Из внешнего мира

К вечеру они добрались до деревни, раскинувшейся на небольшой поляне посреди джунглей. На взгляд Зелгадиса и Амелии она выглядела очень бедной: в сплетенных из веток конусообразных хижинах отказались бы жить даже сейрунские нищие. Уважение внушал только окружавший деревню частокол из заостренных стволов деревьев.

Было заметно, что здесь не так давно побывали работорговцы. Несколько хижин оказались разломаны, на улочках между ними валялись черепки разбитой посуды, порванные тряпки и куча других мелочей. Ворота жалобно скрипели, раскачиваясь на одной петле.

Женщины тут же бросились наводить порядок и собирать угощение для гостей. Зелгадиса и Амелию провели на небольшую площадку в центре деревни, где на широких пальмовых листьях лежала огромная разделанная туша. Видимо останки того самого загадочного слона, на которого охотились куава. Прикинув размеры этой зверюги, Зелгадис только присвистнул, наверняка такую громадину даже с магией не так-то просто будет завалить. Удивительно, как куава справились с ним своими жалкими копьями. Он невольно проникся к чернокожим охотникам уважением.

Несколько воинов притащили большие пни, один из них заменял вождю Мамбале трон, два других он любезно предложил Зелгадису и Амелии.

– Могут ли великие колдуны рассказать, откуда пришли в джунгли куава?
– Мамбала степенно начал беседу, он вел себя почтительно, но не раболепно, как можно было ожидать. Хотя такому дикарю, как он, двое людей, владеющих магией, наверняка казались едва ли не богами.

– Даже старый Нхопи, которому недавно минуло восемьдесят лет, не помнит, чтобы на нашей земле появлялись люди с иным цветом кожи, умеющие призывать огонь и лечить раны прикосновением.

За словами Мамбалы скрывался вопрос: "Уж не боги ли вы?". Но почему-то обращался он к Зелгадису, почти не глядя на Амелию. Похоже, в этой части мира к женщинам везде относились пренебрежительно. Это где-нибудь в Сейруне или Зифирии за нелестное слово в адрес дамы можно было получить от этой самой дамы заклинанием в физиономию. А здесь магией владели единицы, и могущественная Азерет была редким исключением.

Амелия тоже заметила, что Мамбала, задавая вопросы, выжидательно смотрит на Зелгадиса. Ее всегда возмущало, когда ей пренебрегали, но с другой стороны - такое поведение Мамбалы может объясняться каким-то местным обычаем. А первое правило дипломата, как учил ее дядя Кристофер, бывший в молодости послом в разных странах, - это строго соблюдать все местные нормы поведения. Поэтому Амелия взглядом предложила Зелгадису говорить за них обоих. Он мысленно тяжко вздохнул: переговоры - это совсем не по его части, но деваться некуда.

– Мы прибыли из страны за морем, - сказал Зелгадис.

При слове "море" Мамбала озадаченно почесал затылок.

– Что такое "море"?

– Большая вода, - попытался объяснить Зелгадис.

– Озеро?

– Нет, гораздо больше. Много-много воды.

Мамбала нахмурился, явно подозревая, что сидящие перед ним точно боги, явившиеся с небес и теперь пытающиеся это неуклюже скрыть. Видя, как он сбит с толку, Амелия невольно улыбнулась, прикрыв рот ладошкой.

– Мы путешествуем, чтобы увидеть новые земли и завязать торговые отношения, - продолжал Зелгадис.

– Торговля? Обмен?
– Мамбала оживился.
– Наши женщины собирают в джунглях цветы валиола, их очень ценят торговцы, с которыми мы встречаемся у большой дороги. А еще перья птиц, слоновье мясо, шкуры... Что у вас есть на обмен?

– С собой ничего, но мы можем предложить для обмена..., - Зелгадис вопросительно покосился на Амелию.

– Ткани, украшения, посуду, - закончила за него она.
– Много всего.

