Избранные сочинения в шести томах. Том 3-й

И блеск луны далекой. Иного радует тюльпан, Ему оттенок редкий дан, Как пламя золотое, Но тот, в чей свадебный вепок Любовь вплетает свой цветок,— Тот, право, счастлив вдвое. Голос Данвуди всегда производил большое впечатление на слушателей, и, хотя последовавшие аплодисменты были менее бурными, чем те, какими наградили капитана Лоу¬ тона, они казались куда более лестными. — Если бы вы еще немного больше овладели класси¬ ческим стилем, сэр,—сказал доктор, хлопавший вместе со всеми,— то при вашей изысканной фантазии вы сделав лись бы недурным поэтом-любителем. — Тот, кто критикует, должен уметь и творить,— улы¬ баясь, ответил Данвуди.— Покажите же нам, доктор, об¬ разец стиля, которым вы восхищаетесь. — Песню, доктор Ситгривс! Спойте песню! — весело закричали все сидевшие за столом.— Классическую оду, доктор Ситгривс! Медик с достоинством поклонился, допил свой стакан вина и несколько раз откашлялся, чем доставил немалое удовольствие трем или четырем молодым корнетам, сидев¬ шим в конце стола. Наконец он приступил к делу и надтреснутым голосом фальшиво спел такую песню: Когда стрела любви коснулась Твоей груди украдкой, Внезапно сердце встрепенулось От этой боли сладкой, К любви попал ты в тяжкий плен,— Тебя не вылечит Гален. — Ура! — крикнул Лоутон.— Арчибальд затмил самих муз. Его стих струится, как лесной ручеек при лунном свете, а в голосе слышатся и трели соловья, и крики совы, — Капитан Лоутон! — вскричал раздосадованный хи¬ рург,— Презирать свет классических знаний — одпо, но вызывать презрение своим невежеством — это уж совсем другое! 595

Тут раздался громкий стук в дверь, и шум сменился полной тишиной; драгуны инстинктивно схватились за оружие, готовясь к самому худшему. Дверь открыли, и во¬ шли скиннеры, таща за собой разносчика, сгибавшегося под тяжестью своего тюка. — Кто тут капитан Лоутон? — спросил главарь шайки, с некоторым удивлением озираясь кругом. — Я к вашим услугам! — сухо отозвался драгун. — Тогда передаю вам с рук на руки разоблаченного измешшка: это Гарви Бёрч, разносчик-шпион. Лоутон вздрогнул, посмотрев в лицо своему старому знакомому, потом опустил глаза и, повернувшись к Скин¬ неру, спросил: — А вы кто такой, кто дал вам право так бесцеремонно говорить о своих ближних? Прошу прощения, сэр,— он поклонился Данвуди и добавил: — Вот наш командир, и извольте обращаться к нему. — Нет,— мрачно заговорил скиннер,— я передаю раз¬ носчика вам и от вас требую награды. — Ты Гарви Бёрч? — спросил Данвуди, подойдя к раз¬ носчику с таким властным видом, что скиннер немедленно отступил в угол комнаты. — Да, я,— спокойно ответил Бёрч. — Ты изменил нашей родине,— сурово продолжал майор.— Известно ли тебе, что я обязан казнить тебя се¬ годня ночью? — Господь не велел отправлять к нему души с такой поспешностью,— торжественным тоном сказал Бёрч. — Ты прав,— ответил Данвуди.— Тебе продлят жизнь на несколько коротких часов, но, так как ты совершил са¬ мое гнусное преступление в глазах солдата, то и кара бу¬ дет солдатская; завтра ты умрешь. — Да свершится воля божья. — Я потратил немало времени, чтоб схватить этого мо¬ шенника,— сказал скиннер, подойдя чуть поближе.— На¬ деюсь, вы дадите мне расписку, чтоб я мог получить на¬ граду,— ведь за него обещали заплатить золотом. — Майор Данвуди,— обратился к командиру дежур¬ ный офицер, входя в комнату,— патруль доложил, что не¬ подалеку от вчерашнего поля сражения сгорел дом. — Это сгорела лачуга разносчика,— пробормотал во¬ жак бандитской шайки,— мы и черепицы на ней не оста¬ вили; теперь ему некуда сунуться. Давно бы спалили мы 596

