Измена. Проиграть любовь

– Тебе что-нибудь нужно? – после недолгого молчания в трубке.

– В каком смысле?

– Из дома, Кир, – с улыбкой в голосе поясняет Кирилл.

– Ничего не нужно.

Кстати, насчёт этого! На самом деле заехать на Комсомольскую как раз вполне себе мысль, а, значит, во вторник нужно будет предупредить Александру Борисовну, что я задержусь. Надеюсь, у Кирилла найдутся занятия поинтереснее, чем сидеть дома вечерами напролёт, но даже если нет, это вряд ли станет проблемой. Больше нет.

Я всё же включаю ноутбук. Хотя бы затем, чтобы поинтересоваться, что такое паническая атака и чем она мне грозит. Всё, что я об этом знаю умещается в одну сцену голливудского фильма, где самым нервным суют под нос бумажный пакет. Так, а вот и она.

Расстройство, беспричинный страх, вегетативные симптомы. Не то. Учащённый пульс, тремор, одышка, удушье, тошнота… Как вспомню – становится страшно! Более поганого чувства в жизни не испытывала. Нашла!

Наряду со спонтанными атаками, ситуационные приступы возникают в потенциально угрожающих ситуациях. Я откладываю ноутбук и вытягиваюсь на диване. И что в тот вечер оказалось спусковым крючком? Выяснение отношений с Меркуловой? Да плевала я на неё и её планы в отношении Кирилла!

Ещё большой вопрос что хуже – одна постоянная любовница или миллионы одноразовых! У кого-то доходит и до второй семьи, а в этом случае сохранить себя оказалось бы гораздо сложнее. Измены Кирилла ещё можно списать на кобелиную натуру, но вторую жену и, упаси Боже, ребёнка?.. Это точно было бы слишком даже для меня!

Тогда что? Сложно сказать, учитывая, что фокус воспоминания сдвинулся на незапланированное удушье, заметно расфокусировав всё происходящее до этого. Ожог? Тоже не то. Во время готовки я всегда превращаюсь в эпицентр стихийного бедствия и, то и дело, обожгусь, порежусь или ещё как-нибудь покалечусь.

Вадим?

А чем он может мне угрожать, особенно, если принять во внимание тот факт, что как раз он всё время спасает? Или я что-то упускаю? Что-то, что моё сознание принимает за угрозу. Это уже какая-то жесть из сериалов в жанре триллер! И хочется посмеяться, да почему-то не тянет.

Хоффман со своим отцом испоганили мне весь вечер! Я не могу назвать себя тургеневской девушкой, но этот эпизод оказался слишком выразительным. Таким, что хочется уютное плечо рядом и что бы кто-нибудь убедил меня в том, что я с ним справилась. И справлюсь ещё, если появится такая необходимость!

Агате, что ли, позвонить?

Ей я тоже ничего не говорила и, боюсь, если скажу сейчас, то реконструкция ПФР накроется медным тазом. Хотя, зная характер мадам Елагиной-Орбелиани, как бы не гробовой доской! Поэтому я завариваю себе чёрный чай с малиной, кутаюсь в памятный плед и включаю телевизор, оставив на экране какое-то юмористическое шоу. Юмора мне сейчас как раз не хватает!

Но выключаю телевизор через полчаса плоских шуток и закадрового смеха. Я одна. Непривычно впервые за очень долгое время осознавать себя наедине с самой собой. Переломный момент? Скорее всего. Он наступает именно сейчас, не в тот вечер в «Надежде», не тем утром, когда я первый раз приехала к Михаилу Германовичу, и не ночью, под демонстративно шутливые истории Вадима. Тишина и полумрак квартиры умиротворяют.

Чего я хочу? Писать. Это единственный вопрос, ответ на который лежит на поверхности, а, значит, с него и стоит начать. Тем более, что возможность сама плывёт в руки…

Очередное утро начинается с внутреннего стона. Ну, ничего, ещё года три-четыре и Сашка сможет сам умыться, поиграть и достать себе что-нибудь из холодильника. А пока время не пришло, мы идём заниматься всем этим вместе.

