Из внешнего мира

В голове Зелгадиса, обгоняя друг друга, носились мысли.

Амелия не помнит, что с ней делали в борделе? Неужели все-таки проклятая судьба хоть в чем-то сжалилась над ней? Или воспоминания постепенно вернутся? Судя по слезам, она вспомнила и убийство Азерет, и слова, которые Зелгадис в запале бросил ей.

Наверняка зелье, которым ее пичкали, все-таки слегка повредило разум Амелии. К тому же, она находилась в полузабытьи, поэтому все произошедшее в борделе будет для нее лишь смутным кошмаром.

Вот и хорошо. Но нужно было как-то объяснить Амелии ее теперешнее состояние.

– В дыме от кальяна Азерет был какой-то дурман, - заговорил Зелгадис.
– Ты надышалась и потеряла сознание. Азерет хотела тебя убить, но я успел вовремя.

"Молодец, так держать. Обеляй себя и дальше, - ехидный внутренний голос вернулся и теперь заливался издевательским смехом.
– И вовсе ты не грозился убить Амелию. И не орал, что ненавидишь ее. Хо-хо, какой ты, оказывается рыцарь. Прямо прынц на белом коне, спасший принцессу от ведьмы".

От облегчения из глаз Амелии снова хлынули слезы. Как часто раньше она хотела, чтобы какие-то страшные события оказались лишь сном. Убийство мамы. Мятеж во дворце. Заговор Альфреда. Но все это было реальным. И вот впервые ужас - действительно лишь плод ее воображения. Конечно же, Азерет ее просто одурманила. Не зря ведь в воспоминаниях Амелии столько кальянного дыма, что, кажется, она даже может ощутить его сладковато-горький запах.

По просветлевшему лицу Амелии Зелгадис понял, что она поверила ему. То, с какой легкостью она приняла его шитую белыми нитками ложь, ранило едва ли не сильнее, чем, если бы она ему не поверила.

Интересно, как бы она посмотрела на Зелгадиса, если бы узнала правду. Остался бы в ее глазах этот мягкий свет? Это море любви, в которое можно окунуться с головой?

Хватило бы ее доброты и великодушия, чтобы простить?

Зелгадис был готов лучше откусить себе язык, чем рассказать Амелии, как все было на самом деле.

А если она начнет вспоминать дни в борделе, он будет говорить, что все это - видения, вызванные дымом кальяна Азерет.

Легко сваливать вину на мертвеца.

– А что с Азерет?
– спросила Амелия.

– Я убил ее, - твердо произнес Зелгадис, в попытке снять с Амелии еще один груз.
– Она использовала меня, ты была права, она точно такая же, как Резо. За светлым ликом - гниль.

– Получается, после ее смерти ты стал..., - Амелия недоговорила, и в ее глазах отразилась тоска.

И как она еще может переживать за него, когда сама едва может шевелиться и говорить?

– Ничего страшного, - как можно равнодушнее сказал Зелгадис.

Его ведь и в самом деле уже не так заботило исцеление, гораздо важнее сейчас - состояние Амелии.

"Да ну?
– проклятый внутренний голос все никак не желал угомониться.
– А если бы у тебя была возможность вернуться в прошлое и помешать Амелии убить Азерет, что бы ты сделал?"

Зелгадис постарался не обращать на него внимание.

Сердце Амелии заполняла тихая радость, пусть и приправленная горечью. Увы, Зелгадис снова потерял человеческий облик. Но они обязательно найдут для него настоящее средство исцеления. Главное, что они вместе. Амелии очень хотелось обнять его, для нее физический контакт был особенно важен. Но она смогла лишь слегка приподнять руку. Заметив ее движение и просящий взгляд, Зелгадис все понял. Он был скуп на нежности и тем более на прикосновения, но сейчас это было необходимо. С бесконечной осторожностью он приподнял Амелию и обнял. Она прижалась к нему, не обращая внимания на колющие тело камни. Ей хотелось почувствовать его присутствие, чтобы окончательно поверить, что все произошедшее - лишь сон. Самым страшным из смутных воспоминаний было чувство всепоглощающего одиночества, когда она осталась один на один с целым миром. Пережить такое на самом деле - ужасно.

– Надо же, - Амелия тихо хихикнула.

– Что?

– Ты первый раз сам обнял меня.

Зелгадис моргнул, соображая. Неужели так и есть? Ну да, обычно Амелия всегда обнимала его первой, а он, если удавалось побороть робость, обнимал ее в ответ.

Амелия спрятала лицо у него на груди и едва слышно прошептала:

– Я люблю тебя.

Зелгадис вздрогнул. Но не от смущения. Он понимал, что Амелия вкладывает в эти слова не совсем тот сахарный смысл, который они приобрели благодаря многочисленным слезливым романам и театральным постановкам. Амелия имела в виду нечто более глубокое - особенное чувство единства. Какое не всегда бывает даже между кровными родственниками. Именно поэтому Зелгадис вздрогнул, а в горле запершило. Он не был достоин ее бескорыстной привязанности. И в то же время не мог ее оттолкнуть, потому что нуждался в ней, как в воздухе. Потому что тоже любил ее.

– И я тебя, - севшим голосом ответил он, крепче обнимая Амелию.

Нужно оставить все, что случилось, в прошлом.

Теперь все будет хорошо.

Внутренний голос издевательски расхохотался.

Глава 1 0 . Белый демон .

Hey child, stay wilder than the wind.

Эй, дитя, будь, как прежде, необузданнее ветра.

( D uran Duran " Come Undone " )

– Ой, а почему я голая?
– Амелия, наконец, заметила, что на ней нет ничего, кроме какой-то алой тряпки.

Вот теперь Зелгадис покраснел до корней волос, в который раз сетуя на то, что его кожа, лишенная многих человеческих особенностей, сохранила способность краснеть.

"Несправедливо, - Зелгадис усмехнулся всплывшему в мыслях слову.
– Похоже, сказывается долгое общение с Амелией. Нахватался".

– Ты была ранена, - неловко проговорил он.
– И твоя одежда сильно порвалась. Остались одни лохмотья, я их выкинул.

– И браслеты?
– разочаровано спросила Амелия.

Не то, чтобы она была так уж привязана к украшениям, просто конкретно эти два браслета с синими камнями она очень любила. Они были для нее чем-то вроде талисманов наудачу, сопровождали ее во время всех путешествий. К тому же один из них долго был у Зелгадиса - своеобразная ниточка, которая их связывала, куда бы ни разбросала их судьба.