Избранное

Шекспир

Когда твоя звезда зажглась над океаном, Для Англии в тот день ты сыном стал желанным; Сокровищем своим она тебя сочла, Дотронувшись рукой до твоего чела. Недолго средь ветвей она тебя качала; Недолго на тебе лежали покрывала Тумана в гуще трав, сверкающих росой, В садах, где, веселясь, плясал девичий рой. Твой гимн уже звучал, но мирно рощи спали. Потом едва-едва пошевелились дали: В объятиях держал тебя твой небосвод, А ты уже сиял с полуденных высот И озарил весь мир собой, подобно чуду. Прошли века с тех пор. Сегодня — как повсюду — С индийских берегов, где пальм ряды растут, Меж трепетных ветвей тебе хвалу поют.

Раджа и его жена

Один раджа на свете жил… В тот день раджою я наказан был За то, что, не спросившись, в лес Ушел и там на дерево залез, И с высоты, совсем один, Смотрел, как пляшет голубой павлин. Но подо мною треснул вдруг Сучок, и мы упали — я и сук. Потом я взаперти сидел, Своих любимых пирожков не ел, В саду раджи плодов не рвал, Увы, на празднике не побывал… Кто наказал меня, скажи? Кто скрыт под именем того раджи? А у раджи жена была — Добра, красива, честь ей и хвала… Во всем я слушался ее… Узнав про наказание мое, Она взглянула на меня, Потом, печально голову склоня, Ушла поспешно в свой покой И дверь закрыла крепко за собой. Весь день не ела, не пила, Сама на праздник тоже не пошла… Но кара кончилась моя — И в чьих объятьях оказался я? Кто целовал меня в слезах, Качал, как маленького, на руках? Кто это был? Скажи! Скажи! Ну, как зовут жену того раджи?

Солнце

Туч угрюмое скопленье, все в слезах, порою мглистой, Меч подъемля, рассеки, Воссияй, о солнце, ярче! Пусть твой лотос золотистый Раскрывает лепестки. Ты гремишь на звонкой вине [53] , ты кудрями засверкало; В сердце лотоса укрыто то священное начало, Что вселенной жизнь дало. Чуть родился я, о солнце, ты, я знаю, отмечало Мне лобзанием чело.  И твое лобзанье душу мне наполнило до края, Всесжигающим огнем. Пусть твой скорбный лад раздастся, бесконечно возникая В песнопении моем. Пробужденная лобзаньем, закипела кровь смятенно, Песнь безумная куда-то поплыла самозабвенно, Исступленно поплыла, И душа моя рыдала тяжело, неизреченно — Боль насквозь ее прожгла. Там души моей подобье, где костры твои зардели, Им отвесил я поклон. На брегах незнанья слышен звук божественной свирели — Ею сумрак побежден; И душа свирелью стала, начинает песня литься, Расцвели жасмины в рощах, водопад ревет-ярится, Блещут сполохи сквозь тьму, И с напевами свирели необорная струится Жизнь по телу моему. Жизнь моя — твоей частица, и плывет ладья мелодий По стремнинам бытия. Улыбаясь, ты решило, что в объятия природе Попадет моя ладья. И душа в лучах ашшина [54] бьется, радуясь плененью, Как на шефали [55] росинки, где дрожат, сливаясь с тенью, Пятна солнечных лучей; И лучи твои на волнах пляшут, пляшут, к изумленью Очарованных очей. Из сокровищницы света ты мне дар приносишь чудный — Кто красу его поймет? Что мое воображенье и души тайник подспудный Свяжет узами тенет? Создадут твои посланцы вязь волшебную узора. Только альпона [56]– рисунок на земле сотрется скоро, Станет гол вселенной дом — Столь же быстро да промчатся смех и слезы, скорбь и ссора, Я не буду им рабом. Пусть они соединятся с наступлением срабона [57] Под завесой дождевой, В плеске листьев, в треске камня, в бубенцах сребристых звона Легкой влаги ключевой, В пляске бешеной бойшакха [58] , опьяненного грозою, В час, когда веселый Васант [59] с нами делится казною, Будто здесь он навсегда,— А потом за окоемом все, что нам дано весною, Исчезает без следа. Солнце, солнце, в день осенний жизнь даешь ты переливам На свирели золотой. Мир взволнован смехом, плачем, всем угрюмым, всем счастливым, Ярким светом и росой. Песнь моя куда стремится, как отшельница босая, Обуянная мечтою, отрешенно отвергая Все, что в силах дать земля? Не к тебе ль она явилась, беззащитно заклиная, Света яркого моля? Песнь мою прими скорее, отвори врата чертога, Я молю — внемли же мне! Ей даруй покой блаженный, да сгорит ее тревога В очищающем огне. Прочерти пробор вечерний алой краскою заката [60] И поставь алмазный тилак [61] песне, спетой мной когда-то, На задумчивом челе; Пусть сольется вечер с гимном океанского раската В надвигающейся мгле.