этот сарай, да он нам был нужен как приманка, чтоб из¬ ловить хитрую лису. — Вы, как видно, здорово изобретательный «пат¬ риот»,— заметил Лоутон.— Капитан Данвуди, я поддер¬ живаю требование этого достойного джентльмена и прошу, чтоб мне поручили наградить его и его дружков. — Не возражаю. А ты, несчастный, готовься к участи, которая постигнет тебя завтра еще до захода солнца. — Жизнь мало прельщает меня,— ответил Гарви и, подняв глаза, медленно обвел взглядом незнакомые лица драгун. — Идемте, достойные сыны Америки! — сказал Лоу¬ тон.— Идемте за мной, вы получите свою награду! Разбойники, нимало не мешкая, последовали за капи¬ таном в отведенное для его солдат помещение. Не в характере Данвуди было глумиться над повержен¬ ным врагом, и, подумав немного, он добавил несколько мягче: — Ведь тебя уже судили, Гарви Бёрч, и было дока¬ зано, что ты слишком опасный враг свободы Америки, чтобы можно было оставить тебя в живых. — Доказано! — вздрогнув, повторил разносчик и вы¬ прямился, точно тюк, висевший у него за плечами, ничего не весил. — Да, доказано! Тебя обвиняют в том, что ты бро¬ дил поблизости от континентальной армии, собирая сведе¬ ния о ее передвижениях, и сообщал их неприятелю, тем самым помогая англичанам расстраивать планы Вашинг¬ тона. — И вы полагаете, что Вашингтон подтвердил бы это? — Конечно, подтвердил бы; даже правосудие Вашинг¬ тона и то обвинило бы тебя. — Нет, нет и нет! — крикнул разносчик таким голосом и с таким выражением, что Данвуди был поражен.— Ва¬ шингтон видит, что прячется за лживой личиной тех, кто прикидывается патриотами. Разве сам он не поставил свою жизнь на карту? Если для меня уготована виселица, не угрожала ли и ему подобная участь? Нет, нет и нет... Вашингтон никогда не сказал бы: ведите его на висе¬ лицу. — Может быть, у тебя есть доказательства, несчаст¬ ный, которые убедили бы главнокомандующего в твоей не¬ 597

виновности? — спросил майор, придя в себя от изумления, вызванного словами разносчика. Бёрч дрожал, волнуемый противоречивыми чувствами. Лицо его покрылось мертвенной бледностью. Он вытащил из-за пазухи жестяную коробочку и открыл ее — там ле¬ жал маленький клочок бумаги. Мгновение глаза разнос¬ чика были прикованы к этой бумажке, затем он протянул ее Данвуди, но вдруг отдернул руку и сказал: — Нет... Это умрет вместе со мной. Я помню условия моей службы и не куплю жизнь тем, что нарушу их... это умрет вместе со мной. — Отдай бумагу, и, быть может, тебя помилуют! — воскликнул Данвуди, полагая, что документ откроет ему что-нибудь важное для дела свободы. — Это умрет вместе со мной,— повторил Гарви, и его бледное лицо озарилось каким-то удивительным сия¬ нием. — Схватить изменника, вырвать у него тайну! — за¬ кричал майор. Приказ поспешили исполнить, но разносчик оказался проворнее: он мигом проглотил бумажку. Офицеры, пора¬ женные, замерли, а доктор воскликнул: — Держите его, я дам ему рвотного. — Не надо,— рассудил Данвуди, останавливая рукой доктора,— если его преступление велико, таким же будет и наказание. — Ведите меня,— произнес Гарви и, сбросив с плеч тюк, с непостижимым достоинством пошел к дверям. — Куда? — удивленно спросил Данвуди. — На виселицу. — Нет,— сказал майор, сам ужаснувшись своему ре¬ шению.— Долг повелевает мне приказать казнить тебя, но, конечно, не так поспешно. Подготовься к ужасной смерти, она произойдет завтра, в девять часов утра. Данвуди шепотом отдал распоряжение младшему офи¬ церу и знаком велел разносчику удалиться. Так кончилось веселье за столом. Офицеры разошлись, и вскоре воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелыми шагами часового, ходив¬ шего взад и вперед по мерзлой земле перед «Отелем Фле- неган».

