Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16

Глава двадцать пятая

Несколько дней я жил ожиданием, что Нора свяжется со мной. Я не хотел проявлять инициативу, ведь Теренс наверняка рассказал ей о нашей встрече. Но поскольку она не откликнулась, в следующую субботу, когда я был свободен, я от нечего делать отправился к Кресент-парку. Помню ясно, что день был тихий, мягкий, солнечный, полный восхитительного обещания весны.

Парк находился в привилегированном жилом районе в западной части города. Он располагался на возвышенности с кварталом высоких георгианских домов, переоборудованных под занимающие целый этаж квартиры, с видом на парк Келвин-гроув. Уже обескураженный утонченной атмосферой этих мест, которые заметно контрастировали с непотребством Аргайл-стрит и «храмом тамплиеров», я лишь на миг задержался возле входа номер девять и не смог справиться с приступом робости, пока не оказался в пятидесяти ярдах дальше. Здесь, с видом бесстрастного наблюдателя, я облокотился на перила и сверху вниз обвел взглядом парк. Так следует мне или нет смело подойти и позвонить в дверь? На каштановых деревьях лопались почки, желтая форзиция уже расцвела, на широкой аллее, по которой я пробегал вечерами, выгуливали детей в колясках. Вероятно, Нора не захотела меня видеть. Но она мне нравилась, когда мы встречались в прошлом, и теперь я хотел дружить с ней. Полуобернувшись, я увидел, что улица совсем опустела. По крайней мере, если меня отвергнут и выгонят, никто этого не увидит. Обхватив себя руками, я повернул назад, поднялся по ступенькам портика к входу номер девять и вошел в длинную прихожую. Вглядываясь в полумрак, я выбрал из разных дверей ту, на которой была прикреплена визитная карточка с именем: «Мисс Фидельма Донохью». Я поправил галстук и, напомнив себе, что я вполне презентабелен в своем разумно перекрашенном в коричневый цвет костюме, позвонил.

Дверь осторожно открыли – за ней стояла маленькая, плотная, бойкая женщина, одетая для выхода на улицу, в стильной шляпе и модном пальто. С обязанной корсету надменной осанкой она, откинув голову, оценила меня твердым, ясным, проницательным взглядом и спросила:

– Вам что, молодой человек?

– Мисс Нора Кэрролл дома? – пробормотал я. – Я ее кузен, Лоуренс Кэрролл.

Ее холодность и официальность тут же куда-то исчезли – она приветливо и раскованно улыбнулась. У нее был большой, довольно смешливый рот, с роскошным набором искусственных зубов.

– Заходи. Почему мы раньше тебя не видели? И почему ты не предупредил нас о своем визите?

Когда я вошел, она положила руку мне на плечо, продолжая рассматривать меня с ног до головы:

– Да, ты настоящий Кэрролл. Я хорошо знала твоего отца. Бедняга… Итак, теперь ты наживаешь состояние со своим дядей Лео. – Не давая мне и секунды опровергнуть это предположение, она повела меня к полуоткрытой двери. – Нора там. Поторопись и поприветствуй. Тебе повезло, что мы еще дома – как раз собирались уходить. Но не забудь снова прийти.

Я видел, что пришел не вовремя, и был готов принести извинения и ретироваться. Но под ее нажимом я вошел в указанную маленькую женскую спальню, с цветными ситцевыми занавесками и стульями, сиденья которых были обиты тем же материалом.

Моя кузина сидела перед зеркалом туалетного столика. Она повернула голову, и мы посмотрели друг на друга. Хотя я понимал, что это должна быть она, я почти не узнал в этой тревожно привлекательной девушке тощую девочку, которая бодала меня на похоронах моего отца. Поскольку – и в этом не было никаких сомнений – Нора была красавицей. Но не только это – она была неповторимо элегантной, с ожерельем из крапчатых зеленых бусинок, одета в вышитую шелковую блузку и темно-зеленую складчатую юбку; она была из того типа девушек, перед которыми я опускал взгляд и шарахался на обочину тротуара, чтобы не оскорбить их своим задрипанным видом. Тем не менее она улыбалась мне, и ее темные глаза с густой бахромой длинных выгнутых ресниц, казавшиеся еще темнее по сравнению с цветом ее свежего нежного лица, сияли радостью и озорством.

– О Лоуренс, каким ты стал высоким и красивым мальчиком! Но, дорогой, мне до сих пор стыдно за то, как я обошлась с тобой в курятнике. Яйцо помнишь?

– Конечно, Нора.

– Так или иначе, оно сотворило чудо с твоими волосами. Они такие густые и такого красивого каштанового оттенка. А я тебя бодала.

Она встала, подошла, обняла меня и поцеловала долгим взаправдашним поцелуем.