"Дипломатические переговоры" прервало появление женщин, несших пиршественные яства. Зелгадису и Амелии с гордостью продемонстрировали местные деликатесы: зеленых гусениц, сушеных червей, покрытые слизью личинки какого-то насекомого и жареных кузнечиков. С особым апломбом было подано блюдо с лягушками. Амелию от вида угощения замутило, Зелгадис сделал морду кирпичом и, наплевав на дипломатию, заявил, что не голоден. А вот Мамбала и несколько его приближенных, удостоившихся чести разделить трапезу с гостями, с удовольствием налегали на все блюда, особенно жадно уплетая гусениц. От одного взгляда на них у Амелии пропал всякий аппетит. Но женщины принялись уговаривать гостей попробовать хоть что-нибудь, меве они владели совсем чуть-чуть, но и так не трудно было догадаться, что они хотят набить желудки своих спасителей до отказа. Зелгадис оставался непреклонным, а добросердечная Амелия сдалась. Закрыв глаза, она надкусила лягушачью лапку. На вкус та оказалась гораздо приятнее, чем на вид. Чем-то похожа на курицу. Под довольными взглядами женщин, Амелия съела несколько штук.

– Зел, лягушки вкусные, попробуй, - она лукаво улыбнулась Зелгадису.

– Нет, спасибо, - с кислой миной заявил тот.
– Я лучше дождусь других блюд, если они вообще будут.

Правильно истолковав его слова, женщины поспешили принести фрукты и овощи, их Зелгадис и Амелия попробовали уже без опаски. Большой желтый корнеплод, чья сочная мякоть буквально таяла во рту, по вкусу напоминал сметану. Другой фрукт внешне походил на картошку, но на вкус оказался приторно сладким. Амелии больше всего понравились мелкие фиолетовые ягоды с легкой горчинкой.

После закусок торжественно внесли главное блюдо - жаренный слоновий хобот, как его назвал Мамбала. Мясо пахло умопомрачительно, так, что даже обычно равнодушный к еде Зелгадис, почувствовал зверский аппетит.

Как и в случае с другими кушаньями, гостям позволили первыми выбрать самые лакомые кусочки, а затем блюдо пошло по кругу.

– Похоже на говядину, - заметила Амелия, пробуя мясо слона.
– Даже на говяжий язык.

Зелгадис не помнил, какой на вкус говяжий язык, поэтому просто поверил ей.

Затем принесли еще несколько блюд, но Амелия уже наелась и стала с интересом разглядывать тарелки. Они были так искусно сплетены из травы, что на первый взгляд казалось, будто это вовсе не трава, а резное дерево. Вот что пользовалось бы в сейрунских лавках спросом! Такая экзотика!

– Как вы их делаете?
– с любопытством спросила Амелия.

Женщины принялись наперебой рассказывать, перемежая меве со своим языком. Поняв, что она ищет товары на продажу, они принесли кучу разнообразных поделок. Браслеты из желтой слоновой кости, украшенные причудливыми орнаментами. Амелия вспомнила, что именно из этого материла Нбонги вырезал свои статуэтки. Воспоминание о нем неприятно кольнуло сердце, и Амелия поспешила сосредоточиться на том, что ей показывали.

Деревянные статуэтки и маски. Плащи из выделанных шкур, удивительно мягкие на ощупь. Украшения из ярких птичьих перьев. Все это женщины попытались подарить Амелии. Она сперва соглашалась, не желая их обижать, но когда гора подарков возле ее ног стала доставать ей до пояса, взмолилась о пощаде.

– Мы путешествуем налегке, я не смогу все это взять.

В конце концов, Амелия надела на шею амулет в виде кошки, которую женщины называли "пантерой", на руки - несколько браслетов и еще с десяток украшений распихала по карманам сарафана. Только тогда женщины удовлетворились и перестали наперебой ее уговаривать.

Тем временем, Мамбала активно потчевал Зелгадиса местным пойлом, судя по запаху, весьма ядреным. Зелгадис из вежливости сделал вид, что пьет, но затем незаметно вылил напиток. Маловероятно, что спасенные от работорговцев люди попытаются его опоить, но в любом случае лучше сохранять трезвую голову.

Зато сами куава с удовольствием налегали на выпивку, и когда пирующие дошли до нужной кондиции, появились музыканты. Хотя какофонию звуков, которую они производили, едва ли можно было назвать музыкой. Смесь заунывного завывания, дребезжащего тренькая, грохота и душераздирающего визга больше всего походила на те звуки, которые ночью доносились из джунглей. Зелгадис страдальчески поморщился и пожалел, что никто не изобрел заклинание тишины. Или заклинания, мгновенно создающего в ушах пробки из воска.