Измена. Наследник для дракона

Уже с улицы слышу надрывный детский плач, который доносится из приоткрытого окна. Сердце сжимается от жалости и тоски. Боже, как я скучала!

Скорее! Мимо перепуганного лакея в форменной чёрной ливрее Эварров. Тяну на себя массивное дверное кольцо. Влетаю в прихожую.

— Леди Эварр?

Игнорирую почтительно склонившегося дворецкого. Мне сейчас не до расшаркиваний, и всё равно, кто и что подумает!

Детский плач не замолкает ни на секунду и доносится со второго этажа. Хватаюсь за гладкие перила и поднимаю юбки, чтобы взлететь наверх.

— Леди Эварр, — поперёк ступеней вырастает коренастая фигура моего главного конвоира с угрюмым изъеденным оспой лицом. — У меня приказ первым делом доставить вас к лорду Эварру.

— Хорошо, — пытаюсь проскользнуть мимо него, не получается, — но сначала я увижу сына!

— Нет, — застыл каменной глыбой и не даёт пройти. — У меня приказ…

— Боже! — хватаюсь за голову, не в силах больше слушать плач Ленарда. — Бездна с вами! Куда мне идти?

— Прошу вас, — показывает рукой в сторону коридора, уходящего направо от лестницы.

Как я помню, там находится домашний кабинет Роланда. Сжимаю кулаки так сильно, что ногти больно впиваются в ладони. Вихрем проношусь мимо опешившего Кордона и испуганной молоденькой незнакомой горничной с подсвечником, вжавшейся в стену.

Ещё никогда я так не стремилась к Роланду, как сейчас! Не жду своего упёртого тюремщика, чьи шаги слышны за спиной, а сама громко барабаню в массивную деревянную дверь. Не дожидаясь ответа, распахиваю её настежь и вхожу.

Дракон сидит в кресле с высокой спинкой. Массивный стол из тёмного дерева заполнен аккуратными стопками с листами пергамента. На Роланде белая рубашка, в вырезе которой отчётливо виднеется мускулистая грудь, покрытая тёмной порослью волос и фамильный амулет в виде чёрного драконьего когтя на кожаном шнурке.

Длинные тёмно-каштановые волосы лежат на плечах. Взгляд сосредоточен и строг. Он что-то размашисто пишет. Смотрит на меня хмуро исподлобья и продолжает заниматься своими делами.

Переминаюсь с ноги на ногу, затем набираюсь решимости:

— Я хочу увидеть сына. Прикажи пустить меня к нему, — подумав, добавляю. — Пожалуйста.

— Дверь, — бросает хмуро, не глядя на меня. — Закрой.

Проклятье! Похоже, просто не будет! Закатываю глаза. С тихим щелчком прикрываю за собой дверь. Возвращаюсь в центр комнаты. Сцепливаю пальцы перед собой. Выпрямляю спину.

Дракон ставит финальный росчерк, присыпает послание песком, откладывает его в сторону и только после этого смотрит на меня. Сесть не предлагает.

Вытягиваюсь, как струна, стоя по другую сторону от его рабочего стола. Преграда вполне себе ощутимая, и это радует.

Роланд скользит по мне тяжёлым мрачным взглядом карих глаз сверху вниз и обратно, задерживается на области груди. Мне хочется съёжиться, спрятаться, сжаться. Напоминаю себе, зачем я здесь. Поднимаю подбородок. Выдерживаю его взгляд.

Роланд усмехается каким-то своим мыслям. Откидывается на спинку кресла. Вращает в пальцах чёрную перьевую ручку. Продолжает нагло меня рассматривать.

— Ты провинилась, Софи. И как же это я сдержался и не прибил тебя прямо там на месте? Ты хоть понимаешь, насколько тебе повезло, м?

Смотрит на меня немигающим взглядом, а в глазах — вся тьма Бездны. Молчу, только плотнее сжимаю губы. Пусть говорит, что угодно, развлекается как ему хочется, только пустит меня к сыну. Поскорее!

— Ни хрена ты не понимаешь, — вздох, затем его тон сменяется на холодно-деловой. — Значит, так. Вот, как мы поступим с тобой. Прежде чем я решу, пускать ли тебя к МОЕМУ сыну, тебе следует попросить прощения за свой мерзкий поступок.

Он издевается? Смотрю на него, и понимаю: да. Сидит, вальяжно развалившись в кресле. Явно доволен собой. Наслаждается ситуацией. Думает, не смогу? Да пусть подавится!

— Прости, — роняю сухо, чувствую, как нервно дёргается уголок рта. — Теперь я могу идти к сыну?

Роланд морщится и выдаёт низким хриплым голосом:

— Нет. Плохо, Софи. Очень плохо. Давай-ка ещё раз.

Хмурюсь и смотрю на него непонимающе:

— Я извинилась! Что ещё?

— Я тебе не верю. Сделай так, чтобы звучало поубедительнее. Придумай... что-нибудь, — его глаза беззастенчиво шарят по мне, я почти физически чувствую эти наглые прикосновения. — Ну?

Хмурюсь и оборачиваюсь на дверь. Изо всех сил напрягаю слух. Или Ленард успокоился, или за толстыми стенами кабинета отличная звукоизоляция.

Снова смотрю на дракона, развалившегося в кресле. Он явно никуда не торопится. Его лицо непроницаемо, взгляд тёмных глаз направлен чётко на меня.

— Пожалуйста, Роланд, — проговариваю тихим голосом. — Я не видела сына пять дней!

Равнодушно пожимает плечами:

— Я не видел его с рождения.

Боже! Он серьёзно? Внутри закипает.

— Ещё чем предлагаешь померяться? — шиплю ядовито. — Или напомнить тебе, почему так вышло?

Глаза дракона опасно сужаются. Он вдруг резко встаёт. Я инстинктивно отшатываюсь назад.

— Напомни, — произносит обманчиво мягко и делает шаг, выходя из-за стола.

Злюсь на себя: сколько можно уже прятаться и дрожать? Поздно бояться! Самое страшное УЖЕ случилось! Хуже не будет! Вздёргиваю подбородок:

— Ты хотел забрать у меня сына!

— Забрал?

— Что?

— Хотеть и сделать — разные вещи, Софи, — медленно движется в мою сторону, крадётся, как хищник.

Он и есть хищник! Зверь!

Хочется поддаться инстинктам и спасаться бегством, но я заставляю себя стоять на месте.

— Я это сделал? — продолжает Роланд. — Забрал ребёнка?

— Нет! Потому что первая это сделала Я!

Последняя фраза выходит криком. Мне жарко от нервного напряжения, которое тысячами иголочек бьёт по всему телу. Кончики пальцев подрагивают, и я сжимаю руки в кулаки, чтобы не выдать волнения.

Роланд, напротив, невозмутим и спокоен. Только лениво приподнятая бровь показывает мелькнувшую в нём эмоцию — удивление. Бугры стальных мышц перекатываются под тонкой тканью рубашки, натягивая её.

— Я так понимаю, что о содеянном ты не жалеешь, — проговаривает медленно, буравя меня пронизывающим взглядом. — Считаешь, что имела право. Гордишься собой. И своей тупой опасной выходкой.

Он делает последний шаг, сокращая расстояние, оказывается вплотную ко мне. Нависает. Давит. Отключаю чувства. Я камень. Я скала. Я кремень. Теперь мне есть, за что бороться. Хотел бы разлучить меня с сыном — уже сделал бы это. Но я здесь. Значит, нужна ему для чего-то.

Поднимаю подбородок ещё выше. Смотрю на него и наслаждаюсь каждым словом: