Измена. Проиграть любовь

– Плевать! – зло выдыхает он и притягивает меня к своей груди. Одним этим подтверждая все гуляющие по университету слухи. Кретин! Мне было его жалко? Больше – нет. – Соглашайся, Кира! Просто скажи да.

Всеобщий сериальный выдох подтверждает, что завтра половина города будет знать о сегодняшней сцене. И это взрослые люди! Вообще не скрывающие своего интереса.

– Иди к демонам, Хоффман! – я смеюсь ему в лицо.

Решил припереть меня к стенке? Так я свободная, практически разведённая женщина и не стану больше играть по чужим правилам!

– Ты серьёзно считаешь, что ты – мечта любой? В этой аудитории – может быть, – моя насмешка хорошо бьёт по дёрнувшимся студенткам, теперь смотрящим на меня исключительно ненавидящими взглядами, – возможно, даже за её пределами, но я в это число не вхожу! Я никогда за тебя не выйду.

Кажется, кому-то плохо, но мы сейчас поглощены друг другом.

– Ты с ним не останешься! – яростно цедит он.

– Но и с тобой не буду! – я вырываю запястье и успеваю заметить Глебова, опирающегося на кафедру со скрещенными на груди руками, до того, как Хоффман сходит с ума.

Рывок, и я снова прижата к его груди.

Мгновение, и он яростно целует меня на глазах у всего потока!

Я обещала сломать ему нос, но он предусмотрительно завёл мои запястье за спину и удерживает их своей рукой. Другая – у меня на затылке – не позволяет увернуться.

Большинство – в глубоком трансе от происходящего. Никто не ожидал такого от, сдержанного по сути, любимца публики. Да даже я не ожидала, хотя он позволил мне заглянуть куда дальше внешней привлекательной оболочки.

Удар коленом в пах заставляет его согнуться, выпустив мои руки, но сегодня я в юбке, а это не самый лучший для этого приёма наряд. И Хоффман выпрямляется, на свою беду, потому что я – в бешенстве, и мой кулак врезается ему в нос. Раздаётся характерный хруст сломанной кости. По аудитории разносится визг нескольких голосов, но мне плевать.

Я стою перед ним, зажимающим нос с текущей по рубашке кровью.

– Я никогда не бросаюсь обещаниями, Хоффман!

– Хоффман, медпункт этажом ниже, по коридору налево, – ленивый голос Ильи Глебовича заставляет панически замереть весь поток.

Студенты напрочь забыли, чья именно пара им предстоит, увлекшись зрелищем.

– Илья Глебович, Самсонова рехнулась! – подружка Меркуловой решает, что это её звёздный час.

– Иванченко, – мне не виден взгляд преподавателя, но Рита сжимается, пытаясь стать в два раза меньше, – когда вы будете выползать изнасилованной из тёмных кустов, надеюсь, никто не скажет вам того же.

– Да как вы…

– Замолчали и расселись! – одинаково вздрагивают и манерные девчонки, и накаченные парни, потерянно возвращаясь к своим местам.

Надолго ли хватит их растерянности? Как бы до конца пары дотерпели! Что вряд ли, ведь многие уже хватаются за телефоны, рваными движениями набирая что-то в мессенджерах. Илья Глебович начинает писать тему занятия, но останавливается и оборачивается.

– Хоффман, вы всё ещё здесь? – смерив меня последним нечитаемым взглядом, не обращая внимания на капающую на линолеум кровь, твёрдым уверенным шагом Хоффман выходит из аудитории.

– Самсонова, ты в порядке? – вопрос из разряда фантастических, но я киваю и сажусь на своё место.

– Записываем, – и лекция начинается.

Глебов как обычно невозмутим, хотя даже Разумовская вряд ли смогла продолжать пару в обычном темпе.

А у меня болит рука. Чёртов Хоффман!

Ноют костяшки и даже запястье. Меньше всего мне хочется получить ушиб или вывих из-за кретинских выходок этого идиота. Как?! Ну как, вообще, до такого можно додуматься? Совсем с катушек съехал?! Так в моих же интересах это выяснить и отправить Хоффмана по месту назначения.

Вызванная к доске Иванченко что-то блеет, но сейчас математика меня не интересует, и вряд ли станет, даже если Глебов пообещает, что лично поспособствует моему отчислению. Тем более, что такими темпами я уйду сама.

Притрагиваться к кулаку больно, и я сдерживаю шипение.

Как назло, рука правая и при попытке взять ручку, у меня не получается согнуть пальцы. Чёртов Хоффман! Лишь бы самой руку не сломать! Если большой, указательный и мизинец ещё как-то действуют, то прикосновение к безымянному и среднему отдают болью в запястье. Том самом, которое распухает прямо на моих глазах.

Голос Ильи Глебовича приближается, и я непроизвольно втягиваю голову в плечи. Меньше всего мне нужна лекция о правилах поведения на паре.

– Смотрим на функцию, указанную на доске, – мой взгляд – в пустой тетради, а над головой продолжает лекцию нелюбимый преподаватель. – Фиксируем точку икс ноль, равную нулю. Пусть икс эн это некоторая последовательность, сходящаяся к икс ноль, при эн, стремящейся к бесконечности.

Моя пострадавшая рука оказывается в захвате пальцев Глебова так быстро, что я не успеваю даже пикнуть.

– Рассмотрим последовательность, указанную ниже. Как видите, она сходится к нулю.

Не прерывая лекцию, Илья Глебович обматывает мою кисть носовым платком, который он только достал из кармана пиджака.

– Подставив в функцию вместо икс, икс эн, получаем новую последовательность. Кто скажет какую?

Из-за Глебова мне не видны притихшие студенты, зато виден он сам с гипотермическим пакетом в руке.

– Я жду ответ! – не отпуская мою ладонь, он разворачивается к потоку. – Иванченко, Меркулова, мало опозорились? Так я могу повторить! Никто не знает? Тогда пишем дальше. Молча!

Глебов кладёт пакет на стол, ударяет по нему ребром ладони и с силой встряхивает.

– Нас интересует, как ведёт себя эта последовательность.

Кажется, ушиб руки перешёл в мозг, потому что я всё ещё в той реальности, где Илья Глебович, как сказал когда-то Хоффман, «нормальный мужик».

– Игрэк эн сходится к единице, при эн, стремящейся к бесконечности. Рассмотрим, как геометрически отображается связь между этими двумя последовательностями. Меркулова, к доске!

Пока она бредёт вниз, сопровождая каждый свой шаг тяжёлыми вздохом, и молитвенно смотрит на первые ряды в ожидании подсказок, Глебов переключает всё внимание на меня.