Избранное в двух томах

С каждым днем отношение к ним делалось все серьезнее. Незаметно из

предметов сугубо экзотических они превратились во вполне деловые объекты, интересующие специалистов именно с этих деловых позиций» К нам зачастили

гости: ученые, инженеры, конструкторы, технологи. Однажды, когда я, заполнив

после очередного полета документацию, шел в душ, меня позвали:

— Иди к машине. Приехал Покрышкин.

Этот гость был нам особенно дорог. Трижды Герой Советского Союза

Александр Иванович Покрышкин был не только одним из наиболее

результативных истребителей в нашей авиации (он сбил за время войны

пятьдесят девять самолетов противника!), но прежде всего главой созданной им

же современной школы воздушного боя, в которую он привнес наряду с азартом

и боевой активностью такие новые элементы, как тактическое предвидение, тонкий расчет и технически глубоко грамотное использование всех

энергетических возможностей самолета. Его формула «высота — скорость—

маневр—огонь» стала классической. Недаром в возглавляемом им соединении

успешно уничтожал врага не один лишь командир, а чуть ли не все истребители, воспитанные в прогрессивных традициях его

125

школы. Это был летчик и военачальник новой формации, внутренне особенно

близкий испытателям.

Он внимательно осмотрел МиГ-9 снаружи, затем долго сидел в кабине и

неторопливо задавал мне вопросы, на многие из которых я не мог дать

немедленный ответ: чисто технические аспекты полета на реактивном самолете

настолько заполняли до этого все мое внимание, что места для тактических и

тактико-эксплуатационных вопросов попросту не оставалось.

Пора было приниматься и за них.

Для этого требовались широкие эксплуатационные испытания уже не одного-двух, а по крайней мере десятка экземпляров каждого типа.

И действительно, вскоре на наш аэродром в ящиках один за другим стали

прибывать МиГи и Яки опытной малой серии. Их собирали, отлаживали, надо

было испытать их в воздухе.

Первый десяток серийных «МиГ-девятых» облетали мы с Шияновым, разыграв на спичках, кому какой машиной заниматься. Мне достались нечетные: первая, третья, пятая, седьмая, девятая. Шиянову — четные: от второй до

десятой.

С серийными «Як-пятнадцатыми» положение было сложнее. Их изготовили

больше, да к тому же на опытном экземпляре летал пока только сам Иванов.

Нужно было срочно подыскивать ему подмогу, и, конечно, за ней дело не стало.

Сильный испытательский коллектив всегда, когда того требует дело, может

выделить из своей среды летчиков для выполнения любого задания. Это

подтверждалось не раз, начиная хотя бы с комплектования эскадрильи ночных

истребителей на МиГ-3 в начале войны.

Для облета опытной серии «Як-пятнадцатых» были назначены летчики-испытатели Леонид Иванович Тарощин и Яков Ильич Берников.

Тарощин принадлежал к следующей после Гринчика, Шунейко и меня группе

«доморощенных» летчиков-испытателей, состоявшей, кроме него, из Н. В.

Адамовича, А. А. Ефимова и, позднее, И. В. Эйниса, Л. В. Чистякова, А. М.

Тютерева и В. С. Чиколини.

Природа щедро одарила этого человека. Во всем, 8а что бы ни брался

Тарощин, проявлялись его незаурядные способности: и в полетах, и в

административной работе (он тоже долгое время нес тяжкий крест

126

обязанностей старшего летчика-испытателя и заместителя начальника летной

части), и в игре на рояле, и в даре яркой, живой, остроумной речи. Меткие

прозвища, которые он склонен был щедро раздавать всем нам, без промаха, намертво прилипали к очередной жертве его верного глаза. В летной

индивидуальности Тарощина мне всегда особенно импонировало тонкое

ощущение того, что можно назвать стилем каждого самолета, его, если хотите,

душой. Он не навязывал разным машинам себя, а летал на каждой из них так, как

это было присуще им самим: на истребителе — по-истребительному, на

бомбардировщике — по-бомбардировочному, на транспортном самолете — так, как подобает летать на нем. В дальнейшем заслуженный летчик-испытатель

СССР Тарощин выполнил еще немало сложных и важных заданий.

Берникова я впервые увидел уже после войны, сравнительно незадолго до

появления у нас реактивных самолетов. В комнату летчиков явился плотный, широкоплечий майор с Золотой Звездой Героя Советского Союза и ленточками

многих орденов на груди, лаконично представился: «Верников», — и сообщил, что назначен к нам в институт летчиком-испытателем. Всю войну, как мы вскоре

узнали (в основном не от него самого: сыпать «боевыми эпизодами» Яков Ильич

не любил), он провел в истребительной авиации и одержал шестнадцать побед в

воздушных боях. Среди сбитых им вражеских самолетов были истребители, бомбардировщики, а также отборные экипажи дальних стратегических

разведчиков. Это была, что называется, штучная работа. В каждом таком

воздушном бою упустить противника означало не только лишиться очередной

отметки в собственном послужном списке, но и отдать в руки врага ценные

данные, добытые разведчиком в этом полете. Упускать такого клиента было

нельзя, и Верников не упустил ни разу!

В последующие годы через руки Берникова, также удостоенного почетного

звания заслуженного летчика-испытателя СССР, прошло немало летательных

аппаратов разного тоннажа и назначения.

Таковы были люди, первыми включившиеся в нашу тогда еще очень

немногочисленную семью летчиков-испытателей реактивных самолетов.

Но и их монополия продержалась едва несколько дней.

127 Десятки экземпляров новых самолетов требовали по крайней мере такого же

количества летчиков. И вскоре на наш аэродром прибыла большая группа

пилотов, в основном летчиков-испытателей, назначенных на освоение новой

отечественной авиационной техники. Они явились на стоянку в специально

выданном для столь торжественного случая каком-то особенном, черном, похожем на клеенчатое, несгораемом, непромокаемом, непроницаемом (к