53

Вина — индийский струнный инструмент.

54

Ашшин — месяц бенгальского календаря, с середины сентября до середины октября.

55

Шефали — кустарник, расцветающий ночью и осыпающийся утром.

56

Альпона — рисунок цветными мелками на земле или на каком-либо ином материале, имеющий ритуальное значение.

57

Срабон — первая половина сезона дождей; приходится на середину июля — середину августа.

58

Бойшакх — месяц бенгальского календаря, с середины апреля до середины мая.

59

Васант — время года, весна, состоящая в Индии из двух месяцев: чайт (с середины марта до середины апреля) и бойшакх (с середины апреля до середины мая).

60

Прочерти пробор вечерний алой краскою заката… — Замужние женщины протирают линию пробора киноварью — красной краской.

61

Тилак — пятнышко, наносимое на лоб, означающее принадлежность к касте и пожелание благополучия.

Дар

Я принес тебе запястий пару. Думал, ты обрадуешься дару. Приложив к руке витые звенья, Ты взглянула, но через мгновенье Удалилась в дом и там, в забвенье, Может быть, их бросила без дела. Ночью я пришел, и мы простились. На руках запястья не светились. Ты их не надела. Нужен ли дарителю отдарок? Почему он помнит про подарок? Спелый плод, упав, не возвратится, Но разлукой ветвь не тяготится. Ветру отдавая песню, птица Разве это делает с оглядкой? Кто дарить умеет во вселенной — Дарит безраздельно, без размена, Дарит без остатка. Дар принять тому дано уменье, Кто понять способен смысл даренья. Видится ему в зерне жемчужном Труженик, с его трудом натужным, Что жемчужниц ловит в море южном. А иному вынутый из створок Жемчуг мнится легкою добычей. Сам не дарит — не его обычай! Дар таким не дорог. Я с собой в разладе, в споре жарком: Что достойно в мире стать подарком? Нет ему названья, нету меры. Разве белый, розовый иль серый Жемчуг из сокровищниц Куберы [62] ? Все ничтожно для моей любимой! Оттого взываю к сердцу милой, Чтоб оно безделку превратило В дар неоценимый.

62

Дар

Кубера — бог богатства, изображается в виде толстяка с мешком денег в руке.

Мужественная

Иль женщинам нельзя вести борьбу, Ковать свою судьбу? Иль там, на небе, Решен наш жребий? Должна ль я на краю дороги Стоять смиренно и в тревоге Ждать счастья на пути, Как дара неба… Иль самой мне счастья не найти? Хочу стремиться За ним в погоню, как на колеснице, Взнуздав неукротимого коня. Я верю: ждет меня Сокровище, которое, как чудо, Себя не пощадив, добуду. Не робость девичья, браслетами звеня, А мужество любви пусть поведет меня, И смело я возьму венок мой брачный, Не сможет сумрак тенью мрачной Затмить счастливый миг. Хочу я, чтоб избранник мой постиг Во мне не робость униженья, А гордость самоуваженья, И перед ним тогда Откину я покров ненужного стыда. Мы встретимся на берегу морском, И грохот волн обрушится, как гром,— Чтоб небо зазвучало. Скажу, с лица откинув покрывало: «Навек ты мой!» От крыльев птиц раздастся шум глухой. На запад, обгоняя ветер, Вдаль птицы полетят при звездном свете. Творец, о, не лиши меня ты дара речи, Пусть музыка души звенит во мне при встрече. Пусть будет в высший миг и наше слово Все высшее в нас выразить готово, Пусть льется речь потоком Прозрачным и глубоким, И пусть поймет любимый Все, что и для меня невыразимо, Пусть из души поток словесный хлынет И, прозвучав, в безмолвии застынет.

Фанатизм

Кто, суеверьем лютым ослеплен, Готов убить, враждой пылает он. Кто равнодушен к вере, все же Благословенье примет божье. Пред ним светильник разума горит. Отвергнув шастры [63] , он добро творит. Вот иноверца изувер убил. Он преступленьем веру оскорбил: От имени Отца вселенной Кровь сына пролил дерзновенно. Кровавый стяг с молитвой в храм несут. Не бога — сатану безумцы чтут! Обиды, заблужденья старины, Страх, муки, злоба, бредовые сны — Все в веру внесено слепцами. Себе темницу строят сами! Глас времени гремит, вещая нам: Могучий вихрь сметет проклятый хлам!.. Их вера стала каменной горой, Оружьем грозным в распре вековой. Забыв, что лишь в любви отрада, Мир залили потоком яда. В ладье вселенной тщатся дно пробить И тонут сами. Некого винить!.. Властитель веры, чад своих спаси! В груди заблудших ярость угаси! Храм, кровью братьев обагренный, Сровняй с землею в день сужденный! Темницу веры громом в прах разбей И знанья свет во мрак сердец пролей!

