Измена. Месть подают холодной

Врать, что Лисанна обозналась, бесполезно, к тому ложь же вызовет у неё новый приступ любопытства. Как же поступить?

– О, не переживай, – щебечет она, прежде чем я успеваю открыть рот. – Я никому не скажу. Это ваши маленькие секретики. Я сказала это, просто чтобы привлечь твоё внимание и обозначить, что я тебе не враг.

От ей наглости с моих губ невольно срывается смешок. Я смотрю на неё с иронией и изумлением одновременно.

– Ты не враг? – переспрашиваю, разводя руками. – Да, наверное, враг – слишком сильное слово. Ты предательница, Лисанна. Для дахраарцев это хуже, чем самый отпетый кровный враг.

– Ой, да брось. В чём я предала тебя? – спрашивает она, обиженно надувая губы.

– Даже не знаю. Может, увела у меня мужа? – иронизирую я, а сама размышляю, зачем вообще разговариваю с ней. Всё же действие огня не до конца выветрилось, так что я достаточно пассивна.

– И сделала тебе одолжение. Не благодари, – хихикает она и направляется к лестнице. На ходу она бросает через плечо: – Я сделаю всё, чтобы закончить ваш брак.

Переполняющие меня эмоции душат. Как такое могло уродиться в нашей семье?

– Зачем? – срывается с моих губ. – Зачем было рушить мою семью, разрывать моё сердце? А о чести Игельстрёмов ты подумала? Кто согласится взять тебя замуж, если эта история всплывёт в обществе?

– Я сестра ёрмунганда! – восклицает Лисанна. – Всегда завидная невеста.

– Винсу было бы за тебя стыдно.

– Так не говори ему ничего! – подмигивает сестра и скрывается за изгибом лестницы.

Я остаюсь стоять, потерянная и разбитая. Это так больно, что хочется упасть на месте и не вставать больше никогда. Но я беру себя в руки. У меня много дел.

В первую очередь нахожу Веспулу и Ингвара. Они гуляют по первому снегу в компании Бернадетт.

– Мама! – кричит сын, срываясь с места. – Ты не представляешь! У алли Весс есть козочка! Я им уже показал весь дом, и сад, и оранжерею бабушки! Бернадетт очень понравились рыжие цветы! Ой, а ещё алли Весс научила меня делать фокус!

– Дети, – с улыбкой щурится Веспула, пряча руки в муфте. – Умеют расставлять приоритеты. Юный дракон, ты не покажешь Бернадетт, не осталось ли где-то ещё рыжих цветов? Они ей так понравились.

– Конечно! – сияет сын. – Берни, красавица, пойдём!

Обычно упёртая коза, навострив уши, покорно бежит за сыном. Огненные хризантемы свекрови и правда пришлись ей по вкусу. Ну и шуму будет, когда это обнаружится… Впрочем, всё можно списать на то, что ребёнок хотел угостить козочку. Ингвару Аделаида и слова не скажет.

– Твои методы борьбы оказались достаточно прямолинейными, – замечаю я. Веспула улыбается, но как-то натянуто, невесело.

– Будет ещё шанс помудрить. Говори, что хотела, иначе начну говорить я, долго, много и безрадостно.

– Что-то случилось?

Веспула строго смотрит на меня, и я покорно излагаю причину своего появления.

– Мне стало плохо только что.

Описываю ей, что произошло, но получаю ещё более строгий взгляд. Веспула снимает с рук муфту и вдруг заезжает мне ею по голове. Это не больно, муфта мягкая, да и бьёт Веспула слабо, но я ойкаю от неожиданности.

– Ну что ты за упрямица такая? – сетует она. – Бедный Райден, как он это терпит? Говорят тебе: «Рано!» Нет, ты всё время пытаешься растормошить свою драконью сущность. Вот, получай эффекты от несовпадения желаний с возможностями. Дай ты себе время прийти в себя, ощутить себя цельной!

Она засовывает руку в карман и извлекает оттуда симпатичную бутылочку.

– Пей.

– Что это? – спрашиваю с интересом, открывая пробку.

– Новая порция лекарства. Довела до ума рецепт, добавив пару травок из оранжереи твоей свекрови. Ну она и коллекционер, скажу я тебе…

Жидкость кажется густой и прохладной, на вкус не очень приятно, но лучше, чем та зелёная жижа, что мне давали пить в Академии. Я покорно опустошаю бутылочку.

– И больше никакого насилия над внутренним я! – наказывает Веспула. – Ты себя погубишь до окончания эксперимента такими темпами!

– А я подопытный кролик? – напряжённо спрашиваю я, возвращая колдунье бутылочку.

Веспула деликатно молчит в ответ на этот вопрос. Вместо ответа она задаёт свой:

– Почему ты не сказала мне про свою свекровь?

Я хмурюсь, глядя на подругу.

– Что именно? Что она любит травы? Я вроде говорила. У неё давно это увлечение.

– Увлечение? – переспрашивает Веспула, подбоченясь. – Это профессия, дорогуша! Мать твоего муженька – Аделаида Модилье, она пятьдесят лет преподавала алхимию.

– Что?

Растеряно смотрю на подругу. Веспула поджимает губы.

– Я думала, мне предстоит противостояние с вредной домохозяйкой, а вы решили всерьёз проверить мои способности.

– Но… я никогда не слышала о такой преподавательнице, – удивляюсь я. Веспула хмыкает.

– Она преподавала ещё до нашего обучения, да что там – рождения. И ушла со скандалом. Была там какая-то тёмная история, – она чешет подбородок. – Не помню.

– Откуда ты вообще это знаешь?

– Любой научный институт живёт сплетнями, – скучающе поясняет Веспула. – Что ещё делать на перерывах между парами, если не пить чай и не перемывать кости всем, кто работает с тобой сейчас или работал на твоём месте до того?

– Ну… обсуждать научные открытия?

– Ха-ха, – Веспула даже не пытается играть веселье. – Наука по-настоящему интересна единицам. И ты не представляешь, насколько тебе повезло, что я отношусь к этим уникумам. Везение за гранью фантазии.

– О чём ты?

Веспула тяжело вздыхает.

– Оставь вопросы этого аквариума, состоящего из очередной простипомы, рыбы-стервы и морского петуха, – говорит она, маша рукой в сторону дома. – Есть дела куда важнее. Ингвар!

Сын, весёлый и румяный, тут же выбегает из-за кустов. За ним семенит счастливая Бернадетт, дожёвывающая хризантему.

– Покажешь маме фокус, которому я тебя научила? – спрашивает Весс ласково.

Кажется, Ингвар рад выполнить её просьбу. Он горячо кивает, затем сводит ладошки вместе и трёт их друг о друга. Я недоумевая наблюдаю за этим, а сын явно прикладывает немалые усилия. Его зрачки вытягиваются, а глаза начинают сиять, как будто он применяет магию. Но ведь его дракон ещё спит?

Радужка вспыхивает в момент, когда он разводит ладошки. Правый глаз загорается морозной синевой, а левый – оранжевым пламенем. Вместе с тем на одной ладони пляшут искры, а на другой разрастается иней. Это длится всего несколько секунд, со стороны и не заметить, что произошло. И хорошо. Я сама не совсем осознаю, что только что увидела.