Избранное в двух томах. Том 2

Но случалось в истории авиации, к несчастью, и иначе: новая машина в ходе

заводских испытаний погибала. Погибала по причине, далеко не всегда до конца

очевидной. . Как поступают тогда? Делают новый экземпляр самолета, вносят в

него конструктивные изменения, которые по идее должны исключить

предполагаемую (предполагаемую!) причину катастрофы первого экземпляра, в

новую машину садится новый летчик-испытатель. И этот новый испытатель, сначала повторив, как бы пунктиром, пройденное его погибшим коллегой, особо

тщательно обследует режимы полета, на которых произошло несчастье, а затем

движется далее по программе, до завершения испытаний. Именно так М. А.

Нюхтиков продолжил и довел до конца испытания, начатые погибшим при их

проведении А. Д. Перелетом. В. Ф. Ковалев завершил работу, начатую Ю. Т.

Алашеевым. Г. А. Седов, Г. К. Мосолов и К. К. Коккинаки закончили испытания

самолета, на котором погиб В. А. Нефедов. . Перечень подобных случаев, происшедших в разные годы, к сожалению, нетрудно было бы продолжить.

Так вот, такая «не первая» машина — орешек куда покрепче, чем первая!

Если про первую мы говорим, что многое в ее будущем поведении неизвестно, то

про такую вторую нам уже известно, что есть в ее

392

характере опасный пунктик, есть нечто, на чем одна наш друг и коллега уже

сложил свою голову. Найти этот пунктик, вызвать его, если он притаился, на

себя, полностью раскрыть и выйти победителем — задача непростая. Непростая и

с профессиональной, и с психологической точек зрения.

Именно такая задача — впервые в истории космонавтики — досталась на

долю Берегового. Ему было доверено сесть в корабль «Союз-3», аналогичный

тому, на котором полутора годами раньше разбился Комаров. Мы видим, что с

возмужанием космонавтики в нее стало приходить все больше авиационных

традиций — в том числе и такие жизненно необходимые, хотя и, прямо скажем, невеселые, как продолжение дела, на котором закончил свои дни твой товарищ.

Причем тут требуется не пассивная жертвенность — сесть с бледным челом

заложника в корабль, дабы выяснить, убьет он тебя или не убьет. Нет, нужно

работать, нужно действовать, нужно поменьше думать о том, чем все это

кончится, и побольше о том, что и как следует сделать, чтобы все закончилось в

самом лучшем виде, нужно пустить в дело все, что ты знаешь и умеешь как

испытатель.

И Береговой сработал как настоящий испытатель. Это проявилось и в том, как он сделал то, что ему удалось, и как проанализировал то, что не удалось. В

результате его полета было получено много первостепенно важных данных, начиная с самого факта благополучного спуска (это означало, что причины

катастрофы Комарова были установлены правильно и что выполненные

доработки парашютной системы оказались эффективными) и кончая новыми

сведениями о воздействии невесомости на человеческий организм.

Космическая физиология и методика космонавтики обогатились новыми

ценными сведениями. Раньше, на «Востоках» и «Восходах», подобные

наблюдения просто не могли быть сделаны уже по одному тому, что на них, особенно во время первых витков полета, космонавтам, в сущности, только и

приходилось, что прислушиваться к собственным ощущениям; никаких сколько-нибудь точных и тонких действий от них на этом этапе не требовалось. Новая же

техника породила и новую информацию. Впрочем, конечно, не сама по себе

техника — осмыслить это новое должен был человек.

393 А как, интересно, расценивает свою жизнь, вернее — прожитую ее часть, сам

Береговой? В одной из бесед с читателями он, отвечая на заданный вопрос, отрицательно покачал головой: «Нет, не знаю за собой особых талантов. Мне

удалось лишь то, что удается всякому, кто по-настоящему хочет идти вперед.

Моя судьба — судьба рядового человека с его слабостями, сомнениями, трудностями».

Да, ничем «суперменским» от такой жизненной позиции не пахнет. .

Я так подробно рассказал о Георгии Береговом не только потому, что сама

его биография — биография человека, трижды по собственной воле заново

начинавшего свою рабочую жизнь, — представляется мне заслуживающей

большого уважения, но и в значительной степени по той нехитрой причине, что

просто знаю этого человека дольше и лучше, чем, пожалуй, любого из

космонавтов, летавших на кораблях «Союз» в дальнейшем.

Поэтому не берусь нарисовать портрет кого-либо из них.

Впрочем, нет — берусь! Но только портрет не индивидуальный, а

коллективный. Портрет космонавта современной формации, некоторые черты

которого настолько очевидны, что не заметить их просто невозможно.

Кроме всего прочего, мне сейчас интересно вернуться мыслями к той, опубликованной в шестьдесят третьем году статье, которую я написал «с подачи»

Королева и в которой пытался разглядеть какие-то определяющие черты

деятельности человека в кабине космического корабля, и дать хотя бы грубый

прогноз развития этой деятельности в будущем.

Сегодня это будущее стало настоящим. Во многом даже и прошедшим.. Тем

более хочется разобраться — что я тогда разглядел правильно, а в чем

действительность, как говорится, не подтвердила. .

Статья называлась «Новая профессия — космонавт». Называлась так в

известном смысле полемически, потому что называть профессией деятельность

нескольких — их тогда не насчитывалось и десятка — людей, слетавших (именно

«слетавших» — одноразово) в космос, можно было не без некоторой натяжки.

394 Ну, а как обстоит с этим дело сейчас?