Изменить судьбу
Шрифт:
– Я тебя всё равно достану.
– Так я и не убегаю никуда. Хочешь достать – всегда пожалуйста.
– Светка – моя! Ты понял! – заблажил он опять.
– Ты у неё-то хоть спросил?
– О чём? – он, походу, реально не догоняет, что у девушек, вообще-то принято согласие спрашивать.
– Да, говорить с тобой бессмысленно – я развернулся и пошёл на остановку.
Глава 12
12.
Утром во вторник, ещё шести не было, проснулся с ощущением, что не сделал что-то важное и необходимое. Это ощущение не давало покоя, зудело и мешало
Проснулись родители, им на работу.
– Чего вскочил в такую рань? – мама вышла из комнаты и увидела меня, одевающегося.
– Пойду побегаю, - я подошёл к ней и обнял её, - с добрым утром, мам.
– И тебе с добрым утром – мама снова странно посмотрела на меня – что-то ты изменился, Славка. У тебя всё хорошо?
– Да нормально всё. Просто рад тебя видеть.
Из комнаты вышел отец, хмуро посмотрел на нас, прошёл в кухню
– Пап, с добрым утром!
– отец не ответил.
Бежать было легко, сделал двадцать кругов на школьном стадионе, подошёл к спортивным снарядам. Там были три турника разных уровней, металлические брусья, сваренные из труб, и примерно десятиметровая вертикальная стойка с тремя шестами. Турники уже были оккупированы группой парней шестнадцати-семнадцати лет. Я подошёл к брусьям. Поотжимаюсь пока, а там и турники освободятся.
Сделал несколько подходов на отжимание. Турники были уже свободны, но парни не уходили, стояли возле них кружком, вполголоса разговаривали. Подошёл к турникам, запрыгнул, повиснув на самом высоком.
– Э! Занято!
Я начал подтягиваться.
– Занято, сказано! Спрыгнул быстро!
Закончив на пятнадцатом повторении, я спрыгнул с турника. Ссориться не хотелось. Наоборот, была какая-то умиротворённость.
– Парни, ну вы-же не занимаетесь, турники пустые. Чего наезжать-то?
– Тебе что не понятно? Сказано «занято» — значит занято! - парни не выглядели агрессивными, только один, вот этот, который наезжал, как будто специально себя заводил. Остальные молчали неодобрительно. Но и не мешали. Типа солидарность.
– Ладно, ухожу – сказал я и пошёл к шестам.
– Там тоже занято! Э!
Я развернулся и подошёл к нему. Настроение стало портиться. Вот надо-же так насрать в душу сутра пораньше.
– У тебя проблемы? – спросил я, подойдя к «оратору» вплотную.
– Это у тебя проблемы, чухан!
– Сеня, да ладно тебе, ну занимается парень, чем он тебе помешал? – попытались успокоить его парни из их компании.
– А хули он тут вы%бывается!? – Сеня уже распалил себя так, что начал подпрыгивать. Я попытался успокоиться.
– Сеня, давай с тобой подтянемся кто больше. Проиграю – уйду, слова не скажу.
– Да ты и так сейчас убежишь, сука!
– Сеня уже дёргался в мою сторону, и только парни из его компании тормозили его, держа за руки.
– Парни, - обратился я к ним, - я проблем не хочу, но турники не куплены. Хотите драки – будет драка, я мешком работать не буду. Хватит всем.
– Да Сеня, бля, заткнись и успокойся! – повысил голос один из компании, - Слава, ты занимайся, я этого придурка сам успокою, - он
снова повернулся к «оратору» - Сеня, бля, захлопнись, или я захлопну.Сеня притих. Я присмотрелся к парню. Нет, вроде незнакомый.
– Мы знакомы?
– Да, к Палычу вместе ходили. Только я бросил с полгода назад.
– Блин, всё равно не узнаю.
– Я – Паша Гущин. Не вспомнил?
– Н-нет, честно говоря. А чего бросил?
– Да тяжело, блин! С трени еле приползал, а у меня ещё две сестрёнки. Они хоть и большие уже, да всё равно контролировать надо. Тётка всё не успевает.
И я вспомнил его. Паша появился у нас на ОФТ где-то через полгода после открытия секции. Отличался немногословностью и упрямством. Про него говорили, что у него родители погибли в аварии, и они, трое детей, остались одни. Сёстры были двойняшки, по тринадцать им вроде сейчас. Их взяла к себе родная тётка, в целом, неплохая женщина, но она жила одна, работала, и времени у неё на детей не всегда хватало. Ему сейчас семнадцать, осенью, в ноябре исполнится восемнадцать и под осенний призыв он не попадёт. Уйдёт в армию весной. А ещё месяцев примерно через десять вернётся домой в цинковом костюме.
– Всё, вспомнил я тебя. Рад видеть. Как жизнь? Занимаешься здесь часто?
– Да всё вроде нормально, сейчас экзамены сдам, работать пойду. Здесь занимаюсь иногда. Надо-бы больше, да неохота, честно говоря.
– Паш, отойдём, поговорить надо.
– Паш, обратно к Палычу не хочешь? – спросил я, когда мы отошли метров на десять.
– А что, можно? Он-же вроде, второй раз не принимает. Да и, честно говоря, побегать-попрыгать я и без него могу.
– Я поговорю, примет. И мы сейчас не только бегаем-прыгаем. У нас альпинистская подготовка, скалолазание и ещё кое-что. Интересней чем было. Правда, занимаемся на улице, и в дождь, и в грязь.
– О, интересно!
– Завтра треня. Я поговорю с ним. Встречаемся мы на трамвайном кольце, в два. Возьми с собой сумку спортивную, чтобы через плечо носить, чтоб бегать удобно было. В неё положи фляжку с водой и переодеться. Я обычно, сразу тренировочное надеваю, а с собой беру штаны запасные и футболку, чтоб переодеть, если эти уделаю. Учти, тренировки тяжёлые, с кольца сразу кросс бежим по пересечёнке, километра три, в хорошем темпе, так что готовься.
– Блин, с сёстрами надо что-то решать будет.
– Паш, им по тринадцать сейчас, не маленькие совсем, на горшок сажать не надо. Пожрать им оставь, макарон там, или картохи нажарь. Домой с трени я обычно возвращаюсь около шести. Перебедуют без тебя. Заставь их книжки читать, скажи, что придёшь – проверишь.
– Лады, только с Палычем поговори, чтоб не выгнал меня.
– Поговорю, приходи. Телефон дома есть? Номер говори, я запомню, потом запишу.
Домой с утренней тренировки я вернулся около полдесятого. Дома были только бабушка и Лёшка. Лёшка валялся на диване, хорошо, хоть постель убрал, лентяище.
– Лёх, есть чё пожрать?
– Не знаю, я уже не голодный.
– Оставил мне чего, или всё упорол?
– Иди, на кухне глянь.
Вот-же балбес, никогда ничего не скажет. Иду на кухню, в сковороде остатки жареных пельменей. Ну, уже кое-что. Разогреть только надо. Разогреваю, вбиваю туда-же три яйца. Жизнь налаживается. На запах подтягивается Лёха.
– Ты-же не голодный.
– Я тебя обманул.
– Ну, бери вилку, обманщик.
Сидим, завтракаем.
– Лёх, у тебя деньги есть? Трёшку не дашь? Отдам, как смогу.