Измена в новогоднюю ночь

– Попробуйте, попробуйте, – наконец расплывается бабушка в улыбке.

Мы садимся за стол, заполненный разными яствами и закусками, бабуля выставляет свои пирожки, домашнюю колбасу, ну и курник, куда же без него.

Гордей активно нахваливает все наши блюда, умудряясь при этом отвешивать тонкие, но точные комплименты мне и бабуле. Людмила Степановна продолжает пестрить шутками-прибаутками. Атмосфера от этого заметно теплеет.

На столе снова появляется коньяк, и даже бабушка попускает рюмочку. А когда мы переходим к чаю, она резко ставит чашку на стол и решительно заявляет.

– Ну что, всё было вкусно, конечно, но пришла пора поговорить о главном.

– Ба, – беру её за руку, потому что сердце снова разгоняется от волнения.

– Не “Бабай”, – одёргивает. – Я должна понимать, куда тебя отдаю.

– Зоя Анисимовна права, – кивает мама Гордея. – И если вы что-то хотите спросить, то мы будем рады ответить. Но я скажу первая. Я своего сына хорошо знаю и могу с уверенностью сказать, что к Анне он относится очень серьёзно и трепетно. Я понимаю ваши опасения насчёт его первого неудачного брака, но у всех в жизни бывают ошибки.

– Мам, спасибо, но и сам за себя говорить умею, – хмурится Гордей.

– Ты-то умеешь, – отмахивается Людмила Степановна. – Но материнское сердце тебе всё равно не понять. Я давно мечтала для сына о такой вот домашней, красивой, тёплой девочке, – смотрит на меня умилённо. – И вот дождалась.

– Скажу честно, – скрипит бабушка, – я для внучки, наоборот, о таком вот, – окидывает Гордея взглядом, – взрослом “коте” не мечтала. Не всё нравится мне из того, что вижу, – смотрит хмуро на меня. – Но настрой ваш мне ясен, препятствовать не буду. Единственное, о чём попрошу – не торопитесь с детьми! Пусть Анна немного на ноги встанет, а то погрязнет сразу в пелёнках да распашонках. А это можно делать только с проверенным человеком.

– И как долго вы будете меня “проверять”? – выгибает бровь Гордей со стальной улыбкой.

– А это не время показывает, а поступки, – встречает твёрдо его взгляд бабушка.

– Я понял вас, – кивает Гордей. – Давайте выпьем за поступки.

Поднимает бокал с соком, бабушка с коньяком, и они встречаются краями рюмок, как клинками в поединке.

Выпивают. Бабушка встаёт.

– Спасибо, всё было вкусно, но пора и честь знать.

– Собирайтесь, я отвезу вас, как и обещал, но сначала мне нужно кое-что показать Ане.

Вытаскивает меня за руку и настойчиво тянет вглубь дома. И я послушно иду, стараясь не обращать внимания на неодобрительный взгляд бабушки…

Глава 51.

Гордей затягивает меня в какую-то тёмную комнату. Не успеваю и ойкнуть, как оказываюсь распята у стены. Губы его безжалостно обрушиваются на мои, и всё что мне остаётся, принимать этот ураган и молиться, чтобы не сгореть в нетерпеливом огне этого невозможного мужчины.

– Малышечка моя, я соскучился, – шепчет, прикусывая мочку моего уха. – Хочу тебя, просто сдыхаю.

Его наглые руки задирают мою водолазку вверх, дёргают вниз чашечки лифчика, выпуская на волю уже давно ноющие соски, Гордей зарывается с блаженным стоном в мою грудь. И теперь его поцелуи обжигают чувствительную кожу.

– Троечки мои любимые, – шепчет, слепо зацеловывая.

Прикусывает сосок.

Я невольно вскрикиваю от невозможно острых ощущений, но тут же его ладонь зажимает мои губы.

– Тише, тише, – уговаривает. – Если твоя бабка сюда ворвётся, боюсь остаться без некоторых жизненно важных органов.

При упоминании бабушки сладкий дурман на пару мгновений развеивается.

– Нет, Гордей, прекрати! – отчаянно начинаю отбиваться от этих нахальных рук и губ.

– М-м-м! А ты вся в бабушку, да? – страдальчески стонет Гордей мне в шею. – Жестокая девочка.

– Не хнычь, – улыбаюсь. – Отвезём бабушку, вернёмся, и я буду вся твоя.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Поднимает мою ладонь, целует в колечко.

– А что это за комната? – спрашиваю, оглядываясь в полумраке.

– Моя старая комната, – отмахивается небрежно.

– Включи свет, пожалуйста.

Послушно щёлкает выключателем. Загорается неяркий свет.

Оглядываю весьма просто обставленную комнату. Кровать, застеленная серым покрывалом, в цвет ему плотная штора, ковёр. В углу турник, письменный стол, книжные полки.

Подхожу ближе. Замечаю на шторе круглую дырочку.

– А это что? – спрашиваю с улыбкой.

– Ну, это я курил в окно, и потом за это палево получил от отца таких звездюлей, что еле вывез, – усмехается Гордей лукаво.

– Так ты рос хулиганом? – прищуриваюсь я.

– Ужасным, – кивает, складывая руки на груди.

– Теперь понятно, откуда в тебе столько наглости. Ой, а это что? – стягиваю с полки старый альбом.

Открываю. Детские фотографии Гордея. Сердце пропускает удар, когда я смотрю на фото с его последнего звонка. Такой он здесь молоденький, улыбчивый, вихрастый, с красной лентой через плечо. А улыбка всё такая же лукавая, и ямочка на щеке.

– Ну что, влюбилась бы ты в такого плохого парня? – шепчет на ухо сзади.

– Влюбилась бы, без вариантов, – признаю я.

– Поздравляю, сейчас тебе досталась улучшенная версия. Тогда я был тем ещё балбесом.

Перелистываю альбом в самое начало. А здесь нечёткое старое фото молоденькой женщины с младенцем на руках.

– Это Людмила Степановна? – удивляюсь я. – И ты?

– Да. Непохож?

Всматриваюсь в черты малыша, и сердце начинает ускоренно биться. Похож. Такой сладкий, розовощёкий мальчик. Я бы очень хотела такого же. Рано? Да, бабушка права. Не прямо сейчас. Но когда-нибудь обязательно.

Листаю в конец альбома. И снова открытие, теперь уже неприятное. Гордей с девушкой. Красивой. С русой косой до пояса. И черты знакомые. Присматриваюсь, но Гордей резко захлопывает альбом.

– Это Наталья? – вдруг доходит до меня.

– Да, – цедит холодно.

И на меня снова обрушиваются воспоминания обо всех моих сомнениях.

– Она была красивая, – произношу задумчиво. – И сильно изменилась внешне.

– Не только внешне, – кривится Гордей.

– Ты мне ничего так и не рассказал, – выдаю с претензией, которую не удаётся скрыть.