Глава X VII Есть люди, чьи подвижные черты Не могут утаить движений сердца: У них надежда, жалость и любовь. Как в зеркале, находят отраженье. Но трезвый опыт учит нас скрывать Тепло души за маской лицемерной, Необходимой в этом мире лживом. Ду о Офицер, которому Данвуди доверил разносчика, пере¬ дал своего поднадзорного сержанту охраны. Подарок ка¬ питана Уортона ие преминул оказать испытанное действие на молодого лейтенанта: все предметы вокруг покачива¬ лись и подпрыгивали у него перед глазами, и это навело его на мысль, что не мешало бы подкрепиться сном. Нака¬ зав сержанту не сводить глаз с арестованного, он заку¬ тался в плащ, растянулся на скамье перед камином и вскоре обрел желанный покой. Позади дома тянулся грубо сколоченный сарай; в глу¬ бине его была отгорожена небольшая каморка, служившая кладовой для мелких земледельческих орудий. Однако в те времена беззакония все, что имело какую-нибудь ценность, быстро растаскивали; когда же появилась Бетти Фленегая и окинула зорким взглядом этот уголок, она сразу же ре¬ шила устроить там склад для своих пожитков и убежище для собственной особы. Туда же снесли запасы оружия я кое-какое имущество отряда. Все эти сокровища находи¬ лись под надзором часового, который шагал взад и вперед по сараю, охраняя тыл штаб-квартиры. Другой солдат, сто¬ роживший неподалеку от дома и присматривавший за ло¬ шадьми офицеров, мог наблюдать за наружной стеной. Сарай был без окон и лишь с одной дверью, поэтому преду смотрительный сержант рассудил, что лучшего места для узника не найти — пускай себе сидит эдесь до часа казни. Сержант Холлистер пришел к такому решению по многим причинам; одной из них было отсутствие маркитантки, ко¬ торая пристроилась возле очага на кухне и любовалась во сне отрядом виргинцев, атакующим неприятеля, причем свист, исходивший из ее носа, она принимала за звуки горна. Вторая причина проистекала из взглядов сержанта на жизнь и на смерть, благодаря которым этот ветерак 599

слыл в своей среде редким образчиком благочестия и доб¬ родетели. Ему было уже за пятьдесят, и половину своей жизни он провел в армии. Не раз ему приходилось видеть, как люди неожиданно умирают; впечатление, которое про¬ изводило на него это зрелище, резко отличалось от того, какое оно обычно производило на других, и в своем отряде он считался не только самым степенным, но и достойным наибольшего доверия солдатом. В награду за верность ка¬ питан Лоутон назначил его своим ординарцем. В сопровождении Бёрча сержант молча подошел к кла¬ довой, которая должна была стать местом заключения; от¬ крыв одной рукой дверь, другой он поднял фонарь, чтобы осветить разносчику его тюрьму. Сержант уселся на бочо¬ нок с любимым напитком Бетти, жестом предложил Бёрчу сесть на второй и поставил фонарь на пол. Неко¬ торое время он внимательно смотрел на узника, а потом сказал: — Судя по вашему лицу, вы встретите смерть как храбрый человек. Я привел вас в такое место, где вас ни¬ кто не потревожит и вы сможете спокойно собраться с мыслями. — Ужасное место для прощания с жизнью,— заметил Гарви, оглядывая с безучастным видом жалкую комна¬ тушку. — Не все ли равно,— возразил старый вояка,— где че¬ ловек выстраивает свои мысли, чтобы произвести им по¬ следний смотр перед судом на том свете. У меня тут есть книжечка, я всегда ее почитываю, когда мы собираемся в бой, и полагаю, что в трудные минуты жизни она приносит большое утешение. С этими словами он вытащил из кармана библию и про¬ тянул ее разносчику.-Бёрч взял книгу с должным почте¬ нием, но вид у него был рассеянный и глаза блуждали, из чего сержант заключил, что страх подавил все другие его чувства. И тогда, чтобы утешить разносчика, он повел такую речь: — Если что-нибудь мучает вас, теперь самое время снять с души эту тяжесть... Если вы причинили кому-ни¬ будь зло, поверьте слову честного драгуна, я протяну вам руку помощи, чтоб восстановить справедливость. — Редкий человек не причинил кому-нибудь зла,— отозвался разносчик, снова бросив на своего стража рас¬ сеянный взгляд. 600

