Изнанка желаний

У своей квартиры я для удобства перекинул девушку на плечо и зашарил по куртке в поисках ключей.

Когда скрипнула, открываясь, соседская дверь, меня прошиб холодный пот. Какого чёрта я вечно попадаю тут в дурацкие ситуации?!

На площадку вышел Николай. Его орлиный взор прошил меня насквозь. Остановился на Алине, поза которой находилась на грани приличий. Зафиксировал её неподвижное состояние и явное отсутствие мыслительных процессов.

Сосед почесал подбородок. Вытащил сигарету.

— На мелких потянуло? Не моё дело, конечно… Но если она на тебя заяву накатает, то от нар не отвертишься. Кто ж скажет, как у малолетних писюх извилины сложатся? С огнём играешь, Саш. Тем более что одна такая к тебе домой как к себе шастает. Смотри, как бы параллельные прямые не пересеклись.

Я растерялся. Мысленный блокнот оправданий к такой ситуации был не подготовлен. Как ни листай его, а скомбинировать что-то внятное не получалось. В конце концов я бросил это неблагодарное дело. Вариант с племянницей был заманчив, но Николай знал, что я круглый сирота; к тому же никакое родство не объяснит того, что это была вторая едва пубертатная девчонка за короткое время.

— Да она перебрала, вот на солнце и сморило…

Николай затянулся и задумчиво протянул:

— Главное, что не клофелиновым туманом надышалась.

Родные пенаты приветствовали меня тишиной. Я хотел предупредить Петрушу, чтобы не совался ко мне, пока у меня гостит миритритка. Однако обратной связи домовой не оставил. Не болтать же с пустым коридором? Домовой не маленький, сам сообразит.

Алину я сгрузил на кровать. Зевнул. Поход в бар колдунов измотал меня морально, а драка с марионеткой измочалила физически. Если я посплю часок-другой, то, может, к тому времени рана в животе окончательно затянется. Кроме того, я понятия не имел, что делать с волшебницей в своей квартире. Не оставлять же её тут, пока я шастаю по делам. Да и какие у меня дела? Ждать звонка Владимира? Нет, конечно, оставался вариант набрать Викторию и заявить ей, что Рита, похоже, исчезла. Если она не поверит мне, то вежливо пошлёт. Если поверит — начнётся такая кутерьма, что будет не до отдыха.

Так что стоит прилечь. Правила приличия требовали уступить постель даме целиком, однако их я отмёл без колебаний. Мой дом — мои правила.

Я переложил Алину ближе к стене и улёгся рядом. Раздеваться не стал, да и миритритку не трогал. Обойдёмся без создания излишних двусмысленных положений.

Вообще, кровать была предназначена для одного человека. Технически норма соблюдалась, поскольку лежали на ней не люди. Практически же прижались мы друг к другу ещё теснее, чем в такси. Размеренное дыхание Алины странным образом успокаивало.

Пока родители были живы, часы одиночества воспринимались как дар свыше. После переезда к бабке мало что изменилось. Когда проводишь детство в семье запойных алкоголиков, которые могли полночи выяснять отношения, а полночи — мириться под хрипящий шансон из лжеяпонского магнитофона и угрозы соседей вызвать ментов, начинаешь ценить тишину и покой больше всего на свете. Наверное, так и развилась моя нелюдимость. Я привык к ней, как ко второму слою кожи.

Но стоило в моей постели оказаться девушке, как привычка надулась и лопнула. На смену ей пришла досада.

Надо было попробовать раньше. И не в этих обстоятельствах.

За секунды до того, как я провалился в сон, почему-то вспомнилась болтовня Дарьи про нравы в Смольном институте.

Глава 28

Существует огромное количество способов проснуться неприятно. К наиболее распространённым случаям относится, разумеется, постельный бой на истощение с мерзким трезвоном будильника, выталкивающего на работу. Куда более редки, но всё же реальны, экстренно-бытовые происшествия. Резкий запах гари; капающая с потолка вода; жена, которой спозаранку потребовалось отправиться за покупками вместе с носильщиком-мужем… Конечно, все эти варианты (кроме будильничьего клёкота) были для меня сугубо гипотетическими.

Но ни один будильник не сравнится с тяжёлой пощёчиной, которая едва не сломала мне шею.

Я дёрнулся, подскочил — то есть попытался; мои запястья прихватили и прижали к одеялу. Из горла вырвался слабый вскрик, не столько от боли, к которой успелось привыкнуть, сколько от неожиданности.

Дышать было тяжело. Я продрал глаза и обнаружил, что на моей груди по-хозяйски устроилась Алина. Сосредоточенный взгляд девушки приковал меня к месту. В нём будто сконденсировалась грозовая туча, обрушившаяся на меня всем своим весом.

Ну, ещё меня приковали ладони волшебницы, переместившиеся с запястий на локти. Я подозревал, что этой перемене обязан её относительно невысокому росту. Если бы она продолжила держать меня возле кистей, то приникла бы чересчур близко. А это придало бы обстановке несообразно фривольную окраску. И так девушка, поелозив в поисках удобной позы, заставила кровь прилить к щекам.

Я уставился в серые глаза Алины, поймал в них своё тусклое отражение — растерянный, сонный парень с глупо приоткрытым ртом. Отзеркаленная нелепость взбесила меня; какого чёрта я должен терпеть такое отношение после того, как спас миритритку?!

Созрел мгновенный и амбициозный план: наказать зарвавшуюся девушку. