Из Вайтрана с любовью

Да, есть небольшая вероятность, что Эленвен захотела отдать мне иной приказ, чем эвакуация из Вайтрана. Но я ведь уже нарушил один её приказ, отсиживаясь в Фолкрите. Следовательно, я буду говорить, что вынужден был покинуть Вайтран раньше из-за угрозы собственной жизни.

— Я ведь буду говорить, что едва сбежал от убийц Балгруфа, — сообщил я. — Рунил, ну, а ты будь здесь осторожнее. Если услышишь, что Братья Бури начнут подходить к Фолкриту, и если я не успею — или не смогу тебя вытащить сам, спрячься где-нибудь. Если буду жив, я найду тебя…

Рунил отчего-то рассмеялся.

— Если Братья Бури решат, что меня следует убить — пусть так и будет, — ответил он. — Мне незачем прятаться от смерти.

Моему возмущению не было предела. Дело было даже не в идеях Талмора о превосходстве меров над людьми или в нордской ненависти ко всем мерам. Убийство старика, который всю жизнь посвятил искуплению собственных грехов, который бескорыстно заботился о практически незнакомом ему альтмере; в конце концов, жреца, казалось мне высшей несправедливостью. Нет, «несправедливость» — не то определение. Надо быть просто мразью, чтобы до такого опуститься! Братья Бури ненавидят нас, считают, что мы чуть ли не младенцев на завтрак едим — а если они сами старика и женщину убьют лишь на том основании, что у них золотая кожа и острые уши, то чем они лучше?

— Но, Рунил…

— Я прожил долгую жизнь, Эстормо. Если Аркею угодна моя смерть — я умру и дам возможность родиться кому-нибудь, кто, возможно, будет лучше меня. Не забудь зелье лучше выпить.

Конечно, зелье. Противное на вкус, с запахом чеснока, которое должно предотвратить моё превращение в вервольфа. Надо будет ещё отстирать с рубахи кровь, а зашью уже завтра вечером в какой-нибудь таверне.

Когда Рунил уже лёг спать, я пересчитал оставшиеся у меня деньги. Шестьдесят септимов я оставил себе, остальное сложил в другой мешочек, плотно его завязал и оставил на прикроватной тумбочке. Это меньшее, чем я могу отблагодарить старика за заботу обо мне, деньги пригодятся ему — на еду, зелья или одежду.

Следующим утром я проснулся с первыми лучами солнца, быстро оделся, позавтракал вместе с Рунилом и собрался уходить.

— Рунил, спасибо за всё, — поблагодарил я. — Я оставил тебе немного денег. Пока что это лучшее, чем я могу отблагодарить тебя.

Старик недовольно вздохнул.

— Я не приму возражений, — пришлось добавить мне.

Рунил велел мне быть осторожным в дороге и пожелал счастливого пути. На прощание мы крепко обнялись.

Ни на улицах, ни возле конюшен я не замечал слежки за собой. Спокойно оседлал лошадь. Взвалил животному через спину свёрток со своими пожитками. Рысью поскакал по дороге, пока не достиг границы владения.

Я ещё раз огляделся. Никого, безопасно. Заехал в одни из древних руин, снял накидку с рубахой, снял наручи и надел рыжую жреческую робу с капюшоном. Теперь, если люди Балгруфа догонят меня в Рорикстеде, они не узнают меня. Надеюсь.

Снова выехал из зарослей и поскакал по дороге на Солитьюд, делая небольшие привалы. На границе владения мне встретились мои коллеги, везущие задержанного на допрос. Зачем-то они остановились, юстициар что-то обсуждал сначала с солдатами, затем обратил взгляд на пленника. Я ненароком повернул голову.

— Это тебя не касается, жрец, — проскрежетал коллега. К счастью, я не знал ни одного из этих альтмеров — потому, наверное, полный презрения тон юстициара не так задел меня, хотя сердце неприятно кольнуло. — Проваливай.