— Что верно, то верно... все мы грешны, но бывает, иногда сделаешь такое, о чем потом сожалеешь. Ведь не хочется умирать с тяжелым грехом на совести. Гарви уже успел основательно разглядеть помещение, где ему предстояло провести ночь, но не нашел никаких путей к бегству. Надежда — чувство, которое последним покидает человеческое сердце, вот почему Гарви вдруг пристально посмотрел на сержанта. Он так уставился на его загорелое лицо, что тот опустил глаза перед этим испы¬ тующим взором. — Меня учили складывать бремя грехов к стопам спа¬ сителя,— ответил разносчик. — Оно, конечно, так,— согласился драгун,— но спра¬ ведливость надо восстанавливать, пока не поздно. С тех пор как началась война, для страны настали времена, пол¬ ные жестоких событий, и многие лишились своей кровной собственности. Моя чувствительная совесть с трудом при¬ миряется, даже если отбирают чужое добро по закону. — Эти руки,— сказал Гарви, протягивая свои худые, костлявые пальцы,— долгие годы трудились, но никогда не грабили. — Вот и хорошо, если так,— произнес добродетельный солдат,— теперь это приносит вам, конечно, большое уте¬ шение. Есть три великих греха, и если ни один из них не лежит на совести, то человек, милостью божьей, может надеяться выдержать испытание и попасть на небо; эти грехи: грабеж, убийство и дезертирство. — Благодарение богу,— с жаром воскликнул Гарви,— я никогда не лишал жизни своего ближнего! — Когда убиваешь в честном бою, выполняешь только свой долг. Ежели дело неправое, вина за убийство, знаете сами, падает на нацию, и человек наказывается здесь, на земле, вместе со всем народом; но преднамеренное убий¬ ство в глазах господа бога почти то же самое, что дезер¬ тирство. — Я никогда не был солдатом и потому не мог дезер¬ тировать,— сказал разносчик и с удрученным видом засло¬ нил лицо рукой. — Но дезертир не только тот, кто бросает знамя полка, хотя это, конечно, худший случай измены; дезертир и тот, кто бросает родину в трудное для нее время. Разносчик закрыл лицо обеими руками. Он весь дро¬ жал. Сержант с подозрением посмотрел на него, но добро- 601

