Измена. Право на истинную

— Чудовище…

Глава 26. Она вас так любила...

— Отпустит твоего темного дружочка через несколько дней, — меланхолично говорит Жрец, когда Мариус всхлипывая скрывается в кабинете, одарив меня презрительным и обиженным взглядом.

— Ты хочешь сказать, что он теперь в меня влюблен?

— Не совсем, — Жрец улыбается. — Но ваши отношения теперь точно поменяются.

— Хватит надо мной насмехаться.

— Была история со мной одна, — Жрец встает, — я только несколько дней был Верховным Жрецом и мне приснилось, что вся жреческая кодла явилась ко мне в келью, разорвала меня на части и сожрала. Видимо, переволновался, и приснился такой вот ужас. И этот кошмар был очень правдоподобный, я очнулся с криками, слезами…

— К чему это все?

— К тому, что с тех пор я ни одному жрецу не доверяю, — разворачивается ко мне. — Это был просто сон, а отпечаток оставил неизгладимый. Вот и с Мариусом будет так же. Он все прекрасно понимает, что твоя интрижка с Гризой его не касается, но осадочек останется. И он точно никогда не поверит в любовь и Истинность. А сейчас дай мне платок.

В моей жизни творится полный абсурд. У меня ведь все было под контролем, а теперь я скатываюсь в дикое безумие с рыдающим Темным Чародеем, ехидным Верховным Жрецом и женой-волчицей. Протягиваю жрецу платок, и он ухмыляется:

— Будь на твоем месте Вестар, он бы оценил по достоинству этот цирк. Он бы посмеялся.

— Да уж не сомневаюсь.

— Он из кожи вон лезет, чтобы свою жизнь окрасить в эпатаж, иронию, а у тебя все само по себе получается, — встряхивает платком. — Даже ты тут его уделал. Узнает, патлы свои шелковистые повыдирает.

— Да хорош тут хохмить, — цежу сквозь зубы. — Я не в духе.

— А я думаешь в духе? — шагает к Кристаллу и вздыхает. — Тот, кто много шутит, обычно самый печальный человек.

Наклоняется, аккуратно подхватывает Кристалл Беспамятства, накинув на него платок, и распрямляется, тихо покряхтывая:

— Мариус, ты там как?

— Оставь меня! Ненавижу тебя!

— Может, ты хочешь сладенького?

Молчание, и Жрец вздыхает:

— Я на кухне заприметил клубничный пирог. Разбитое сердце только сладким и лечится.

— Я тебя убью.

— Я понял, весь пирог хочешь.

Жрец шагает мимо, шаркая босыми ногами:

— Ты хоть ему скажи пару ласковых слов, Альфа.

Я зря вернулся. Лучше бы я остался диким волком в весеннем лесу, где все просто и понятно. Никаких тебе жрецов, чародеев. Только игривая волчица рядом, и вы с ней бегаете вокруг старой ели сытые и довольные.

Через пять минут мы стоим у двери спальни, и жрец мрачно обращается к стражникам:

— Волчат надо забрать.

И теперь в нем нет ни тени шутливости или насмешки.

— Волчат забрать, — повторяет он, — хвостатую красавицу, вероятно, придется связать. И где эта тряпка Мариуса. Ее тоже тащите сюда.

— Миледи будет против, — тихо говорит один из стражников.

— А что делать? И девку ее тоже из комнаты выведите, — Жрец разминает плечи. — В темпе, милые.

Слуги приносят зачарованное полотно, и стражники с парочкой ловких охотников решительно вваливаются в спальню. Крики, рык, грохот, уговоры успокоиться и не кусаться на грани ругательств и проклятий, но зверь во мне терпеливо ждет, не распознав во мне намерений навредить его Нареченной.

— Да что же ты опять задумал, ирод проклятый?! — орет в мою сторону служанка Илины и пытается вырваться из крепкого захвата. — Да чтоб тебе пусто было! ты ее проклятие, наказание!

Ее тащат прочь, а мне суют поскуливающих испуганных волчат окровавленные руки в глубоких равных укусах:

— Милорд…

Я прижимаю подвывающих пушистых сыновей к груди, и тут мой зверь подает голос. Легкие заполняет вибрация тихого и ласкового рыка, и волчат замолкают, настороженно фыркнув.

— Иди, папаша, погуляй, — Жрец переводит на меня усталый взгляд.

Я молча киваю и иду по коридору, прижимая к себе волчат и прислушиваясь к надрывному вою Илины, которая ничего не понимает. Обездвижили, детей забрали, и ее Нареченный опять куда-то уходит.

— Пасть ее свяжите, — доносится сердитый голос Жреца. — Она ведь мне руку откусит по локоть! Миледи! Вспомните о приличиях! Зубы у вас, конечно, очаровательные, но такая агрессия не к лицу молодой особе!

Спускаюсь по лестнице к визжащей служанке, что яростно отбивается от стражи:

— Я должна быть с ней!

Замечает меня и затихших волчат в моих руках, и замирает. В злобе шипит:

— Избавиться от нее решил?

— Вернуть, — сажусь на ступень и поднимаю взгляд. — Думаешь, я способен убить жену?

— Да, — отталкивает стражников, который отступают от нее на шаг. Поправляет юбку и кривит губы. — Она же вам так мешает!

— Ночь сегодня сложная, поэтому пропущу твою дерзость мимо ушей, — усмехаюсь. — И я доволен твоей верностью Госпоже.

— Отдайте их мне, — дышит тяжело и хрипло, а взгляд дикий и гневный.

— Нет.

— Вы еще им шею свернете…

— Совсем ополоумела?

Молчит, поджав губы, и через минуту говорит:

— Она вас так любила… — сжимает кулаки. — К черту вашу истинность, Альфа, потому что та любовь, что была в ее человеческом сердце, была чистой и настоящей. Да, наивной, глупой, но живой! И именно такой любви посвящены стихи поэмы и романы в вашей библиотеке! А вы лжец и чурбан! Ваша история должна окончиться одинокой и холодной старостью!

Разворачивается, вскидывает подбородок и уходит, преисполненная возмущением и презрением. Вздрагиваю, когда толстые каменные стены пронзает мерзкий звук, будто раскрошили осколок стекла в порошок. Кристалл Забвения разбит.

Глава 27. Что под одеялом?

— Зверь - друг человеку, а не враг, — кряхтит старик, вглядываясь в мои глаза. — Ладно девка из тебя не очень умная, но ты-то чем думаешь?

Веревки стягивают пасть, и я глухо рычу в ответ. Где мои волчата? Почему их забрали?

— Я твоим родителям пообещал, что я верну тебя, Илина, — старик скалит зубы, — а я привык сдерживать слова. И я даже не знаю, кто из вас двоих с Иваром выбешивает меня больше всего.

Вот бы откусить его морщинистое лицо вместе с его носом. Обманул меня своей слабостью и немощностью.

— Знакомая штучка? — разворачивает платок.

Прозрачный камень на его ладони переливается белыми искрами, и я замираю в нехорошем предчувствии.

— Это твое, Илина. Знаешь, а твой муж вроде бы и сглупил, когда воспользовался артефактом, а вроде бы и нет. И ведь его бы интрижка все равно вскрылась однажды и не будь камушка, то вариантов для тебя бы никто не нашел. Череда ошибок, жадности и глупости привела к твоему спасению. Как удивительна наша жизнь.