В ответ я пришпорил лошадь и свернул по направлению к Рорикстеду. Случайная встреча с коллегами оставила неприятный осадок внутри — вот из-за таких грубиянов нас и не любят. Я скакал весь день, делая лишь небольшие привалы — и к вечеру уже был в Рорикстеде. Я ехал по единственной мощёной улочке этой деревушки, остановился возле самого большого здания — местного трактира. Заплатил конюху и забрёл внутрь.

— Добро пожаловать в «Мороженый фрукт», — без особого удовольствия поприветствовал меня хозяин. — У нас есть комната, есть еда, есть выпивка.

— Пожалуйста, комнату, — попросил я. — И скажи, что ты можешь предложить на ужин для скромного кармана.

Трактирщик едко поднял бровь.

— Комната стоит десять септимов, жрец, — ответил он. — Из еды могу предложить сыр, колбаски и мясной пирог. Мясного пирога тебе хватит и на ужин, и на завтрак.

Купил себе мясной пирог и кружку медовухи.

— Как записать тебя в гостевую книгу?

— Миратар, служитель Аркея, — представился я.

Я намеренно буду называться вымышленным именем — если люди Балгруфа решат проследовать за мной до самого Хаафингара, им сложнее будет отследить меня. Сегодня я побуду Миратаром, жрецом Аркея. Завтра придумаю ещё что-нибудь.

Хозяин таверны поставил передо мной холодный мясной пирог и наполненную медовухой кружку.

— Что-то ты молод для жреца, — зачем-то заметил он.

Конечно, я ожидал подобных вопросов — и придумал, что буду на них отвечать.

— Я совершил в жизни много очень плохих поступков, — я приложился к медовухе. — Теперь искупаю их.

Трактирщик скорчил забавную гримасу и оставил меня в покое, позволив спокойно поужинать. Краем глаза тем временем я заметил в таверне до боли знакомого посетителя, услышал до боли знакомый голос. Каст заказал себе и парочке товарищей выпивку, компания гоготала во весь голос, обсуждала что-то непристойное. Как же мне захотелось подняться и несколько раз ударить этого человека! Проучить бы его за то, что с Рунилом себя так отвратительно ведёт! Но нет, нельзя. Я не должен выдавать себя, ведь иначе у меня будут проблемы. Тем более что один из посетителей, кажется, наблюдает за мной. Да, подозрительный норд уже сидел в «Мороженом фрукте», когда я вошёл, но он вполне мог заранее меня поджидать. Завтра ещё раз поменяю маскировку. Отъеду от Рорикстеда подальше и надену робу мага — разве что без наручей, спрячу булаву и представлюсь на следующем постоялом дворе магом из Винтерхолда.

Пока что я закрылся в своей комнате на ключ и лёг спать пораньше — за день я слишком вымотался, а завтра мне предстоит долгий путь.

На следующий день я позавтракал остатками пирога и травяным чаем и выехал в дорогу. Подозрительный норд вышел за мной следом, сделал вид, что задержался поболтать с кем-то из местных. Я спокойно шёл по улице, держа коня под уздцы, пытался затеряться среди выходивших из своих домов людей — пока, наконец, не забрался в седло и не пустился вскачь. Я скакал по голой степи, практически лишённой любых укрытий. Дорогу патрулировали редкие стражники, иногда проезжали мимо крестьянские повозки или скакали гонцы по своим делам. Вроде бы от слежки я оторвался.

В Хьялмарке я попал под противный дождь со снегом, снова промок до нитки, замёрз, выпачкал подол робы и сапоги. Холодный ветер пронизывал до костей, сбивал меня с мыслей, и всё, о чём я мечтал — это место у очага, кружка горячего чая и тёплое сухое одеяло… Я дрожал от холода, пришпоривал коня — но от порывов встречного ветра становилось лишь хуже. Вокруг я не видел ни единой пещеры или грота, даже нордских руин. Хоть бы успеть до темноты, хоть бы не потерять сознание, хоть бы не загнать лошадь!