душие пересилило неприязнь, и он продолжал гораздо мягче: — Все же я думаю, этот грех может быть прощен, если искренне раскаяться в нем; не все ли равно, как и когда умереть? Главное — умереть христианином и не тру¬ сом. Советую вам помолиться, потом отдохнуть, это при¬ даст вам и мужества и благочестия. Нет никакой надежды на прощение: полковник Синглтон строго-настрого распо¬ рядился казнить вас, как только вас захватят. Да... да... ннчто не может спасти вас. — Вы верно сказали! — воскликнул Гарви.— Слишком поздно... Я сам уничтожил свою единственную возмож¬ ность на спасение, но он-то в конце концов восстановит мое доброе имя. — О чем это вы? — спросил сержант, у которого вдруг пробудилось любопытство. — Да так, ни о чем,— ответил разносчик и опустил го¬ лову, чтобы не встретиться глазами с внимательным взгля¬ дом сержанта. — А кто такой «он»? — Никто,— отрезал Гарви. — «Ни о чем» да «никто» теперь не помогут,— заклю¬ чил сержант, поднимаясь.— Ложитесь-ка на постель мис¬ сис Фленеган и сосните малость, утром я вовремя вас раз¬ бужу; от всей души хотел быть вам полезным, уж очень мне не по нутру, когда человека вешают, словно пса. — Но вы могли бы спасти меня от позорной смерти,— сказал Гарви, вскакивая и хватая драгуна за руку.— О, чего бы только я не дал вам за это в награду. — А как спасти? — спросил сержант, глядя на него с удивлением. Вот,— вымолвил разносчик, доставая из-за пазухи песколько гиней,— это мелочь в сравнении с тем, что я дам, если вы поможете мне бежать. — Будь вы даже тот, чье изображение вычеканено на золотых монетах, я все равно не пошел бы на такое преступление,— ответил драгун с негодованием и бро¬ сил деньги на пол.— Будет вам, несчастный, примири¬ тесь-ка лучше с господом; только это может помочь вам теперь. Сержант взял фонарь и ушел с возмущенным видом, оставив разносчика во власти печальных дум о своей не¬ минуемой участи. Отчаяние охватило Гарви, и он бес¬ 602

сильно опустился на соломенный тюфяк маркитантки, а сержант в это время отдавал распоряжения часовым. Свои наставления солдату, охранявшему Бёрча в сарае, Холлистер закончил такими словами: — Ты ответишь своей жизнью, если он сбежит. Пусть до утра никто не входит в чулан и не выходит оттуда. — Но,— возразил солдат,— мне приказано впускать и выпускать маркитантку, когда только ей вздумается. — Так и быть, ее можешь пускать, но смотри, как бы негодяй разносчик не удрал, спрятавшись у нее в юбках.— И сержант продолжал обход, отдавая такие же распоря-* жения часовым, охранявшим сарай. После ухода сержанта в каморке заключенного сначала было тихо, потом караульный услышал тяжелое дыхание, вскоре перешедшее в мерный храп крепко спящего чело¬ века. Солдат расхаживал перед дверью, дивясь подобному равнодушию к жизни, которое позволяет предаваться спо¬ койному сиу на пороге могилы. Впрочем, к этим размыш¬ лениям не примешивалась жалость: имя Гарви Бёрча с давних пор было всем ненавистно в отряде. Кроме сер¬ жанта, выказавшего участие к узнику, вероятно, никто из драгун не обошелся бы с ним так добродушно, и каждый из них точно так же отверг бы предложенную им взятку, хотя, быть может, по причинам и не столь возвышенным. Убедившись, что разносчик наслаждается сном, которого сам он был лишен, караульный почувствовал нечто вроде досады; его раздражало такое явное проявление безразли¬ чия к казни — самой суровой военной каре за измену делу свободы Америки. Драгун не раз порывался насмешками и бранью про¬ будить от сна разносчика, но втайне сознавал жестокость такого постыдного поступка, да и привычка к дисциплине останавливала его. Размышления часового прервала маркитантка; она по¬ явилась в дверях кухни и, едва держась на ногах, приня¬ лась на чем свет стоит поносить офицеров, которые так расшумелись, что не дали ей поспать у очага. Из ее руга¬ тельств часовой кое-как понял, в чем было дело, но все его усилия объясниться со взбешенной женщиной оказались тщетными, и он впустил ее в каморку, так и не растолко¬ вав, что там уже кто-то есть. Сначала послышался шум, свидетельствовавший о том, что грузное тело Бетти опу¬ стилось на кровать, затем наступила тишина, нарушаемая 603

