Измена. Игра на вылет

Видеть его мне меньше всего хотелось, но теперь мне придётся потерпеть.

«Ты знаешь ради чего, Марта» – уговариваю себя.

Как только я переступаю порог кабинета, сразу же вижу его злые глаза.

Не здороваясь, сажусь напротив.

– Тебя не было дома два дня! Где ты была?!

Он не здороваясь взаимно, задаёт мне этот вопрос, будто я его собственность и он вправе требовать отчёта.

Я медленно приподнимаю бровь, изображая удивление.

– Гуляла, – отвечаю с лёгкой усмешкой. – А ты что, переживаешь за меня?

– Сама не живёшь, и нам не даёшь. Как собака на сене себя ведёшь!

– Моё право. Или ты хочешь с этим поспорить? Ну что, сидит твоя… девка? Как? Нравится? – игнорирую его претензии, и уж совершенно точно не собираюсь с ним объясняться.

– Нет, не сидит! – выдыхает и, кажется, даже с облегчением. – Мне удалось через охранников забрать её паспорт из дома и привезти его в полицию. Личность установили и выпустили.

– Жаль, – я не вру, мне на самом деле жаль! – Я бы её все сорок восемь часов там продержала. А ещё лучше – пару лет. Может тогда ума бы набралась. Ну, и где теперь твоя звезда? – спрашиваю, специально насмешливо подчёркивая последнее слово.

– У подруги, – говорит тихо, будто ему противно даже признаваться в этом.

Отлично, значит, всё-таки так и не смог крышу над её головой обеспечить, а обратно к нам привести побоялся. Естественно, он же видел, что полицейские и закон на моей стороне.

– Марта, хватит издеваться и смотреть на меня глазами победительницы. Я же тебя давно знаю. И взгляд твой, и мимику.

– А я вот как выяснилось, к моему сожалению, тебя совсем не знала… За это и плачу теперь сполна.

– Хватит философии. Лучше подумай над тем, что Воронов оставит нас скоро ни с чем! Нужно что-то делать!

– Мою долю он не тронет.

– Ой ли? – ухмыляется, уверенный, что я не права.

– Да. Он сам мне сказал.

– Как…

– Так. Я ему ничего не должна.

Я специально говорю ему это, чтобы он понимал: страха за своё будущее у меня нет, мной манипулировать больше не получится. Как и заставить что-то сделать.

– Мы смогли договориться и у меня всё в порядке. А у тебя дела не очень. Так что, тебе надо, ты и делай. Ты же сам Воронову сказал: я всё решу. Ну вот и решай. И вообще, погоди пока про Воронова, давай про тебя. Я же для этого сюда и пришла. Ты, кажется, мне машину обещал?

Он замирает после моих слов, замечаю, как удивляется, что я завела про неё речь.

– Ты написала заявление на Лару. Какая машина? Или ты решила пойти на попятную? – вижу, как загораются его глаза. Интерес скрыть невозможно.

– Ну, как подала, так и отозвать могу. Главное, не доводить меня до такого состояния, чтобы я новое написала. Твоё обещание как, в силе?

– Ты правда готова это сделать? – не скрывает своего удивления. – Не шутишь? Не издеваешься?

– Почему нет. Ты ведь создал мне столько неприятностей, должна же быть и у меня какая-то компенсация. Раз ты поговорками заговорил, я тоже скажу: с бешеной собаки хоть шерсти клок!

– Это я, что ли, собака? – оскорбляется.

– Ну а кто же ещё. Как раз подходишь по смыслу поговорки: если нельзя получить с несостоятельного или нечестного человека всё, что он задолжал, лучше уж довольствоваться хотя бы малым, чем остаться без всего. На, – протягиваю подготовленный юристами договор, – знакомься, читай, и, если не передумал, поехали к нотариусу оформлять дарение.

– Этого можно не делать. Просто подписать договор, а затем обратишься в ГИБДД для перерегистрации автомобиля на своё имя. Делов то!

– Нет, с тобой я так не хочу. У меня должны быть безоговорочные гарантии того, что теперь наша машина полностью моя и ты мне даришь её от всего сердца. Теперь каждый наш шаг, чих и любое другое движение, где оно связано с тобой будет оформляться всегда только через юристов.

– А если я передумал?

– А если ты передумал, то уголовная статья-то осталось, а это значит через пару месяцев посадят твою любимую на нары и сидеть твоей Ларисе ещё очень долго. Всё-таки уголовная статья, сам понимаешь! – нагнетаю.

– Воронов её вытащит. И тогда тебе несдобровать. С ним не боишься тягаться? – смотрит на меня пристально, видимо, всё-таки желая вызвать у меня хоть какой-то страх.

Белов очень старается держаться сейчас с уверенностью передо мной, но тело предаёт его: он слегка ёрзает на стуле, меняет позу, поправляет то пиджак, то галстук, перекладывает ногу на ногу и тут же возвращает обратно.

Замечаю, как его теперь пальцы барабанят по колену.

– В отличие от тебя, труса, нет, не боюсь.

– Ты переоцениваешь свои способности в сопротивлении с ним.

– Я ему ничего не должна, так что хочется верить, что ко мне он не будет предъявлять претензии. В отличие от тебя он человек слова, – вижу, как не нравится Белову то, что я говорю.

– Я тоже!

– Ну вот и сделай, что обещал. Дари мне машину! Хватит разговоров, едем или нет?

– Хорошо… Но у меня есть условие.

Делаю вид, что крайне удивлена и возмущена.

– Ты что, думаешь, при той ситуации, которая сложилась сейчас можешь диктовать мне условия?

Белов, естественно, слегка теряется и нервничает после моего возмущения.

Я чувствую, что это его «Но у меня есть условие» для него крайне сомнительно, но вариантов всё равно нет.

Снова после моих слов снова поправляет галстук, хотя тот и так идеально лежит.

Так, мне надо немного сбавить обороты. Меняю свой тон не желая спугнуть его.

– Ладно, говори, – фыркаю. – Какое ещё условие? – делаю вид, что мне всё равно, но так хочется, чтобы он поставил мне именно то условие, которое нужно.

– Мы с Ларой поживём в нашей с тобой квартире хотя бы два месяца.

Только хочу открыть рот для возмущения, но он поднимает предупредительно руку.

– Погоди!

– Но ты же сам сказал, что ваш приход в квартиру был только спектаклем для Воронова, – напоминаю ему.

– Да, но обратно-то он её не принял! Марта, дай минуту. Хочу объяснить тебе всё! Лара после того, как я её… освободил, поехала к отцу. Ну, думала, отошёл, может, успокоился. Но он даже на порог дома её не пустил, представляешь!