Избранное

Гордость

Войдя, попросил он: «Взгляни на меня!» Сказала: «Уйди!», — вид суровый храня. Подруга, подруга, так было, поверь. И все же за ним не захлопнулась дверь. Поближе шагнул. Говорю: «Отойди!» Взял за руки. «Брось, — говорю, — не серди!» Подруга, подруга, верь, это не ложь. В покое меня не оставил он все ж. Приблизил лицо он вплотную ко мне, «Фу», — сморщившись, я отвернулась к стене. Подруга, подруга, клянусь, было так. Он все ж не отстал, этот дерзкий чудак. Губами щеки он коснулся моей. Сказала я, вздрогнув:. «Ну что ты? Не смей!» Подруга, подруга, то сон или явь? Он все ж отступить не подумал, представь. Гирлянду надел на меня. «Ни к чему! Возьми ее прочь!» — я сказала ему. Подруга, подруга, как быть мне? Беда! Ни страха у дерзкого нет, ни стыда. Гирлянду мою захватив не спросясь, Ушел он. С тех пор не смыкала Я глаз. Подруга, подруга, ах, слезы слепят, Скажи, почему не пришел он назад?

Индия — Лакшми [45]

О ты, чарующая людей, Ты, о земля, сияющая в блеске солнца лучей, великая Мать матерей, Долы, омытые Индом шумящим, ветром — лесные, дрожащие чащи, С Гималайскою в небо летящей снежной коронФй своей; В небе твоем солнце взошло впервые, впервые леса услышали вёды святые, Впервые звучали легенды, песни живые, в домах твоих и в лесах, в просторах полей; Ты — вечно богатство цветущее наше, народам дающая полную чащу, Джамуна [46] и Ганга, нет краше, привольней, ты — жизни нектар, молоко матерей!

45

Лакшми — богиня счастья, богатства и красоты, супруга бога Вишну.

46

Джамуна — название реки.

Мы живем в одной деревне

В той же я живу деревне, что она. Только в этом повезло нам — мне и ей. Лишь зальется свистом дрозд у их жилья — Сердце в пляс пойдет тотчас в груди моей. Пара выращенных милою ягнят Под ветлой у нас пасется поутру; Если, изгородь сломав, заходят в сад, Я, лаская, на колени их беру. Называется деревня наша Кхонджона, Называется речушка наша Онджона, Как зовусь я — это здесь известно всем, А она зовется просто — наша Ронджона. Мы живем почти что рядом: я вон там, Тут она, — нас разделяет только луг. Их лесок покинув, может в рощу к нам Рой пчелиный залететь с гуденьем вдруг. Розы те, что в час молитв очередной В воду с гхата их бросают богу в дар, Прибивает к гхату нашему волной; Зачастую из квартала их весной Продавать несут цветы на наш базар. Называется деревня наша Кхонджона, Называется речушка наша Онджона, Как зовусь я — это здесь известно всем, А она зовется просто — наша Ронджона. К той деревне подошли со всех сторон Рощи манго и зеленые поля. По весне у них на поле всходит лен, Подымается на нашем — конопля. Если звезды над жилищем их взошли, То над нашим дует южный ветерок, Если ливни гнут их пальмы до земли, То у нас цветет кадамбовый [47] цветок. Называется деревня наша Кхонджона, Называется речушка наша Онджона, Как зовусь я — это здесь известно всем, А она зовется просто— наша Ронджона.

47

Кадамба — одно из священных деревьев, почитается в связи с богом Кришной, имеет душистые оранжевые цветы.

* * *

Где души бестрепетны, где чело Всегда приподнято и светло; Где всю вселенную стены оград На узкие улицы не дробят, На комнаты, лестницы и дворы; Где речи свободны, сердца щедры; Где вдохновеньям дано цвести, Где раскрываются все пути; Где предрассудков мертвая мгла Порывы и чувства не оплела; Где правду не делят, где ты один И мыслей и радостей властелин,— От долгого, тяжкого сна наконец Ты Индию там разбуди, отец!

* * *

Индиец, ты гордость свою не продашь, Пусть нагло глядит на тебя торгаш! Он прибыл с Запада в этот край,— Но шарфа ты светлого не снимай. Твердо иди дорогой своей, Не слушая лживых, пустых речей. Сокровища, скрытые в сердце твоем, Достойно украсят смиренный дом, Венцом незримым оденут чело, Владычество золота сеет зло, Разнузданной роскоши нет границ, Но ты не смущайся, не падай ниц! Своей нищетою будешь богат,— Покой и свобода дух окрылят.