лишь ровным дыханием разносчика, а через несколько ми¬ нут он уже опять захрапел, словно никто и не потревожил его. Тут как раз пришла смена. Часовой был уязвлен не¬ уважением разносчика к смерти. Передав сменившему его товарищу приказание сержанта, он сказал, уходя: — Можешь согреваться пляской, Джон. Слышишь, шпион-разносчик настроил свою скрипку; не успеешь огля¬ нуться, как и Бетти заведет шарманку. Шутка вызвала громкий смех у караульных. В эту ми¬ нуту дверь каморки отворилась, и снова показалась Бетти. Слегка пошатываясь, она направилась к кухне. — Стой! — крикнул часовой, схватив ее за платье.— Уж не спрятала ли ты шпиона у себя в кармане? — Разве не слышишь, как этот жулик храпит у меня в комнате, болван ты эдакий! — воскликнула Бетти, вся дрожа от ярости.— Так-то вы обращаетесь с поч¬ тенной вдовой — впустили к ней в комнату мужчину, лоботрясы! — Подумаешь! Не все ли тебе равно, если завтра его повесят. Слышишь, он и сейчас уже спит, а завтра уснет навек. — Убери лапы, разбойник! — завопила маркитантка, оставив в руках у солдата бутылку, которую ему удалось вырвать у нее.— Уж я найду на вас управу, я спрошу ка¬ питана Джека, он ли приказал поместить в мою комнату виселышка-шпиона! На мою вдовью кровать, ворюга ты этакий! — Тише, старая ведьма,— со смехом сказал солдат, на минуту отрываясь от бутылки, чтобы перевести дыха¬ ние.— Этак ты разбудишь джентльмена... Неужели ты мо¬ жешь потревожить последний сон человека? — Я пойду разбужу капитана Джека, разбойник окаянный, я приведу его сюда! Уж он-то наведет поря¬ док, всем вам не поздоровится за оскорбление одинокой сдовы! С этими словами, только вызвавшими у часовых смех, Бетти обошла сарай и нетвердой походкой отправилась искать защиты у своего любимца — капитана Лоутона. Однако ни капитан, ни маркитантка этой ночью тут больше не появлялись, и ничто уже не нарушало покоя разносчика: к удивлению всех караульных, он по-преж¬ нему громко храпел, показывая этим, что мысль о висе¬ лице ничуть его не волнует. 604

Глава XVIII О, Даниил здесь судит! Даниил! Почет тебе, о мудрый судия! Шекспир, «Венецианский купец» 1 Скиннеры поспешно следовали за капитаном Лоутоном к месту расположения кавалерийского отряда. Отчаянная храбрость, с какой капитан Лоутон служил своему делу, презрение к опасностям, которым он сам подвергался, сра¬ жаясь с врагом,— все это в соединении с исполинским ро¬ стом и суровым лицом создало ему репутацию страшного человека, не похожего на других офицеров. Его неустра¬ шимость принимали за свирепость, а горячность — за склонность к жестокости. Напротив, несколько милосерд¬ ных поступков майора Данвуди, а вернее, его неподкуп¬ ная справедливость дали кое-кому повод считать его чрез¬ мерно снисходительным. Лишь в очень редких случаях об¬ щественное мнение осуждает или одобряет человека дей¬ ствительно по заслугам. В присутствии Данвуди главарь шайки скиннеров ощу¬ щал неловкость, какую обычно испытывает порок перед лицом истинной добродетели; но едва лишь он вместе с Лоутоном вышел из «отеля», как сразу решил, что Лоутон одного с ним поля ягода и при случае может быть полезен. В обращении капитана была какая-то сумрачность, обма¬ нывавшая большинство людей, не знавших его близко. Не¬ даром в отряде многие говорили: «Капитан смеется только тогда, когда собирается кого-нибудь наказать». Подойдя к Лоутону поближе, мародер завел такой доверительный разговор: — Всегда полезно уметь отличать друзей от врагов. На это вступление капитан ответил лишь неопределен¬ ным звуком, что разбойник истолковал как знак одоб¬ рения. — Майор Данвуди,. видать, на хорошем счету у Ва¬ шингтона,— продолжал скиннер; в его тоне слышалось, однако, сомнение. — Некоторые так думают. — В Вест-Честере многие патриоты хотели бы, чтобы кавалерией командовал другой офицер. А что до меня, так 1 Перевод Т. Щепкиной-Куперник. 605