Мне в голову приходит идея заменить обеденный суп кексом по маминому рецепту и, только когда тесто оказывается готово, до меня доходит, что Кирилл может принять это на свой счёт. Да и ладно. Он может думать всё, что хочет, зато Сашка порадуется.

– Мама, идём иглать! – сын тянет меня за руку с кухни, когда я ставлю второй кекс в духовку.

– Идём.

И мы играем, а через час в дверь звонят.

– Уже одиннадцать? – на пороге Кирилл с огромным пакетом.

– Будешь считать минуты? – хмыкает он и проходит в квартиру.

– Папа! – Сашка вылетает из-за угла и попадает в крепкие объятия.

Хуже всего, что и я их всё ещё помню.

– Привет! Охранял маму?

– Да! – радостно кричит он Кириллу в ухо.

– Молодец! – он спускает Сашку на пол. – А за храбрость полагается награда, – и пакет переходит в руки сына.

– Подалок?!

– Точно, – я прохожу на кухню, пока они вместе несут гремящие игрушки в гостиную.

Монотонные действия успокаивают, потому что это странно и непривычно – видеть Кирилла и… просто видеть Кирилла.

– Ты не передумала? – вопрос, которого я ожидаю меньше всего.

– Что?

– Разводиться, – Кирилл стоит так близко, что я чувствую аромат его парфюма. Того, который дарила ему на Новый год. Он не касается меня даже краем одежды, но мне уже всё равно.

В мыслях – лишь сожаление о том, что у нас могло бы получиться, но не получилось. Наверное, мне стоило быть твёрже. Не откладывать свою учёбу, настоять на занятии тем, что мне действительно нравится. Не растворяться в нём настолько, что на двоих были только одни желания. Его.

– Я не смогу лечь с тобой в одну постель, – признаюсь с грустной улыбкой.

– Время…

– Не поможет, – я качаю головой, поворачиваюсь к нему спиной и закрываю чайник крышкой. Ставлю его на плиту.

– Ты же любила, – крепкие объятия со спины не становятся неожиданностью, – я – всё ещё люблю.

– Ты обещал, Кирилл!

– Это тяжело, – он отступает, с поражением поднимая руки, – видеть тебя и не иметь права ни на что.

– Не больше, чем любоваться на тебя в роли героя-любовника. Лучше иди к Сашке, Кирилл.

И он действительно идёт, а я жду, пока закипит чайник, попутно игнорируя звонки от Хоффмана. Я могу его понять, честно! И даже верю в то, что нравлюсь, сильно нравлюсь, но у нас ничего не получится. Ни сейчас, ни через пять лет, так какой смысл тянуть кота за хвост? Проще обрубить сразу и, спустя те же года, у каждого из нас будет своя, надеюсь счастливая, жизнь вместо горьких сожалений об очередном потерянном времени.

Наглядной демонстрацией этого сегодня стал его отец. Я вряд ли очень хороший человек, потому что не смогу игнорировать тот факт, что старший Ипатьев – форменная сволочь, и стану переносить своё отношение и на сына. Уже переношу и прямое подтверждение этому – резкий переход с дружеского «Гриша» на прежнее «Хоффман». Чтобы он не считал по этому поводу, но Хоффман – сын своего отца, да и отбросить ассоциации с Кириллом тоже будет нелегко. Страх снова увидеть любимого человека верхом на какой-нибудь подстилке не пройдёт. Не с этими исходными данными.

Чайник свистит, и я выключаю газ.

– Есть хотите? – спрашиваю, останавливаясь в дверях гостиной, но обоим откровенно не до меня.

Железная дорога из Дупло практически достроена и Сашка скачет вокруг Кирилла, с восторгом ожидая первого запуска. И вот, последняя деталь на месте, а поезд начинает свой путь.

– Зачем столько игрушек? – я обвожу рукой распотрошённый пакет, когда Кирилл встаёт рядом.

– Чтобы ребёнку было чем играть. Здесь всего пара наборов конструктора, а так будет всего понемногу.