* * *

Та женщина, что мне была мила, Жила когда-то в этой деревеньке. Тропа к озерной пристани вела, К гнилым мосткам на шаткие ступеньки. Названье этой дальней деревушки, Быть может, знали жители одни. Холодный ветер приносил с опушки Землистый запах в пасмурные дни. Такой порой росли его порывы, Деревья в роще наклонялись вниз. В грязи разжиженной дождями нивы Захлебывался зеленевший рис. Без близкого участия подруги, Которая в те годы там жила, Наверное, не знал бы я в округе Ни озера, ни рощи, ни села. Она меня водила к храму Шивы [48] , Тонувшему в густой лесной тени. Благодаря знакомству с ней, я живо Запомнил деревенские плетни. Я б озера не знал, но эту заводь Она переплывала поперек. Она любила в этом месте плавать, В песке следы ее проворных ног. Поддерживая на плечах кувшины, Плелись крестьянки с озера с водой. С ней у дверей здоровались мужчины, Когда шли мимо с поля слободой. Она жила в окраинной слободке, Как мало изменилось все вокруг! Под свежим ветром парусные лодки, Как встарь, скользят по озеру на юг. Крестьяне ждут на берегу парома И обсуждают сельские дела. Мне переправа не была б знакома, Когда б она здесь рядом не жила.

48

Шива — один из трех главных богов индуизма, олицетворение сил разрушения и творения.

Паром

Кто ты такой? Нас перевозишь ты, О человек с парома. Ежевечерне вижу я тебя, Став на пороге дома, О человек с парома. Когда кончается базар, Бредут на берег млад и стар, Туда, к реке, людской волной Моя душа влекома, О человек с парома. К закату, к берегу другому ты Направил бег парома, И песня зарождается во мне, Неясная, как дрема, О человек с парома. На гладь воды гляжу в упор, И влагой слез подернут взор. Закатный свет ложится мне На душу невесомо, О человек с парома. Твои уста сковала немота, О человек с парома. То, что написано в глазах твоих, Понятно и знакомо, О человек с парома. Едва в глаза твои взгляну, Я постигаю глубину. Туда, к реке, людской волной Моя душа влекома, О человек с парома.

* * *

Когда страданье приведет Меня к порогу твоему, Ты позови его и сам Дверь отвори ему. Оно все бросит, чтоб взамен Изведать рук счастливый плен; Тропою поспешит крутой На свет в твоем дому… Ты позови его и сам Дверь отвори ему. От боли песней исхожу; Заслушавшись ее, Хоть на минуту выйди в ночь, Покинь свое жилье. Как стриж, что бурей сбит во мгле, Та песня бьется по земле. Навстречу горю моему Ты поспеши во тьму, Ах, позови его и сам Дверь отвори ему.

Юное племя

О юное, о дерзостное племя, Всегда в мечтах, в безумных снах; Борясь с отжившим, обгоняешь время. В кровавый час зари в краю родном Пускай толкует каждый о своем,— Все доводы презрев, в пылу хмельном, Лети в простор, сомнений сбросив бремя! Расти, о буйное земное племя! Качает клетку ветер неуемный. Но пуст наш дом, безмолвно в нем. Все неподвижно в комнате укромной. На жерди птица дряхлая сидит, Опущен хвост, и плотно клюв закрыт, Недвижная, как изваянье, спит; В ее тюрьме остановилось время. Расти, упорное земное племя! Слепцы не видят, что весна в природе: Река ревет, плотину рвет, И волны разгулялись на свободе. Но дремлют дети косные земли И не хотят идти пешком в пыли,— На ковриках сидят, в себя ушли; Безмолвствуют, прикрыв от солнца темя. Расти, тревожное земное племя! Среди отставших вспыхнет возмущенье. Лучи весны разгонят сны. «Что за напасть!» — вскричат они в смятенье. Их поразит удар могучий твой. С кровати вскочат, в ярости слепой, Вооружившись, устремятся в бой. Сразится правда с ложью, солнце с темью. Расти, могучее земное племя! Алтарь богини рабства перед нами. Но час пробьет — и он падет! Безумье, вторгнись, все сметая в храме! Взовьется стяг, промчится вихрь кругом, Твой смех расколет небеса, как гром. Разбей сосуд ошибок — все, что в нем, Возьми себе — о радостное бремя! Расти, земное дерзостное племя! От мира отрешась, свободным стану! Передо мной простор открой, Вперед идти я буду неустанно. Немало ждет меня преград, скорбей, И сердце мечется в груди моей. Дай твердость мне, сомнения развей,— Пусть книжник в путь отправится со всеми Расти, о вольное земное племя! О юность вечная, всегда будь с нами! Сбрось прах веков и ржавь оков! Мир засевай бессмертья семенами! В грозовых тучах ярых молний рой, Зеленым хмелем полон мир земной, И ты возложишь на меня весной Гирлянду бокула [49] ,— уж близко время. Расти, бессмертное земное племя!

