Избранное в двух томах. Том 2

Государственной комиссии но космическому кораблю «Восток» — было

покончено, начались приветствия и подношения даров, так сказать, официального характера. Космонавт узнал, что отныне он не только носитель

воинского звания майора, но и заслуженный мастер спорта, и военный летчик

уже не третьего, а первого класса.

Гагарин воспринимал все эти знаки признания и благодарил за них

сдержанно, достойно, с нескрываемым удовлетворением, но без буйных

проявлений восторга, подобных тем, которые демонстрируют, скажем, забившие

гол футболисты. Да, природным тактом этот молодой человек оказался одарен

очень щедро!

— Смотрите, Юра, — сказал я ему в перерыве, — скольких радостей жизни

вы лишились: радости от получения звания капитана, от звания летчика второго

класса, от звания мастера спорта. .

Ему такой взгляд на вещи поправился:

— А ведь верно!..

Впрочем, если, как было сказано, чувство юмора не изменяло Гагарину перед

самым полетом, неудивительно, что уж после полета оно тем более сохранилось.

Столь же весело воспринял он замечание одного из своих товарищей — будущих

космонавтов — о том, что, мол, когда-то, в дореволюционные времена, среди

пышных титулов провинциальных цирковых борцов был и такой: чемпион мира

и его окрестностей. Теперь это звание можно воспринимать всерьез — Гагарин

его честно заработал.

Что говорить — все основания для веселья были налицо!

Но особенно долго предаваться ему не пришлось. Программа дня была

плотная. После короткого перерыва Гагарина усадили просматривать вопросы, подготовленные журналистами, ожидавшими пресс-конференции на первом

этаже коттеджа. Что вы чувствовали перед полетом?. Думалось ли вам, что вы

будете первым?. О чем вы думали, когда корабль вышел на орбиту?. Как

выглядела наша планета, Солнце, звезды, Луна?. Могли бы вы пробыть в

космосе дольше?. Памятные события в вашей жизни?.. Любимая книга, любимый литературный герой?. Вопросов было заготовлено изрядное

количество. Я подумал даже: что же будут спрашивать журналисты у следующих

космонав-

233

тов? Ведь вроде бы все, что можно спросить, спрошено у Гагарина. Но тут я явно

недооценил внутренних резервов могучей державы — прессы. Вопросы ко всем

космонавтам, возвращавшимся из полетов в последующие годы, у журналистов

нашлись. Причем вопросы эти трансформировались в тех же направлениях, что и

сами космические задания: вширь и вглубь.

Из журналистов, ожидавших в то утро разговора с Гагариным, мне

запомнились Н. Денисов из «Правды», Г. Остроумов из «Известий». Позже, кажется, подъехали П. Барашев и В. Песков из «Комсомольской правды», но я их

уже не видел. Жесткое расписание дня заставило двигаться дальше.

В домике на Волге, где все это происходило, я неожиданно увидел еще

одного хорошо знакомого мне человека — летчика-испытателя Дмитрия

Павловича Мартьянова. Оказалось, что несколькими годами раньше он был

летчиком-инструктором в Саратовском аэроклубе — первым учителем Гагарина в

летном деле.

Недавно заслуженный летчик-испытатель СССР Д. П. Мартьянов, беседуя с

журналистом В. Скуратником, вспоминал: «.. вошел молодой капитан и, пожимая

мне руку, представился: Герман Титов. Следом за ним — Марк Лазаревич

Галлай. . У него мне довелось учиться за два года до этого в школе летчиков-испытателей. Но я, конечно, и представить себе не мог, что он. . обучал и

Гагарина, будучи его «космическим» инструктором.

— Вот так штука! — воскликнул Герман. — Первый космонавт и оба его

инструктора! Дайте-ка я вас сфотографирую.

Мы сфотографировались втроем. . К сожалению, Герман Степанович отдал

эту пленку кому-то на обработку и забыл, кому».

Да, что говорить, авиация — она тесная! Многократно пересекаются пути ее

служителей.

Что же касается той пропавшей пленки, то я не теряю надежды: вдруг она

найдется! Очень уж хотелось бы посмотреть снимки, сделанные в тот светлый, радостный день.

Еще один, тоже далеко не последний по произведенному им на всех нас

впечатлению эпизод. Мы снова в воздухе. Летим на вертолетах к месту посадки

234

«Востока» — на левом берегу Волги, у деревни Смеловки (удивительно

подходящее название для конечного пункта космического полета!) Терновского

района, километрах в двадцати от Саратова.

Потом мы вернемся на этих же вертолетах на аэродром, где стоят наши Ил-четырнадцатые, и во второй половине дня 13 апреля двинемся на Москву.

. .В Москву мы прилетели уже к вечеру. Подрулили в какой-то угол в стороне

от Внуковского аэровокзала, так как площадка перед ним была занята: на ней

сооружали трибуну, украшали фасад здания аэровокзала лозунгами, флагами, портретами, размечали на бетоне какие-то линии. Эти загоревшие (с курорта они

прилетели, что ли?) усталые штатские в не очень отутюженных одеждах всем

только мешали. В самом деле: аэропорт готовится к встрече первого в мире

космонавта, а тут вертятся под ногами всякие!.

«Всякие» попрощались друг с другом. Попрощались очень тепло: у них у

всех, говоря словами поэта М. Анчарова, остался «позади большой перегон». Те, кого встречали служебные машины, быстро разобрали «по экипажам» тех, кого

машины не встретили. Меня позвал в свой ЗИЛ-110 Королев, подвез до дома, а

когда я вылезал из машины, крепко пожал руку и, смотря прямо в глаза, сказал:

«Спасибо!»

Меня нередко спрашивают, какие награды я получил за участие в подготовке

первых полетов человека в космос, и я каждый раз вспоминаю прежде всего

королёвское «спасибо».

Но все это было уже вечером тринадцатого апреля.

А пока мы летим на вертолетах к месту посадки «Востока».

. .Берег Волги. Широкий заливной луг, от которого крутой стеной

поднимается тянущийся вдоль реки пригорок. На его вершине — небольшая