Измена в новогоднюю ночь

– Знаешь что! – свирепеет.

– Короче, – закатываю глаза. – Сникерс будешь? – достаю из кармана. – Больше порадовать мне тебя нечем.

– Нет. Я такую вредную калорийную пищу не ем, – вздёргивает высокомерно подбородок.

– Могу предложить низкокалорийную и ничуть не вредную сигарету.

– Давай, – хмуро соглашается.

Я не могу удержаться:

– Прошу, – протягиваю. – Может, ещё за бухлишком сгонять? В водке ноль калорий.

– Нет уж, – вытягивает сигарету, тут же прикуривает, жадно затягивается.

– Покурила? Собирайся, поехали.

– Куда? – недовольно.

– Ну вот ты тут без сигарет пухнешь, а в больничке подруга твоя на стены лезет. О-о-очень слёзно просит тебя её выручить. Поехали, “беременной” женщине нельзя отказывать.

– Ты что от меня хочешь? – спрашивает настороженно.

– Я хочу, чтобы ты свалила подальше из города и не лезла к дочери. Но это потом, а пока ты мне ещё здесь нужна.

– Я никуда не поеду, – садится Эвелина на диван надутой совой.

– Отлично, – достаю телефон. – Звоним Седому? Пусть присылает обратно своих головорезов.

– Нет! – тут же вскакивает она.

– Ну вот. Воздержание от курева положительно влияет на твой мозг. Начинаешь соображать. Поехали!

Едем в больницу. По дороге заезжаю в магазин, покупаю манго и сигареты.

Возвращаюсь в машину, сигареты отдаю Эвелине.

– Это зачем? – спрашивает настороженно.

– Это витамины для беременной подруги.

Дуется, молчит. Больше ничего не спрашивает.

В больнице даю ей наставления, отправляю её к Натахе вперёд. Сам жду Геннадия Михайловича. Забираю у него документы. Выясняем ещё несколько важных моментов.

Идём с ним в больничку. Приоткрываю тихонько дверь в палату жены. Стойкий запах дыма, сквозняк. Распахиваю дверь шире.

Наташка тут же испуганно прячет руку за спину, выбрасывает сигарету в окно, хлопает на меня невинными глазами.

– Я не курила, – оправдывается. – Это Эвелина.

– И как тебе, Эвелина, не стыдно, курить в палате больной беременной женщины?

Эвелина молчит, поджав губы.

– О, манго! – округляются радостно Наташкины глаза.

Хромает ко мне навстречу. Одна рука у неё в гипсе, но ноги целы. Уже легче.

– Гордей, спасибо, – смотрит на меня щенячьим взглядом. – Мне очень приятно, – трогает меня за плечо, берёт мою руку, кладёт себе на живот. – Ты ещё ничего почувствовать не можешь, но я его уже чувствую и люблю, – и смотрит так преданно.

Хочется блевануть. Но я включаюсь в игру.

– Я чувствую, Наташ, – делаю голос мягким. – Знаешь, эта новость многое изменила между нами.

– Любимый, – загораются её глаза надеждой.

Она жмётся ко мне плотнее, я обнимаю её за плечи и с удовольствием говорю прямо в лицо:

– Она убила во мне последнее уважение к тебе и жалость!

– Что? – отшатывается. – Как ты можешь так говорить? – хватается за живот. – Ты понимаешь, что у меня и так угроза, – начинает всхлипывать.

– Угроза чего? – наступаю на неё. – Угроза остаться голой и босой на улице? Я понимаю, ты привыкла ни хрена в этой жизни не делать и заниматься только своими удовольствиями. Но теперь придётся тебе напрячься, – развожу руками. – Или можешь вон, как подруга твоя, перебирать разных папиков. Уверен, с твоей блядской натурой, тебе зайдёт.

– Ты что, Гордей? – всё ещё пытается держать лицо при плохой игре.

Но тут не выдерживает Эвелина.

– Наташа, прекрати, – обрывает она. – Он всё знает, – прикуривает ещё одну сигарету, нервно выпускает дым в окно.

– Что? – бледнеет Наташа.

– Прикинь, да?
– - усмехаюсь.
– Твой муж, конечно, терпила и идиот, но и у меня лапша на ушах уже не держится.

– Это ты ему сказала? – набрасывается Наталья на подругу.

– У меня выбора не было. Потому что ты проблему с Седым не решила, а он решил.

– Ага, решил, – усмехаюсь. – Попутно выяснил, что ты и с Седым нагрешить успела. Тебе пофиг, а человеку неудобно. Он даже Эвелине долг простил, не знал, как мне в глаза смотреть.

– И что ты хочешь? – смотрит Наталья зло.

– А это мы сейчас как раз обсудим.

В этот момент в палату входит доктор.

– Так, а кто это курит в больнице, – начинает бушевать. – Тем более что пациентка в положении. Как вам не стыдно? – смотрит на меня коршуном.

Я же только усмехаюсь.

– А как вам не стыдно, а доктор? Или деньги брать за липовые диагнозы – это часть врачебной этики?

– Что вы несёте? – естественно, и не думает сдаваться он.

– Я правду говорю. Вы не боитесь так подставляться и больницу подставлять? Я же закажу экспертизу и любая, самая затрапезная лаборатория подтвердит, что моя жена не беременна и никогда не была. А я ведь и в суд могу подать.

– Так, – хмурится врач, глаза его начинают бегать, – давайте мы не будем горячиться, пройдём в мой кабинет и всё решим. Наверняка произошла какая-то ошибка.

– Да-да, ошибка. Тут у вас ошибка на ошибке. И мы разберёмся обязательно. Но позже. Прямо сейчас у меня другие более важные вопросы. Покиньте палату, пожалуйста.

Выпроваживаю его, взамен завожу Геннадия Михайловича.

– Это кто? – нервно начинает дёргаться Наталья.

– Это человек, который прямо сейчас поможет нам решить последние вопросы. Итак, Наташа, скажи, после нашего развода ты хочешь остаться нищей или … – вопросительно выгибаю бровь.

– Ты что, ты совсем уже? Я ничего не подпишу! И на развод мы ещё не подавали. Быстро нас никто не разведёт.

– Ты заблуждаешься, – ядовито улыбаюсь. – Мы не просто подавали, завтра у нас уже суд. Последний. На предыдущие два заседания ты не явилась. Видимо, забыла. Бухала, как обычно, или тягалась по каким-нибудь притонам. Но сейчас речь не об этом. Если ты подписываешь вот эти бумаги, то за тобой после развода остаётся квартира. Я всё равно в этот блядюжник больше не войду. Твоя машина. Подозреваю, что она ничем не “чище” квартиры, ну и денег я тебе на первое время подкину. И то, только потому, что ты такая красивая, – указываю на гипс.