Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16

– Ну, сэр, это просто ваш триумф! – воскликнул Финлей.

Доктор Камерон смущенно усмехнулся:

– Боб добавил, что об этом будет говорить весь город. Он сказал: «Врачи приходят и уходят, но есть один доктор, который всегда будет с нами, которого любят и уважают за его блестящий ум и доброту». Он попросил мальчика спуститься. Признаюсь, Финлей, я был поражен улучшением состояния моего пациента: пульс, цвет лица, подвижность. Я убедился, что нашел для него единственно правильное лекарство. Оно помогло ему, если можно так сказать, и мне.

– Что ж, сэр, я рад за вас. И за юного Боба. Он очень хороший, симпатичный мальчик. И он был серьезно болен, но, слава богу, теперь снова здоров.

– Спасибо, Финлей. К твоей чести, ты никогда, никогда не выказывал в мой адрес ни зависти, ни ревности.

Старый доктор допил чай и, до того как набить и раскурить первую за день трубку, налил себе еще чашку.

Погода по-прежнему стояла отличная, и юный Боб Макфарлейн каждый день ловил рыбу в ручье Гиелстоун, где доктор Финлей регулярно присоединялся к мальчику, поскольку вызовов было не много. Несколько раз они уходили дальше к пустошам Дэрроха, где в озере водилась морская форель. Обычно они возвращались с несколькими крупными рыбинами, а однажды им – точнее, Финлею – попался семифунтовый молодой лосось. Когда они вышли с вересковых пустошей на дорогу в Таннохбрэ – рыбину нес молодой Боб, – то заметили молодую женщину, быстро шагавшую им навстречу. И вдруг Боб воскликнул:

– Господи, это же моя мама!

В пяти ярдах от них она остановилась, оглядела их, затем с восхищением и удивлением произнесла:

– Боб! Не могу поверить, что это ты! И Финлей! Ты выглядишь не старше моего сына. И оба такие загорелые и здоровые, шагаете по пустоши, как будто и не прошли десять миль ради этой чудесной рыбины.

Она обняла и крепко поцеловала сына, потом, не в силах сдержать порыв, повернулась к Финлею и, прижавшись губами к его пылающей щеке, прошептала:

– Почему не ты это сделал, дружок? Почему не ты? – Наступило долгое молчание, затем, придя в себя, она обратилась к сыну: – Я приехала в Таннохбрэ, думая, что ты бледный как полотно, а ты тут загорелый и свежий как огурчик, таким я тебя никогда и не видела. – Она повернулась к Финлею. – Его дедушка сказал мне, что все это благодаря какому-то чудесному лекарству, которое дал ему доктор Камерон, и оно действует как по волшебству. Весь город только об этом и говорит.

Боб, взволнованный встречей с матерью, до неприличия громко расхохотался:

– Мама, дорогая мама, я должен тебе кое-что сказать.

– Эй, Боб, помни о своем обещании.

– Можно я расскажу маме, Финлей? Дальше это не пойдет.

Взявшись за руки, они втроем направились в город, до которого было неблизко.

– Ну так вот, дорогая мама… – начал Боб, а мать внимательно слушала его, время от времени вполоборота поглядывая на застывшее лицо Финлея. – Вот видишь, мама, я легко прошел много миль, потому что во мне течет добрая кровь Финлея, а вся слава достается этому старому обманщику за бутылочку с лекарством, которое я не принимал, а просто вылил в унитаз. Если бы не переливание крови, я бы до сих пор ползал, как дохлый призрак.

Мать Боба не ответила, но несколько раз посмотрела на Финлея, потом крепче сжала его руку и тихо, но решительно сказала:

– Еще никогда мне не доводилось слышать о таком низком и отвратительном мошенничестве. Вот, мой дорогой Финлей, ты поставил диагноз моему сыну и добровольно отдал свою кровь, чтобы спасти его, чтобы он снова шагал по вересковым пустошам, вместо того чтобы ползать, как призрак отца Гамлета, а этот надутый старый Камерон, которому не нужно выкачивать кровь из своей бычьей задницы, заставляет весь город кланяться и облизывать его.

– Полегче, Грейси. Следи за своим языком.

– Если бы ты жил с таким человеком, как мой муж, то набрался бы и не таких словечек. Эх, Финлей, почему ты не стал моим после того последнего танца на встрече выпускников? Я по тебе просто с ума сходила и знала, что нравлюсь тебе.