49

Бокул — вечнозеленое дерево, цветущее во время периода дождей.

Клич

Не сможет вспять нас повернуть Никто и никогда. А тех, кто преградит нам путь, Несчастье ждет, беда. Мы путы рвем. Вперед, вперед — Сквозь зной, сквозь холод непогод! А тем, кто сети нам плетет, Самим попасть туда. Беда их ждет, беда. То Шивы. клич. Вдали поет Его призывный рог. Зовет полдневный небосвод И тысяча дорог. С душой сливается простор, Лучи пьянят, и гневен взор. А тех, кто любит сумрак нор, Лучи страшат всегда. Беда их ждет, беда. Все покорим — и высь вершин, И океан любой. О, не робей! Ты не один, Друзья всегда с тобой. А тем, кого терзает страх, Кто в одиночестве зачах, Остаться в четырех стенах На долгие года. Беда их ждет, беда. Очнется Шива. Протрубит. Взлетит наш стяг в простор. Преграды рухнут. Путь открыт. Закончен давний спор. Пусть взбитый океан кипит [50] И нас бессмертьем одарит. А тем, кто смерть, как бога, чтит, Не миновать суда! Беда их ждет, беда.

50

Пусть взбитый океан кипит… — По мифологическим представлениям древних индийцев, боги (дэвы) и их соперники асуры, для того чтобы извлечь из Молочного океана скрытые в нем сокровища, стали его взбивать, подобно тому как взбивают молоко, чтобы извлечь из него масло.

Тадж-махал [51]

Кто вдохнул в тебя жизнь, Белый мрамор, скажи, Кто бессмертье тебе даровал, Тадж-Махал? Уходя в небосвод, Помнишь ты и земные сны. Овевает тебя что ни год Вздох прощальный весны. На свиданьях в полуночный час Видел ты влюбленных не раз. Сколько песен и слез В тусклом свете лилось! Ты запомнил их навсегда. Не сотрет их дней череда. И года. Властелин Шах Джахан, Из печали разлуки Ты жемчужину вынул, Миру кинул В простертые руки… Возле белого Таджа Не стоит уже стража, Света десять сторон [52] , Голубой небосклон Видит он. И лучи при свиданье Дарит храму восход, А при грустном прощанье Тихий отблеск страданья Лунный свет придает. Расцвела красотою Любовь Шах Джахана,  И бесплотная память В ней плоть обрела, Прорвала, словно солнце, завесу тумана И любовь Шах Джахана Со вселенской слила. И короной Мумтаз Бегум увенчала Всех возлюбленных жен На века и века, Эта память любви. к ней короновала И жену махараджи, И жену бедняка. Но душа Шах Джахана И трон Шах Джахана Скрыты мглою тумана. Только белого мрамора скрыть ей невмочь. Поколенье за поколеньем Окружают его поклоненьем День и ночь.

51

Тадж-Махйл — мавзолей в г. Агре, построенный великим моголом Шахом Джаханом как усыпальница для его любимой жены Мумтаз Махал, одно из величайших произведений индо-мусульманской архитектуры. Строительство его длилось с 1632 по 1653 год.

52

Света десять сторон… — Индийская космогония насчитывает десять сторон света, в число которых, кроме севера, юга, востока и запада, входят еще и северо-восток, юго-восток, северо-запад и юго-запад, а также зенит, как наивысшая точка вселенной и надир как ее наинизшая точка.