Избранное в двух томах. Том 2

среди искореженных ферм бывшей стартовой площадки жарким пламенем горели

обломки ракеты. Но его тут же перехватил — перехватил в буквальном смысле

слова, уцепившись за рукав, — Королев и прокричал прямо в лицо: «Вы тут ни

при чем! Это совсем другое. .»

Казалось бы, мелочь. Ну что тут, в самом деле, особенного: объяснить до

предела взволнованному человеку, что нет у него оснований так отчаиваться!.

Но когда в это время у самого, что называется, на душе кошки скребут, когда

хочется прежде всего дать выход собственному раздражению, когда весь мир не

мил, — в такую нелегкую для себя минуту увидеть переживания другого

человека и не отнестись к ним равнодушно умеет не каждый. Королев — умел.

А вот другой случай. Мы уже говорили, что Королев здорово умел заставить

людей работать. Бывал в этом иногда просто безжалостен. Но вот что мне

рассказали сотрудники его КБ. Возникла однажды какая-то неотложная работа

как раз под Новый год. И СП заставил нескольких своих инженеров в

новогоднюю ночь работать. Понимал, каково это им, но — заставил. Но чтобы

им, беднягам, было все-таки не так обидно, всю эту ночь — с вечера 31 декабря

до утра 1 января — провел в цехе, вместе с ними. Хотя прямо по делу никакой

необходимости в его присутствии не было.

. .Был ли Королев справедлив?

Этот вопрос приходится довольно часто слышать от людей, интересующихся

личностью Главного конструктора. Но однозначно ответить на него — просто так

взять и сказать «да» или «нет» — оказалось, по крайней мере мне, не так-то

легко. Я перебирал в памяти разные случаи, в которых Королев мог про-252

явить свою справедливость или, напротив, несправедливость. И с удивлением

обнаруживал, что он вполне успешно проявлял и то, и другое!

Помог мне снова старожил королёвского КБ.

— Понимаешь, — сказал он, — СП был далеко не всегда справедлив

тактически, но очень справедлив стратегически. . Разъяснить? Ну, он мог

навалиться на тебя по сущей ерунде, а то и вообще ни за что. Или за чьи-то

чужие грехи, если виновники далеко, а выход своим эмоциям ему нужно дать

немедленно. Что — несправедливость? Конечно, она. . Но вот в том, работник ты

или не работник, заслуживаешь или не заслуживаешь доверия как человек, можно или нельзя на тебя опереться в трудном деле, — тут он ошибался редко. В

своих оценках бывал, как правило, точен, а главное — всегда стремился к этому.

Словом, был справедлив.

Меня этот ответ удовлетворил вполне.

Действительно, говоря о таком человеке, как Королев, односложными «да» и

«нет» обойтись трудно. Впрочем, только ли о таком, как Королев? Наверное, к

каждому человеку с такими «релейными» мерками подходить не стоит. .

Не раз задумывался я над тем, чем же все-таки объяснить, что его так

слушались. Чаще всего — охотно, иногда — с некоторым внутренним

сопротивлением, иногда — и с открыто выражаемым неудовольствием, но

слушались. Причем слушались люди, формально (да и не только формально) равные ему по рангу: например, занимавшие такой же пост — Главного

конструктора — в других организациях, принадлежащих зачастую вообще к

другим ведомствам. А он им указывал, требовал от них, утверждал или отменял

их решения», — словом, «командовал парадом» так, как считал нужным и

полезным для дела. Был не просто Главным конструктором некоей организации, а лидером направления.

Хорошо это было или плохо?

Вряд ли можно ответить на этот вопрос вообще, безотносительно к личности

Королева и к той неповторимой конкретной обстановке, в которой все это

происходило. Тут общие положения модной в наши дни научной организации

труда, наверное, не очень применимы. Не берусь решать, нужен ли подобный, 253

облеченный исключительно широкими правами «командующий» в любом деле.

Думаю все же, что нет, особенно если эти права не уравновешены (как были

уравновешены у Королева) глубокой человечностью их обладателя, если ему

присуща не только деловая, требовательная жесткость, но и природная

жестокость. Тогда, кстати, он обречен на то, чтобы так и остаться в глазах

беспристрастных потомков прежде всего диктатором, но никак не идейным и

нравственным лидером человеческого (все равно, большого ли, малого ли) коллектива. .

А для дела освоения космоса, особенно на первых его этапах, наличие такого

лидера, как Королев, было — я убежден в этом — удачей, переоценить значение

которой вряд ли возможно.

Когда ракетно-космическая техника находилась еще в состоянии если не

младенческом, то, во всяком случае, далеко не зрелом, она могла двигаться, развиваться, разворачиваться во всю ширь только совместными усилиями многих

коллективов и даже целых ведомств, — тогда просто необходим был человек, который не знал бы слов «это не мое дело» или «это ко мне не относится», человек, которому до всего было дело и к которому относилось бы все: и

прочность ракеты, и химия топлива, и выбор места для космодрома, и система

премирования за разработку конструкций, словом — все! Таким человеком

оказался Королев.

Он был лидером. Именно — лидером. Никак не суперменом, каким его

иногда себе представляют. А это понятия совершенно разные. Супермен

совершает, вернее — пытается (как правило, безуспешно) совершить великие

дела сам, лично, персонально. А лидер — готовит, возглавляет и поднимает на

такие дела коллег, последователей, сподвижников, в конечном счете —

коллектив, иногда, если того требуют масштабы дела, многотысячный. Королев

сколачивал такой коллектив. Сколачивал умело, упорно, талантливо.

Он никогда не упускал случая подчеркнуть коллективный характер работ по

освоению космического пространства. Шла ли речь о планах на будущее, об