– Ах, Грейси, любовь моя, – вздохнул Финлей, – это уже старая история. Я был так молод – никакого врачебного опыта, жалкий ассистент. Я тогда говорил с Джанет, и она сказала, что в доме нет места для жены. У меня не хватило смелости сказать тебе, что я люблю тебя.

– И ты оставил меня Уиллу Макфарлейну, достойному человеку, по мнению его соседей, но грубому и равнодушному к женским чувствам. Я была в шоке, и он мне стал отвратителен еще до окончания медового месяца. О, Финлей, как я скучала по тебе и мечтала вернуть назад то время. В ту ночь, когда мы были вместе, когда ты обнимал меня, я чувствовала, что ты меня любишь.

– Вот что я тебе скажу, Грейс, дорогая, с той чудесной ночи я ни разу не смотрел на женщин и не прикасался к ним.

– Это только доказывает, что ты любил меня, дорогой Финлей. Разве я не могу теперь видеть тебя почаще?

– Приезжай навещать своего большого сына.

– Мой большой сын! Теперь он такой же твой, как и мой. Ладно, дорогой, мой поезд отправляется через час. Ты не проводишь меня до станции?

– Обязательно, Грейси. Побудь здесь несколько минут, в кабинете меня ждет пациент.

Финлей ушел, а Грейс осталась стоять в комнате перед кабинетом, угрюмо поглядывая в окно.

Внезапно чей-то голос заставил ее резко обернуться.

– Стало быть, сегодня вечером ты отправляешься домой, к своему дорогому муженьку. А я думала заглянуть к тебе и пожелать доброго пути.

Грейс узнала этот голос. Ее лицо окаменело.

– От тебя, шпионка, замочная скважина, мне не нужно никаких добрых пожеланий. Это все ты нагадила, старая двуличная стерва, не дала Финлею жениться на мне. Как, дескать, на это посмотрит твой господин и хозяин, которому ты будешь пятки лизать до последней капли своей тухлой крови. Ты боялась, что я буду готовить лучше тебя, бегать вверх и вниз по лестнице быстрее, чем ты на своих старых тощих обрубках. Значит, это ты спугнула моего любимого. Все ради божества этого дома. Ну так послушай, что я тебе скажу. Это не он, с его бутылкой дерьма, вылечил моего сына. Это Финлей поставил правильный диагноз, отвез моего бедного бескровного мальчика в больницу и перелил ему свою кровь. Перемена наступила тут же. И теперь, когда Боб полностью выздоровел, благодаря крови Финлея, и проходит по вересковым пустошам много миль, кто тут у нас в почете? Твой господин и повелитель, чье лекарство выбросили на хрен, а он теперь расхаживает по городу, как всемогущий бог. И кто хранит эту тайну? Тот самый Финлей, которого ты забрала у меня. Он предупредил моего сына и меня, чтобы мы молчали как рыбы, а то ведь твой старый герой станет посмешищем всего Таннохбрэ!

При этих словах у Джанет резко изменилось лицо. С него просто смыло чопорное, самодовольное выражение. Безмолвная и ошеломленная, она смотрела на Грейс. И по этому немому взгляду Грейс поняла, что она поквиталась с эгоистичной старухой, которая навсегда уничтожила ее единственный шанс на счастье.

В прихожей послышались чьи-то шаги, однако слишком медленные для Финлея. Спустя несколько мгновений в комнату быстро вошел Финлей. Не обращая внимания на Джанет, он сказал:

– Прости, Грейси, что заставил тебя слишком долго ждать. У меня там вместо одного оказалось два пациента.

Взяв за руку, он вывел ее из комнаты.

– Твой внеочередной пациент дал мне возможность сказать Джанет несколько слов, которые накопились у меня в душе за много лет. Думаю, они пойдут ей на пользу.

Ужин в тот вечер прошел в молчании. Доктор Камерон казался озабоченным, Финлей все еще размышлял о визите Грейс, а Джанет, поджав губы, не проронила ни слова. Когда с едой было покончено и они пили кофе, доктор Камерон глубоко вдохнул и повернулся к Финлею:

– Мой дорогой, уважаемый коллега, я попросил Джанет приносить тебе по утрам чай в спальню, как она это делает для меня.