Измена. Проиграть любовь

– Значит так, Кира, – очередное потрясение, – ладонь кладём на стол и не шевелим ей до перерыва! Будет ломить – терпи, иначе останешься без руки на ближайшую неделю. Всё понятно?

– Д-да, Илья Глебов-вич, – надеюсь, что заикание не останется со мной на всю жизнь!

– Меркулова, я всё вижу! – он разворачивается в тот момент, когда она пытается подсмотреть ответ у Паши, нашего второго математического гения. – На пересдачу захотела?

На пересдачу не хочет никто и оставшееся до перерыва время тишину в аудитории нарушают лишь нервные ответы студентов и шорох перелистываемых страниц.

Глава 39

– Кира, задержись! – благодаря Глебову руке вернулся приличный вид и я не могу проигнорировать просьбу. – Как рука?

Выходящие из аудитории студенты его не смущают, потому что он забирает гипотермический пакет, достаёт из стоящей рядом аптечки эластичный бинт и как-то хитро перетягивает мою кисть.

– Всё хорошо, – я сжимаю и разжимаю кулак, чтобы убедиться, что пальцы практически в норме, – если бы не вы…

– Сама ехать сможешь? – льдистые глаза смотрят пронзительно, как не снилось и рентгену.

– Д-да, – точно останусь заикой. – Спасибо за беспокойство.

– Уверена? – уточняет он, собирая материалы для лекций в стильный кожаный портфель.

– Уверена, – гораздо твёрже отвечаю я. – Всего хорошего, Илья Глебович.

Я звоню Александре Борисовне, предупреждаю, что задержусь и заезжаю в ближайший травм пункт. Зелёные стены, толпа народа разной степени опьянения и въевшийся в стену запах хлорки.

Надо бы ехать в платный, но я не хочу. Здесь мне комфортнее и лучше думается. Хотя какие раздумья… В голове только одна мысль – я наивная дура! Может, и правда отчислиться? В конце концов, у нас полно институтов и в половине из них точно есть факультет журналистики, зато нет Меркуловой и Хоффмана. Хотя после сегодняшнего ему самое время отчислиться. Самое смешное во всём этом то, что Глебов действительно оказался «нормальным мужиком», не знаю как Хоффман, а я уверилась в этом на все сто процентов.

В любом случае для начала неплохо бы закрыть первый курс, а уже потом думать обо всём остальном.

«Привет. Что с последней квартирой?» – Кирилл настаивает именно на ней, но последнее слово за мной, а я медлю. Стоит согласиться, что это и правда лучший для нас вариант – новый дом, закрытый двор и все остальные радости жилого комплекса комфорт класса. Осталось договориться о планировке, потому что мне даром не нужна сто пятидесяти метровая квартира, а Кирилл искренне уверен, что чем больше, тем лучше. Конечно, ему ведь в ней не убирать!

Пока я пытаюсь набрать текст левой рукой, на экране высвечивается вызов.

– Да?

– Привет.

– Привет.

– Наполеон или Эстерхази? – невозмутимо интересуется Вадим.

– Ни то, ни другое, – чаепитие сегодня не удастся, неизвестно сколько времени я проведу в травм пункте, – извини, вечер отменяется.

– Что-то случилось? – хмурое беспокойство в голосе. Герои они и в Африке герои!

– Как сказать…

Самое забавное в нашей «дружбе» то, что Вадим не интересуется ничем, не настаивает на откровениях о Кирилле или разводе, не давит, ничего не требует, принимая все мои выходки как данность. Вроде, чем бы дитя не тешилось… И есть вероятность, что с квартирой я тяну уже потому, что в этом случае мне, без вариантов, придётся переезжать. Но в этом я отказываюсь признаваться даже самой себе.

– Где ты? – и я не могу промолчать, тем более, что повязку наверняка придётся носить не один день.

– В травм пункте, – признаюсь со вздохом.

– Надеюсь, потому, что кого-то пожалела?

– Увы, – в последнее время больше остальных мне хочется пожалеть себя.

– Хорошо, я понял насчёт вечера, – судя по звукам, Вадим вышел на улицу. – Сашка с Александрой Борисовной? – я всего раз назвала при нём её имя.

– Да, – в коридоре происходит какое-то оживление, – извини, мне пора.

– До встречи!

Неразбериха быстро заканчивается, и я откидываю голову на холодную стену. Может, хоть так в ней прояснится? Что я имею на сегодняшний день? Более-менее выясненные отношения с Кириллом, доведённые до той стадии, когда он точно знает, чего я от него жду и смирился с этим. Надеюсь, что смирился.

Внезапно оконченный бракоразводный процесс, притом, что я рассчитывала на долгую бумажную волокиту. Но, оказалось, если супругов устраивают все условия, одного заседания оказывается за глаза.

Пока шаткую, но всё же должность, и перспективу своим умом быстро оказаться «в штате» известного издания.

Окончательный разрыв всех отношений с Хоффманом. Пора признаться, что он мог стать моим другом и от этого во мне остаётся сожаление, но так будет лучше для обоих. Ему мешает нездоровая одержимость мной, мне – слабина, которую я всё же даю, встречаясь с ним взглядом. То, чего он от меня хочет – возможно, но только после многих лет искренней дружбы, которую он просто не вынесет, привыкнув добиваться всего и сразу.

А из университета отчисляться всё-таки придётся. И это решение улеглось в моей голове прямо сейчас, со всей ясность и сознательностью. Слишком много всего мешает, слишком многих хочется забыть, а это, как ничто другое, тормозит учебный процесс.

Открывается дверь, внося с собой запах перегара вместе с двумя бородатыми мужиками, поддерживающими третьего.

– Кто последний?

Советская регистратура за толстым слоем оргстекла находится прямо при входе, и со своего места я вижу и её, и кабинеты, в которых ведут приём врачи.

– Сюда пройдите! – устало кричит из-за перегородки администратор.

Один мужик остаётся на скамье с пострадавшим, а другой нетвёрдой походкой подходит к окну.

– Следующий, – говорит кто-то, и я вздрагиваю, когда сидящий рядом парень трогает меня за рукав.

– Девушка, ваша очередь.

– Спасибо!

Кабинет мало чем отличается от коридора. Разве что наличием огромного окна в деревянной раме с решёткой, да типично офисным компьютером на столе перед медсестрой.

– Что у вас, девушка? – пусть устало, но улыбается врач, годящийся мне в отцы.

– Руку повредила, – я сажусь перед ним, и Александр Алексеевич разматывает бинт. Слава тем, кто придумал бейджи!

– Каким образом? – он деловито осматривает едва заметную припухлость и сгибает плохо гнущиеся пальцы.

– Эм… – я мнусь под его вмиг повеселевшим взглядом.

– Девушка, не задерживайте очередь! – раздражённо откликается медсестра – неприятная женщина средних лет с ярким макияжем и «Красной Москвой» в качестве парфюма.

– Анна Владимировна, ну что вы? – с лёгкой укоризной пеняет Александр Алексеевич. – Видите, Кира Игоревна смущается, – его информированность не удивляет – перед ним лежит мой полис. – Ну, так что, Кира Игоревна, кто вас так неудачно обидел?