– Вот! – сказала она. – Это в порядке компенсации. В конце концов, разве мы не кузен и кузина?

От этого мягкого, теплого прикосновения ее губ я испытал какой-то шок, как будто что-то у меня внутри зависло в невесомости.

– О Нора, – еле выговорил я, – какая радость снова видеть тебя! Я так этого хотел.

– Тогда почему ты раньше не появился, глупышка? Нет-нет, на самом деле это моя вина. Мы ужасная семья, в смысле отношения друг к другу. Понятно, Саймон в Испании, а Лео невыносим, но мы не должны были терять связь с тобой. Ну что ж, восстановим ее. Застрять на столько месяцев у Лео – в этом мало веселого.

– Да, не много, Нора. Но я не очень-то и настроен на веселье.

– Этим мы и должны заняться. И всем, что с тобой происходит. – Она взяла шляпку с туалетного столика. Это была небольшая соломенная шляпка с розой на полях. – Но не сейчас, дорогой Лоуренс. К нашему стыду, я и мисс Донохью должны быть на одной встрече, которую нельзя отложить.

– Я немедленно удаляюсь, – поспешно сказал я.

– О дорогой, не слишком ли мы чувствительны! – Она закончила надевать шляпку перед зеркалом и повернулась. – Скажи, она мне идет? Только поосторожней в выражениях, эта модель из выставочного зала, – рассмеялась она. – О Лори, ты такой смешной парнишечка, но если я хоть чуточку разбираюсь, то хороший. Теперь послушай: мы все – мисс Д., Теренс и я и еще кое-кто – пойдем во второй дом «Альгамбры» в субботу вечером, и ты пойдешь с нами, если только, – она насмешливо посмотрела на меня, – не станешь от этого еще более несчастным!

– О нет, не стану, Нора.

– Тогда встретимся у входа в партер в девять часов. У нас будут билеты.

Я вышел из дома и пошел в трансе от счастья, которое, когда я инстинктивно свернул в парк, сменилось тревожной волной экзальтации. С какой добротой встретила меня Нора, как естественно и ласково ко мне отнеслись, пригласили на еще одну встречу, дали мне почувствовать, что я им нужен. Никто никогда не целовал меня так… никогда, никогда в жизни. Все во мне, таком неискушенном, продолжало трепетать от мягкого тепла этих губ, и я чувствовал, как в тягуче-медвяном пространстве мое сердце плывет к моей кузине. Внезапно вспомнив свои абсурдные фантазии насчет Ады, с которой я даже не имел права заговорить, я покраснел. То было просто детской игрой. А это было настоящее. Я вырос. Я понял жизнь. И пока я топал по дорожкам в темпе, от которого меня пробивало потом, я начал представлять себе будущее, когда мы с Норой будем вместе. Я больше не чувствовал себя одиноким, и Уинтон перестал быть пустыней.

Внезапно на тропе вдоль реки мой рассеянный, обращенный долу взгляд отметил какой-то неподвижный и странный, но что-то напоминающий предмет, резко вклинившийся в мою блаженную медиацию. Разумеется, в далеком прошлом я был знаком с этой черной культей, которая заканчивалась уголковым железом, прикрепленным к ортопедическому, на высокой подошве, ботинку. Я инстинктивно остановился и поднял голову. На скамейке в парке одиноко сидел чуть усохший человек в черном куцем костюме – целлулоидный воротничок и веревка черного галстука – и смотрел на меня с доброжелательной полуулыбкой.

– Лоуренс Кэрролл, – сказал он.

То, что он узнал меня нынешнего после семилетнего перерыва, настолько поразило меня, что я выпал из своих грез и невольно ответил:

– Пин Рэнкин! – И затем, поспешно извинившись: – О, простите, сэр. Невольно вырвалось… Я так удивлен, что вы меня узнали.

– Я бы везде тебя узнал, Лоуренс, – приветливо сказал он, пригласив жестом сесть рядом. – На самом деле, несмотря на то что ты вытянулся, ты ни на йоту не изменился.

Не зная, как оценить сказанное им – как комплимент или как укор, – я послушно присел. Он продолжал рассматривать меня.

– Ты гуляешь ради удовольствия или ради пользы?

У меня было безумное, неистовое желание открыть душу и рассказать ему о Норе и о том великолепии, что столь блистательно изменило мою жизнь. К счастью, теперь я был достаточно здравомыслящим, чтобы сдержать этот порыв.

– На самом деле ни то ни другое, сэр. Я возвращался на Аргайл-стрит.

– Почему именно на Аргайл-стрит?

– Там я работаю.

– Работаешь? В каком качестве?

– Ну… я, сэр, вроде как ученик на оптовом складе.