Из рода Свирх. Дикарка

Тем временем, Наставник и Глава рода поднялись на ноги. Вид у обоих был потрясённо - потерянный. Отряхнув полы церемониального халата, Глава прокашлялся и сказал:

— Ну... что же... Кхе... Люди рода Свирх, у меня для вас всех хорошая весть: Раала помилована. Лес оставляет ей жизнь и даёт шанс доказать преданность.

Раала его уже не слышала. Помилование оказалось для неё слишком сильным потрясением, и она обвисла на моих руках, потеряв сознание. Я осторожно опустила подругу себе на колени, заглянула в бледное лицо. Глаза девушки были закрыты.

— Этот день должен был стать днём скорби, а станет днём радости, — продолжал Глава рода.

Но его последние слова уже утонули в криках ликования. Все бросились целовать-обнимать мать Раалы. Она пыталась пробиться сквозь толпу к дочери, но её не пускали. Всем хотелось поздравить, обнять и выразить слова поддержки. Мать Раалы давилась слезами и часто кивала, обводя всех бездумным, счастливым взглядом.

К нам с Раалой подошла Вееки. Она изо всех сил старалась держаться, хотя в глазах тоже стояли слёзы радости, а щёки нервически подрагивали. Склонившись над Раалой, Целительница приподняла верхнее веко девушки, затем прижала палец к её шее. Переведя на меня взгляд, облегчённо воскликнула:

— Жива!

И тут же обернулась к Лииму и Доору:

— Ну-ка, лбы, сейчас поднимите её и несите в Целительский дом. Да осторожнее, не валежник тащите!

Под её покрикивания парни подняли Раалу на руки и понесли прочь от Площади.

Вееки посмотрела на меня. Я так и сидела на земле, до сих пор ощущая на своих коленях тяжесть Раалы. На плечи навалилась усталость. Вееки погладила меня по голове и ласково сказала:

— Иди и ты в Целительский. Я тебя отваром напою. Сил-то сразу прибавится.

Я кивнула, но так и осталась сидеть на земле. А Вееки уже направилась к рыдающей в платок матери Раалы.

— А ты не реви, - строго сказала она.
– Всё обошлось. Значит, дальше будет хорошо, понимаешь?

Женщина зарыдала в голос.

— Ох, горемычная! — вздохнула Вееки и крепко обняла её за плечи. — Ну, идём, идём. Девочке, когда очнётся, нужно видеть рядом самых близких. Ну-ка, расступитесь!

Прикрикнула она на самых назойливых селян и, когда те отошли, повела женщину к Целительскому дому.

Я по-прежнему сидела на земле, чувствуя себя где-то на границе между сном и явью. Мимо меня проходили люди; лауте уже унесли с места казни подальше от глаз — в длинный сарай, где хранились всякие хозяйственные инструменты. А на площади прямо на земле расстилали пиршественные покрывала, и женщины побежали в дома за всякой снедью. Меня никто не трогал, и ни о чём не спрашивал. Лишь украдкой бросали в мою сторону неуверенные взгляды, но кроме Вееки никто так и не решился подойти и заговорить со мной. От этого я почувствовала себя чужой своих своих, на глазах щипали слёзы и разболелась затянувшаяся рана.

Я оглянулась на дерево, в котором застрял меч, и увидела рядом с ним Наставника. Мужчина в задумчивости изучал клинок, поглаживая обмотанную кожей рукоять.

«Надо забрать меч», — толкнулась в голове первая разумная с момента помилования Раалы мысль.

Я медленно поднялась с земли и подошла к дереву. Наставник поднял на меня глаза.

— Хорошо, что духи даровали Раале жизнь, — сказала я, чтобы нарушить молчание.

Наставник как-то неопределённо поморщился, потом напряг силы и вытащил меч из ствола. Мне вспомнилось, как меч летел в грудь Главы, будто его направляла твёрдая невидимая рука. Я огляделась по сторонам, но Главы на Площади уже не было.

— Наставник, — тихо сказала я.

Он перевёл на меня взгляд, при этом правый глаз смотрел мне в лицо, а левый на Площадь. Наставник хотел что-то сказать, но вместо слов протянул мне меч и, чуть отодвинув в сторону, направился к дому Главы.

Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся за углом. Кажется, я поняла, о чём он умолчал,и это ошеломило меня сильнее, чем чудесное помилование подруги.

Раалуспасли не Духи леса.

Глава 16

Раала.

Она вновь была в лесу — чужом, незнакомом, мёртвом. Холод пробирал до костей. Босая, в длинном платье с глубоким вырезом и обнажёнными плечами. Лес скрипел обледеневшими ветвями, колол лицо и грудь снегом. Раала пыталась натянуть повыше невесомые, полупрозрачные рукава, но толку от этого было мало.

Она шла вперёд, потому что не могла не идти. Так летят сквозь буран птицы, так пересекают занесённую снегом степь звери. Её звали тьма и холод. Из-за деревьев выглядывали чьи-то злобные, смеющиеся рожи, чёрные стволы переплетались между собой, точно любовники в экстазе. Но стоило Раале приблизиться, как всё рассыпалось чёрным пеплом.

Ветер усилился, пригнул к земле мёртвые ветви. В уши ворвался зов:

— Ра-а-ла-а...

— Я здесь, — прошептала она заиндевелыми губами.

— Иди ко мне, Раала!

Долгие годы в своих снах она блуждала по Мёртвому лесу, не разбирая дороги, не зная, как и для чего здесь оказалась. Но теперь всё изменилось, она знала, кто её зовёт, навстречу кому она так долго шла. Он — жизнь и смерть, свет и мрак. Он избрал её для миссии, которая перевернёт устои мира.

Вновь раздался зов:

— Ра-ала!

Теперь гораздо ближе, кажется, вон за теми мохнатыми лапами деревьев.

Она сорвалась с места, побежала в паутину ледяных ветвей. Снег хрустел под ногами, впивался в кожу множеством осколков. Обернувшись, Раала увидела, что оставляет кровавые следы. Неожиданно пласт снега под ней провалился, и она полетела вниз. Взмахнула руками, пытаясь ухватиться за какую-нибудь ветку; увидела, что летит вниз с обрыва, а внизу темнеет река. Пробив тонкую ледяную корку, Раала погрузилась в воду. От холода перехватило дыхание. Она забарахталась в воде, длинное платье облепило ноги, сковывая движения. Но тут же чьи-то руки подхватили её подмышки и потянули наверх.

Вынырнув, Раала огляделась — она была одна посередине реки, на воде плавали льдинки. По берегу росли кусты, ветви которых покрывал мохнатый иней. Подняв голову, Раала осмотрела обрыв, с которого только что упала. Он тоже был пуст. Нигде ни души. Внезапно ей на плечи легли горячие руки, а к спине прижалось крепкое обнажённое тело. Раала почувствовала, как от страха и восторга зашлось сердце. Хотела обернуться, но чужие пальцы до боли сдавили её плечи, а мужской голос на ухом прошептал:

— Ещё рано.