Из тьмы

Но все это было не к делу. Дело было в том, что он не использовал бы Ункерлантера, чтобы спасти свою жизнь. Колтум тоже знал это.

Тевфик вошел в комнату, где Хаджадж и его старшая жена разговаривали. С коротким, натянутым поклоном пожилой мажордом сказал: “Ваше превосходительство, к вам посетитель: министр Хорти из Дьендьоса приехал из Бишаха, чтобы поговорить с вами - он говорит, не будете ли вы так любезны уделить ему несколько минут”.

Хорти не говорил на зувайзи. Тевфик не говорил по-дьендьосски - или на большом количестве классического каунианского. У дьендьосского министра в Зувейзе, должно быть, была какая-то работа, чтобы донести свое послание. Но это было к делу не относится. Хаджадж сказал: “Зачем ему хотеть говорить со мной? Я на пенсии”.

“Ты можешь оставить дела позади, молодой человек, но делам потребуется больше времени, чтобы оставить тебя позади”, - сказал Тевфик. Этот молодой парень никогда не переставал забавлять Хаджжаджа; только Тевфику он казался молодым в эти дни. Мажордом продолжал: “Или мне отослать его обратно в город?”

“Нет, нет ... это было бы ужасно грубо”. Колени Хаджжаджа скрипнули, когда он поднялся на ноги. “Я увижу его в библиотеке. Позволь мне найти халат или что-нибудь в этом роде, чтобы накинуть на себя, чтобы не обидеть его. Принеси ему чаю, вина и пирожных - пусть освежится, пока ждет меня ”.

В отличие от большинства зувайз, Хаджжадж держал одежду в своем доме. Он имел дело со слишком многими иностранцами, чтобы иметь возможность избежать этого. Он накинул легкий льняной халат и пошел в библиотеку, чтобы поприветствовать своего гостя. Дьендьес был достаточно далеко, чтобы политические последствия килта или брюк не имели большого значения.

Когда Хаджадж вошел в библиотеку, Хорти листал том поэзии времен Каунианской империи. Это был крупный, дородный мужчина с рыжевато-коричневой бородой и длинными волосами, тронутыми сединой. Он закрыл книгу и поклонился Хаджаджу. “Рад видеть вас, ваше превосходительство”, - сказал он на классическом каунианском с музыкальным акцентом. “Пусть звезды озаряют ваш дух”.

“Э-э, спасибо”, - ответил Хаджадж на том же языке. У дьендьосцев были странные представления о силе звезд. “Чем я могу быть вам полезен, сэр?”

Хорти покачал головой, отчего стал похож на озадаченного льва. “Ты не служишь мне. Я пришел просить о благе от твоей беседы, о твоей мудрости”. Он пригубил вино, которое дал ему Тевфик. “Ты уже доставил слишком много хлопот. Вино из винограда, а не из - фиников, это подходящее слово?
– которое вы обычно используете, и вы нашли время, чтобы одеться. Это ваш дом, ваше превосходительство; если я прихожу сюда, я понимаю, что вы продолжаете свои собственные обычаи ”.

“Я тоже люблю виноградное вино, и одежда у меня легкая”. Хаджжадж махнул в сторону подушек, сложенных на покрытом ковром полу. “Садись. Пей столько, сколько захочешь, вина или чая. Ешь мои пирожные. Когда ты отдохнешь, я сделаю для тебя все, что смогу ”.

“Вы великодушны к иностранцу”, - сказал Хорти. Хаджжадж сел и устроился поудобнее на подушках. Хорти довольно неуклюже подражал ему. Дьендьосский министр съел несколько пирожных и выпил много вина.

Только после того, как Хорти сделал паузу, Хаджадж спросил: “А теперь, ваше превосходительство, что привело вас в горы в такой жаркий день?” Как хозяин, он был единственным, кто имел право выбирать, когда приступать к делу.

“Я хочу поговорить с вами о ходе этой войны и о ее возможном окончании”, - сказал Хорти.

“Вы уверены, что я тот человек, с которым вам следует обсуждать эти вещи?” Спросил Хаджжадж. “Я на пенсии и не заинтересован в том, чтобы выходить из отставки. Мой преемник смог бы лучше служить вам, если вам понадобится его помощь в любом официальном качестве ”.

“Нет”. Голос Хорти был резким. “Во-первых, мое нахождение здесь никоим образом не является официальным. Во-вторых, при всем уважении к вашему преемнику, вы - человек, который знает вещи”.

“Ты почитаешь меня по заслугам”, - сказал Хаджадж, хотя то, что он чувствовал, было определенным количеством - возможно, более чем определенным количеством - оправдания.

“Нет”, - повторил Хорти. “Я знаю, почему ты подал в отставку. Это делает тебе честь. Мужчина не должен бросать своих друзей, но должен поддерживать их даже в беде - особенно в беде”.

Хаджжадж пожал плечами. “Я сделал то, что считал правильным. Мой король сделал то, что считал правильным”.

“Ты сделал то, что считал правильным. Твой король сделал то, что считал целесообразным”, - сказал Хорти. “Я знаю, что я предпочитаю. Поэтому я пришел к тебе. Куусаманцы угрожают нам каким-то новым и титанически разрушительным колдовством. Ункерлант собирает людей против нас. Как мы можем спастись с честью?”

“Ты веришь в угрозу?” Спросил Хаджжадж.

“Экрекек Арпад не знает, поэтому Дьендьес не знает”, - ответил Хорти. “Но в этой войне было так много ужасной магии, что большее меня бы не удивило. Я говорю неофициально, конечно.”

“Конечно”, - эхом отозвался Хаджадж.

“Знаете ли вы - слышали ли вы - что-нибудь, что заставило бы вас поверить, что куусаманцы либо лгут, либо говорят правду?” - спросил дьендьосский министр.

“Нет, ваше превосходительство. Чем бы ни была эта магия - если, на самом деле, это вообще что-то - я не могу вам сказать”.

“Что с Ункерлантом?”

“Ты уже знаешь это. Ты - последний враг, который все еще сражается с королем Свеммелом. Он не любит тебя. Он накажет тебя, если сможет. Пришло время, когда он думает, что может ”.

Широкое лицо Хорти с резкими чертами исказилось, нахмурившись. “Если он так подумает, он может оказаться удивленным”.

“Возможно, и так”, - вежливо согласился Хаджжадж. “И все же, ваше превосходительство, если бы вы считали победу вашего собственного королевства несомненной, вы бы не пришли сюда, ко мне, не так ли?

Он задумался, достаточно ли тщательно сформулировал это. Жители Дьендьеси были не только обидчивы - что нисколько не беспокоило Хаджаджа, поскольку он сам происходил из обидчивого народа, - но и обидчивы в том, что Зувейзин находил странным и непредсказуемым. Хорти пробормотал что-то на своем родном языке, где-то глубоко в груди. Затем он вернулся к классическому каунианскому: “Боюсь, в том, что ты говоришь, слишком много правды. Может ли Дьендьеш рассчитывать на добрые услуги вашего королевства в переговорах о мире с нашими врагами?”

“Вы понимаете, сэр, что я не могу ответить ни в каком официальном смысле”, - сказал Хаджадж. “Если бы я все еще был частью правительства его Величества, я бы сделал все, что в моих силах, для достижения этой цели: в этом вы можете быть уверены. Тебе следовало бы посоветоваться с моим преемником, который может говорить от имени короля Шазли. Я не могу.”

“Ваш преемник спросил бы меня о том, от чего Дьендьеш предлагает уступить”, - прорычал Хорти. “Дьендьеш не собирается ни от чего уступать”.