Избранное в двух томах

передовому истребительному аэродрому, Юганов и оба его ведомых (звено

истребителей в то время состояло еще не из четырех, а из трех самолетов) сидели

в кабинах своих машин и были готовы к запуску моторов для взлета.

Увидев бомбардировщиков над головой, Виктор махнул рукой ведомым —

«запускай!» — открыл воздушный кран, включил зажигание и нажал кнопку

пускового вибратора. Чихая выхлопами сжатого воздуха, мотор лениво перебрал

несколько раз лопастями винта, потом дал вспышку, другую и заработал, выплюнув из патрубков облако дыма от масла, накопившегося за время стоянки в

камерах сгорания.

Взгляд налево — винт у левого ведомого уже крутится.

Взгляд направо — тут дело хуже: правый ведомый безуспешно пытается

запустить мотор. Вторая попытка, третья — снова безрезультатно. По-видимому, дает себя знать более чем тридцатиградусный мороз, успевший за короткое время

настолько охладить мотор, что он требует повторного прогрева специальной

печкой. Скандал! Полный скандал!

А шестерка пикировщиков, распластавшись в круч том вираже, делает уже

третий круг над аэродромом. У них тоже время расписано по минутам. Как бы ни

сложились обстоятельства — с сопровождением или без него, но бомбовый удар

по цели они обязаны нанести не когда-нибудь, а точно в заданный момент.

253 Ждать больше нельзя. И Юганов, кратко бросив своему единственному

готовому к взлету ведомому: «Сокол-девятый! За мной!», выруливает на узкую, расчищенную от снега полосу полевого аэродрома, разворачивается в ее конце и

начинает разбег.

Еще несколько секунд — и истребитель в воздухе. Левая рука летчика

привычным движением надавливает на черный шарик головки рычага шасси и

поднимает его вверх. Легкое, едва слышное сквозь шум мотора шипение, двойной хлопок закрывающихся створок по днищу фюзеляжа, и машина еще

энергичнее рванулась вперед и вверх: шасси убралось.

И в тот же момент боковым зрением Юганов замечает: за левым плечом у

него пусто — ведомого нет. Быстрый поворот головы, и сразу становится виден

ведомый, у которого одна нога шасси убралась, а вторая как ни в чем не бывало

несуразно торчит наружу. Из-за этого-то машина уже отстала на добрых

пятнадцать — двадцать метров от ведущего и продолжает отставать дальше.

— Не убирается правая нога, — докладывает Юганову ведомый.

— Спокойно! Попробуй еще раз: выпусти шасси ж убери снова.

Но ни вторая, ни третья, ни четвертая попытка успеха не приносит. Как

всегда в подобных случаях, исправная нога послушно выпускается и убирается, а

забастовавшая упорно торчит в прежнем положении. В таком виде — с

неубранной ногой — истребитель в воздушном бою будет для своих товарищей

не подкреплением, а только обузой.

Раздумывать больше нет времени. И Юганов, мысленно (а может быть, и не

только мысленно) крепко выругавшись, командует ведомому идти на посадку, а

сам энергичной горкой пристраивается к бомбардировщикам, уже взявшим курс

на линию фронта, к цели.

Это не укладывалось ни в какие нормы тактики воздушных сил, но летчик

Юганов в одиночку полетел сопровождать бомбардировщиков в тыл противника!

Безрассудство? Жест отчаяния?

Так действительно могло показаться с первого взгляда: ну какую там помощь

сопровождаемым сможет оказать одиночный истребитель, когда на него

навалится по меньшей мере шестерка или восьмерка

254

«мессершмиттов» ( в меньшем составе они тогда на летали)?

Потом, на земле, Юганов убедительно ответил на этот вопрос.

Его ответ был прост и логичен: шансов на выигрыш боя с группой

истребителей противника у него практически не было — это он понимал отлично.

Но расстроить боевой порядок врага, отвлечь его от бомбардировщиков, по

крайней мере пока они сбросят бомбы, а возможно, даже сбить одного-двух

истребителей противника он рассчитывал твердо.

— Да и вообще, — добавил Виктор, — есть расчет пожертвовать одним

одномоторным самолетом-истребителем, в котором сидит один человек, ради

прикрытия, хотя бы телом собственной машины, двухмоторного трехместного

бомбардировщика. Даже такая игра стоит свеч. А я надеялся успеть еще кое-что

до того, как меня собьют. .

Этот разговор с Югановым — к счастью, он все-таки состоялся — произошел

уже на земле. А в воздухе ведущий группы пикировщиков, поняв

самоотверженный замысел истребителя, дал команду своим ведомым следить за

одиноким «ястребком», в бою прикрывать его огнем бортовых пулеметов, а в

случае, если он будет поврежден, но сможет хоть кое-как держаться в воздухе,—

разомкнуться, впустить в середину своего строя и так проэскортировать до дома.

На этот раз дело обошлось без боя. Скрытности действий всей группы сильно

помогла благоприятная (в данном случае это означает — очень плохая) погода в

районе цели. Встреча с вражескими истребителями не состоялась.

Но трудно переоценить моральный подъем экипажей бомбардировщиков, видевших в течение всего полета «истребительное прикрытие» в лице носящегося

над ними маленького одинокого самолетика! Это было, можно сказать, практическое занятие на тему «Что такое героизм»!.

* * *

Нервное возбуждение, возникающее у нормального здорового человека в

минуту опасности, не только вооружает его для того, чтобы выйти из самой

острой ситуации победителем. Оно, кроме всего прочего, еще и облегчает ему

связанную с этим психологическую

255

нагрузку, ибо сильно занятому, активно действующему человеку не до

переживаний.

Но до чего же противно, когда вызванный сознанием опасности приток

энергии в силу тех или иных обстоятельств не находит себе выхода!.