Избранное в двух томах. Том 2

начале своей сознательной жизни. Точнее, несколько раньше, чем все: шестнадцатилетним юношей (я чуть было не написал: мальчиком) он поступил в

аэроклуб, а годом позже — в школу военных летчиков. Поначалу его не брали, говорили, что лет маловато (много времени спустя возраст снова станет помехой

для осуществления его жизненных планов: в отряд космонавтов ему опять

придется прорываться сквозь недоверие, вызванное возрастом — теперь уже не

недостаточным, а, напротив, избыточным). Однако не раз было замечено, что

человека целеустремленного, твердо знающего, чего он хочет в жизни, препятствия подобного рода только подстегивают — или, если хотите, мобилизуют. И, попав все-таки в летную школу, Береговой вполне успешно в ней

учился и столь же успешно закончил. Закончил, как Говорится, в самый момент

— к началу войны.

Воевал он на штурмовике Ил-2 — без преувеличения, самой нужной над

полями сражения летающее

384

машине. Воевать на ней было почетно, но очень нелегко: атакуя противника с

малых высот, штурмовики подвергались встречному огню буквально всех

калибров и родов оружия, а потому и потери несли немалые. Берегового тоже за

время войны трижды сбивали — и трижды он возвращался в свою часть. Каково

оно, сбитому летчику добираться до своих — отдельная тема, так что

ограничимся здесь тем, что скажем: честное слово, не такое это простое дело!

Как-то, еще до своего полета в космос, Береговой, что называется, к случаю

рассказал нескольким своим коллегам, будущим космонавтам, и работникам

Центра о том, в каких условиях воевали штурмовики — условиях почти

рукопашного боя самолета с танками, с артиллерией, чуть ли не с автоматчиками

противника. Рассказал очень спокойно, по-деловому, явно желая просто

проинформировать собеседников, а никак не поразить их. Но тем не менее

конечно же поразил. И один из слушавших покачал головой:

— Да, Жора, нелегко она тебе досталась, твоя Золотая Звезда! Это надо же: сквозь такое пройти! И не раз, и не два, а изо дня в день, из года в год! Сколько

их там у тебя было, боевых вылетов?

Боевых вылетов за время войны у Берегового набежало сто восемьдесят пять.

День Победы он встретил Героем Советского Союза, кавалером многих орденов, капитаном. Дальнейший его путь представлялся совершенно ясным и как бы

предопределенным: академия, служба в строю, полеты, еще одна академия, снова

служба, снова полеты — соответственно все в более высоких званиях, на все

более высоких должностях, на все более скоростных самолетах..

И вот тут-то Георгий Тимофеевич и решил, сильно удивив этим

окружающих, опять начать если не совсем с нуля, то, во всяком случае, с

исходных позиций, стоящих несколько в стороне от столь блестяще начавшейся

линии его жизни.

— Хочу быть летчиком-испытателем, — решительно заявил он.

— Жора, ну подумай, — уговаривали его доброжелатели. — Подумай! Ведь

все придется начинать сначала. Военный летчик ты сильный, опытный, а

испытания — это ведь совсем другое дело. Всему учиться заново. Да и самолеты

совсем не такие, на которых ты летал. Зачем тебе это?..

385 Сформулировать словами, почему летчика непреодолимо тянет не просто

летать, а испытывать новые самолеты, довольно трудно (меня тоже спрашивали, и я тоже не мог дать на вопрос «зачем тебе это?» четкого ответа). Может быть, привлекает творческий характер этой работы. Может быть, возможность иметь

дело с техникой, простите за громкое слово, будущего. Пусть не очень

отдаленного — но будущего. Может быть, что-то еще — у каждого свое. Да и не

в этом дело. Я сейчас обращаюсь к биографии Берегового — вернее, к отдельным

узловым моментам его биографии — только для того, чтобы проиллюстрировать

эти «три раза от нуля».

На испытательной работе Береговому действительно пришлось многому

поучиться — тут предсказания доброжелателей оправдались сполна. То есть, вообще-то говоря, учиться приходится каждому испытателю, в учиться

непрерывно, — как только он возымеет намерение счесть этот процесс

завершенным, сразу же как испытатель и кончится. Но Береговому — «человеку

со стороны» — досталось особенно. И он справился! Справился и с освоением

новых классов самолетов, на которых раньше никогда не летал, и с методикой

летных испытаний, и с необходимостью разгадывать загадки, да что там загадки

— головоломки, которые исправно возникают в ходе испытаний. Словом, вскоре

стал ведущим, профессиональным испытателем, одним из тех, кому поручаются

самые сложные, самые важные, самые — одно другому, как правило, сопутствует

— каверзные задания.

Вроде, например, одного из таких — и сложных, и важных, и каверзных —

испытаний на штопор реактивных самолетов со стреловидными крыльями. Эта

новая по тому времени (сегодня она давно привычна) конструктивная форма —

стреловидное крыло — дала возможность преодолеть так называемый звуковой

барьер и выйти в область сверхзвуковых скоростей полета. Но одновременно —

такова уж диалектика развития техники — она принесла новые сложности, поставила новые вопросы. В частности, оказалось, что штопорят стреловидные

самолеты совсем не так, как их прямокрылые предшественники. Они и

сваливаются в штопор как-то по-своему, и в установившемся штопоре вращаются

иначе, а главное — проявляют свой особый характер при выходе из штопора. Не-S86

трудно догадаться, что это такое — особый характер при выходе. Неумение

приспособиться к этому характеру может легко обернуться самым худшим —

невыходом..

Сейчас, в наши дни, совсем не требуется быть пилотом экстра-класса, чтобы