Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
– Я говорил о твоем свободном времени, Лоуренс. По вечерам и, возможно, по ночам ты мог бы с моей помощью погружаться в историю.
– Но где мне взять книги?
– С моими нынешними возможностями я мог бы подобрать в университетской библиотеке все нужные тебе книги и многое другое. Редкие книги, великолепные, интересные книги. – Он добавил со значением: – Твоя любовь к книгам известна.
Это меня ужалило – уже давно я не брал в руки ничего более серьезного, чем еженедельные «Пикантные новости» миссис Тобин.
– В любом случае, – сказал я, – у вас нет никакой гарантии, что мое эссе будет лучше тех моих ранних детских упражнений. И вы уже поставили меня в известность, что я полуобразован.
– Тем не менее ты умный, Лоуренс, – сухо
– Национальный дух! – запротестовал я. – Я наполовину ирландец!
– Это позволяет тебе мысленно перевоплотиться и стать еще более шотландцем, чем сами шотландцы.
Это мягкое, но коварное давление подтачивало меня.
– Нет, я действительно не чувствую себя готовым к этому. Я еще слишком молод, чтобы поступать в университет. Я предпочел бы подождать, пока не вернется мама. Ее курсы оканчиваются в сентябре. Когда она получит назначение в Уинтон, ей будет положена комната или маленькая квартира. Тогда я смогу снова пойти в школу.
– Ты не слишком молод для университета. Осенью тебе будет больше шестнадцати. Поздно думать о школе, по крайней мере о той, которая тебе доступна, – продолжал наступать он. – Что касается твоей матери, разве не здорово сказать ей, что ты пробовал получить стипендию Эллисона и, возможно даже… – он сделал паузу, – что ты победил? Какая радость, какое облегчение для нее! Ты начнешь учиться в университете с более чем достаточными средствами. Тридцать фунтов в год с гарантией на целых пять лет. Подумай об этом, Лоуренс. И не забывай, что я помогу тебе.
Сознательно или нет, но он нажимал на мои уязвимые точки, заставляя с нежностью думать о матери и презирать самого себя, – это была нечестная игра на моих эмоциях, отчего щеки мои зарделись сердитым румянцем, и мне нечего было сказать в ответ.
Он смотрел в сторону, подергивая свою бородку, делая вид, что не замечает моего унижения, пока под конец, сдержанным тоном, не произнес возмутительную и непростительную фразу:
– Полагаю, можешь себе представить, что это значило бы для такого бесполезного старика, как я, если бы я помог тебе получить стипендию Эллисона.
Он что, актерствовал, используя запрещенные приемы, лишь бы захомутать меня? Пин был филологом, знатоком классических языков, эрудитом, но в его жилах текла по преимуществу кровь местечкового патриота. Теперь я думаю, что он верил каждому своему слову. Тогда же мне этих слов было достаточно, чтобы понять: я побежден. И он тоже понял это. Живо поднявшись, он – чувствуя себя свободно в шлепанце и без протеза – прыгнул к встроенному в стену шкафу.
– Тебе нечего пить – бутылка пуста. Я подумал, ты захочешь еще. У меня есть в шкафу. – Он достал лимонад и наполнил чистый стакан. – Если хочешь, есть еще печенье.
Я не хотел ни печенья, ни лимонада, чувствуя, что, посчитав меня взрослым, он теперь обращался со мной как с ребенком. Но я принял это, чтобы выиграть время, собраться с мыслями и, пока мы молчали, избавиться от этого чувства. Я не испытывал ни малейшего восторга от нашей затеи. Он, должно быть, уловил это, потому что сказал мне с повелительными нотками в голосе:
– Теперь внимание. Ты будешь приходить сюда в семь часов вечера три раза в неделю, и мы будем заниматься как минимум два часа. Я набросал план чтения. Вот твои первые две книги: одна – «Общая история Шотландии» Хьюма Брауна [704] , вторая – «Пограничные войны» Дункана. – Он сунул мне один из томов и наугад полистал другой. – Ты представить себе не можешь, какое прекрасное время тебя ждет… удивительные люди, о которых ты узнаешь. Подумать только, что мне пришлось тебя уговаривать! Возьмем, например, этого графа Ангуса, по имени Арчибальд Отчаянный [705] . Вот кто был личностью, доложу я тебе. Подвинь-ка стул поближе,
и мы пройдемся по нему.704
Хьюм Браун (1849–1918) – шотландский историк, сыгравший большую роль в том, чтобы история Шотландии стала академической дисциплиной.