63

Шастры — совокупное название священных и ученых сочинений.

* * *

О Мать-Бенгалия! Край золотой! Твой небосвод в душе поет свой гимн святой. Меня пьянит весной рощ манговых цветенье. Я твой, навеки твой! Осенних нив убор блистает красотой. Чарует взор сиянье зорь, узор теней. Цветет покров твоих лугов, твоих полей. О Мать, из уст твоих нектаром льется пенье. Я твой, навеки твой! Когда печальна ты — и я скорблю с тобой. Я рос вдали от гроз, и в играх дни текли. В моей крови — настой твоей благой земли. Светильник ты зажжешь, когда сгустятся тени. Я твой, навеки твой! Я вновь бегу к тебе, в свой дом родной! Среди холмов — стада коров. Живет народ у тихих вод, в тени лесов. Не знают лени мирные селенья. Я твой, навеки твой! Мне друг — любой пастух, и пахарь — брат родной. Я пред тобой опять с мольбой простерт, о Мать. От ног твоих священный прах дозволь мне взять [64] ! К твоим стопам дары сложу в сыновнем рвенье. Я твой, навеки твой! Я шею не стяну заморскою петлей [65] !

64

От ног твоих священный прах дозволь мне взять!.. — одно из выражений почтения к старшим, к родителям, к брахманам.

65

Я шею не стяну заморскою петлей — т. е. не буду надевать галстук.

* * *

Кормчий, встань у руля! Смело вдаль поплывем! Честь тебе воздаем! Буря рвет лоно вод, но с пути не свернем! Честь тебе воздаем! Плыть с тобою мы рады, не страшат нас преграды, Кормчий с мудрым челом! Берег дальний манит! Твердо правь кораблем! Честь тебе воздаем! Тех, что любят покой, не захватим с собой, Кормчий с мудрым челом! Все равны в этот час, все, как братья, живем! Честь тебе воздаем! Мы тобою ведомы! В мире всюду мы дома, Кормчий с мудрым челом! Свет излей из очей — бремя нам нипочем. Честь тебе воздаем! Мы гребем что есть сил. Взор вперед устремил Кормчий с мудрым челом! Жизнь и смерть — водоверть, — не скорбим ни о чем! Честь тебе воздаем! Не вернемся в тревоге, не попросим подмоги, Кормчий с мудрым челом! Мы тебя познаем и в себе и во. всем! Честь тебе воздаем!

* * *

Пусть куются все крепче оковы, — тем скорей мы разбить их готовы, Пусть их взор наливается кровью, — тем грозней наши сдвинуты брови, Тем грозней наши сдвинуты брови. Сообща надо действовать нам, — предаваться не время мечтам! Пусть охрипнут от злобного рева, — тем скорей мы воспрянем от сна векового! Тем скорей мы воспрянем от сна векового. Пусть кругом все сровняют с землей, — вдвое больше построим могучей рукой! Пусть бичуют нас в ярости новой, — тем бурней море гнева людского, Тем бурней море гнева людского. Бьются светлой надеждой сердца: мы отныне во власти творца! Им недолго глумиться над нами, — в пыль повергнуто будет их знамя. В пыль повергнуто будет их знамя.

* * *

Ужасная пора! Как душны вечера! Томлюсь в полдневный зной, не сплю в тиши ночной. Жестокость солнца гибельно щедра. Здесь голубь чуть живой, от жажды сам не свой, В иссохшей роще сетует с утра. Я страх мой превозмог, я знал: настанет срок — И ливнем хлынешь ты с далекой высоты К душе, которую гнетет жара.

* * *

О бойшакх пылающий, внемли! Пусть твой горький вздох аскета возвестит распад расцвета, Пестрый сор сметет, кружа в пыли. Пусть уйдут воспоминанья, отголоски песни ранней, Дымка слез рассеется вдали. Утомление земное одолей, разрушь Омовеньем в жгучем зное, погруженьем в сушь. Утомленность каждодневным истреби в пыланье гневном, Гулом раковины грозным искупленье ниспошли, От блаженного покоя исцели!

* * *

Из тучи — грохот барабана, могучий рокот непрестанный… Волна глухого гула мне сердце всколыхнула, Его биенье в громе потонуло. Таилась боль в душе, как в бездне, — чем горестней, тем бессловесней, Но ветер влажный пролетел, и лес протяжно зашумел, И скорбь моя вдруг зазвучала песней.

* * *

Во двор срабона входят тучи, стремительно темнеет высь, Прими, душа, их путь летучий, в неведомое устремись, Лети, лети в простор бескрайний, стань соучастницею тайны, С земным теплом, родным углом расстаться не страшись, Пусть в сердце боль твоя пылает холодной молнии огнем, Молись, душа, всеразрушенью, заклятьями рождая гром. К тайнице тайн причастна будь и, с грозами свершая путь, В рыданьях ночи светопреставления — закончись, завершись.