Измена. Месть подают холодной

Хотя Веспула бы сказала, что перед нами сейчас рыба, как там её?

Простипома.

Я ли упустила что-то, позволяя ей гостить в Ристайле и не приглядывая за своей, как мне казалось, уже взрослой сестрой? Выходит, и решать это мне.

– Достала она меня! – рычит Руби, решительно шагая к Лисанне.

Останавливаю подругу лёгким взмахом руки.

– Нет, Руби. Это наш с Лиссой разговор. Оставьте нас, пожалуйста.

Подруги неуверенно переглядываются, но шага к двери не делают. Лисанна удивлённо вскидывает брови, но затем это выражение быстро сменяется ухмылкой.

– О, ты надеешься уговорить меня забыть услышанное? – спрашивает она с умилением. – Будешь напирать на сестринские чувства?

Она наблюдает за нами, вальяжно облокотившись о кладку камина. Несмотря на численный перевес в нашу пользу, она явно ощущает себя уверенной.

– Ах ты дрянь! – шипит Руби, и от её кожи в воздух взлетают мелкие искры.

Я разворачиваюсь к подругам и заглядываю в глаза сначала Руби, потом Веспуле.

– Нам с сестрой надо поговорить по душам. Наедине. Выяснить всё без утайки, – говорю я вкрадчиво.

Веспула округляет глаза, а я мысленно восторгаюсь ею. Она, безусловно, всё поняла.

– Дайте хоть конфет пару стащу, – говорит она, закатив глаза, и подходит к столу, снимая крышки с оставленных тут с прошлого чаепития сладостей.

Пока Веспула грохочет посудой, Руби тяжёлым взглядом изучает Лисанну, а та отвечает игривой улыбкой.

– Ладно, Вилле, – Руби скрещивает руки на груди. – Надеешься решить проблемы в виде этой выдры разговором – попытайся. Но я буду недалеко.

Веспула нагрузила сладостями аж три тарелочки, и за нехваткой конечностей третью ей пришлось взять в зубы. Она кивает Руби на дверь, и они оставляют меня с сестрой. Я подхожу к камину и активирую магию, чтобы согреть чайник.

– Не составишь мне компанию за чашечкой чая? – спрашиваю через плечо.

Лисанна чуть отходит от камина, её самодовольное выражение лица сменяется на непонимающее, но она всё ещё старается казаться победительницей. Она презрительно хмыкает.

– Ты тянешь время или пытаешься меня задобрить? – спрашивает она.

– Просто хочу, чтобы наш разговор проходил в более приятной атмосфере, – невозмутимо отвечаю я. – Ты же говорила, что ты мне не враг. Так к чему враждебность?

Она с прищуром наблюдает за мной, я же заливаю кипяток в заварочный чайник и приподнимаю уголки губ в подобии вежливой улыбки.

– Садись же. Нам многое нужно обсудить.

Она опускается в кресло, закидывает ногу на ногу и иронично приподнимает брови. Несколько минут мы молчим, изучая друг друга, каждая в своём настроении. Наконец, я разливаю чай по чашкам.

– Ничего, что я выбрала простой чёрный? – спрашиваю я. – В него трудно что-то подмешать, а чаи с добавками вызывают у меня подозрения, что Аделаида что-то туда подмешала.

– Если ты надеешься уболтать меня, чтобы я ничего не говорила Эйвану, то не переживай: я не собиралась ничего ему рассказывать, – отвечает она.

– Вот и замечательно, – киваю я. – Повара наготовили столько сладостей, целую гору. И всё в честь твоего визита?

– Люблю сладенькое, – пожимает она плечами, – вот Эйван и расстарался.

Чем больше продолжается этот разговор, тем более потерянной она выглядит, явно не понимая, какую игру я веду и чего пытаюсь от неё добиться.

– Он невероятно внимателен к тебе, – замечаю я. Она каверзно ухмыляется.

– Да, пытается угодить, как пылкий влюблённый юнец. Твоим мужем легко управлять. Стоило один раз заказать десерты в ресторане, как он уже запомнил всё, что мне нравится. Забавно, что он не проявлял такой заботы с тобой.

– Надо налегать на это, чтобы не испортилось, – вздыхаю я, примеряясь к пирожным. – Ты пробовала, какие вкуснее?

Лисанна закатывает глаза.

– Я не понимаю, к чему всё это, Вилле.

– Вот эти, ореховые, ничего?

Она поджимает губы, затем сдаётся и указывает пальцем на пирожные по очереди.

– Ореховые со странным привкусом и мёда слишком много, а вот эти, клубничные, весьма. Я утром съела штук пять.

– Спасибо, – киваю я и кладу себе на тарелку пирожные, навевающие воспоминания о том несчастном дне, когда я застала мужа с сестрой.

Лисанна всё ждёт чего-то, но, наконец, не выдерживает и тоже тянется за сладостью. Она съедает пирожное и отпивает чай, совершенно не замечая в полумраке, что все сладости приобрели симпатичную шоколадную посыпку с лёгким оттенком зелени. Веспула, чтобы не гадать, куда подкинуть конфеты, попросту раскрошила их и набросала сверху на каждое пирожное. Доза маленькая, но для небольшого разговора её вполне хватит.

– Так чего ты хочешь? – спрашивает Лисанна, отставляя чашку. – Думаешь, я покаюсь и в ноги тебе упаду, умоляя о прощении? Брось, Вилле, я не испытываю мук совести. Единственное, что я испытываю к тебе – это жалость.

– А к Эйвану? – спрашиваю я, устремив задумчивый взгляд в пустоту, куда-то далеко. Она фыркает.

– А к нему и жалости не испытываю. Ещё вопросы?

Перевожу взгляд на неё. Она морщится, явно чувствуя дискомфорт, но не понимает его причин. Её щёки чуть покраснели, чего с ледяными драконами не случается ни при каких условиях. Похоже, зелье правды действует.

– У меня есть вопрос, – говорю я, тоже бесшумно опуская чашку на блюдце, так и не пригубив напиток. Не могу найти в себе силы попробовать что-то в этом доме. – Тебе правда нравятся эти пирожные?

– Что? – она хлопает глазами. – Да, правда, но при чём тут…

– Сладкие такие? Вот эти? Нравятся?

– Да, во имя вечного пламени, мне они нравятся! – чуть ли не кричит она, подскакивая. – Чего ты к ним прицепилась?!

– Забавно, – тяну я, склоняя голову набок. Моя собеседница готова лопнуть от раздражения. – Знаешь, у нас в семье отродясь не было сладкоежек. В честь чего я хочу задать тебе основной вопрос, раз уж зелье правды подействовало. На кого ты работаешь и где моя сестра?

Глава 17. На доске одни лишь пешки

Её глаза распахиваются в недоверии. Она вздрагивает всем телом и двумя руками зажимает себе рот, как будто её вот-вот стошнит. Очевидно, это поток слов рвётся наружу.

– Не борись с этим, – заботливо подсказываю я. – Зелье всё равно развяжет тебе язык.

Но она борется, и даже успешно. Всё же дозировка была слишком маленькой, но я не опускаю руки. Она будет говорить, под зельем правды или под другими методами давления. Я полна мрачной решимости.