705
Арчибальд Дуглас Отчаянный (1449–1513), 5-й граф Ангус (с 1463) – шотландский барон из рода Рыжих Дугласов, лидер восстаний против короля Якова III Стюарта.
Мы начали изучать героические выходки Ангуса, представителя рода Рыжих Дугласов, то, как он повесил музыкантов короля и получил прозвище Отчаянный. Вопреки всему, мне стало интересно. Как бы себя ни вел Пин за кафедрой учителя, он всегда увлекал и вызывал симпатию. Мне было жаль, когда в девять часов он закончил урок.
– Для начала достаточно. Теперь, помимо чтения, которое я задал, жду от тебя короткий письменный отчет, скажем в пятьсот слов, о том, что мы сегодня прошли. Принеси его в пятницу.
Я встал, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы выразить свою готовность заниматься. Как я мог так упрямиться, так трусливо отнекиваться? Но он остановил меня:
– Я тебя знаю, Лоуренс. Пожалуйста, никаких восторгов. Это тяжкий труд.
С книгами под мышкой я пустился в свой обычный спринт по парку, а затем, настолько мне не терпелось возобновить знакомство с пограничными разбойниками, я бегом припустил назад к «храму тамплиеров» по берегу реки, далее по пустынным улицам и слабо освещенным переулкам, слыша за собой эхо своих шагов, между темными ангарами доков, пока наконец я не оказался в своей комнате, в постели со свечой и раскрытой книгой на коленях.
Глава двадцать восьмая
Наконец наступило долгожданное воскресенье. Хотя я встал около семи, я, как обычно, отправился с миссис Тобин на утреннюю, в десять часов, мессу в церковь Святого Малахии. Эта церковь в беднейшем районе города по соседству с нами так и ассоциируется в моей памяти с очередями женщин в платках и вечным кашлем. Но миссис Тобин она нравилось, у нее были друзья среди прихожан, и я всегда сопровождал ее. Вообще-то, в это исключительное утро я подумывал о том, чтобы сходить на девятичасовую мессу, тогда около десяти я мог бы уже быть в Кресент-парке, но, помня о намеке Норы не появляться слишком рано, я решил, что мне лучше оказаться там около одиннадцати часов. Пусть далее я и засомневался – не поздно ли.
А в действительности университетские часы отбивали одиннадцать ударов, когда я, в наилучшем своем виде, позвонил в подъезд номер девять, нервничая, конечно, но полный приятных ожиданий. Моя преданность стипендии Эллисона больше не вызывала сомнений, но до нее было еще далеко, и ничто не могло заставить меня упустить шанс встретиться с моей обожаемой кузиной.
Возможно, звонок не работал. Я снова нажал на него и стал ждать. Ответа не было. Я еще раз надавил пальцем на кнопку – внутри раздались шаги, а затем открылась дверь, не полностью, но достаточно, чтобы я увидел, что Нора в ночной рубашке и халате. Еще не совсем проснувшись, она сонно моргала… Было похоже, что она чем-то недовольна.
– Это ты, Лоуренс, – сказала она. – Тебе лучше войти.
Затягивая пояс на халате и шаркая в своих пушистых тапочках, она привела меня на кухню, села на край стула и с трудом подавила зевок.
– О Нора! – горестно воскликнул я, однако очарованный ее видом. – Боюсь, я тебя побеспокоил.
Она посмотрела на меня, в раздумье потирая плечо под ночной рубашкой, затем внезапно рассмеялась:
– Не волнуйся, дружок. Я прошлой ночью припозднилась. Провожала нашу компанию. Мисс Донохью уехала в Перт с Терри и Мартином. Но если ты поставишь чайник и заваришь мне чашку чая, я буду в два счета готова.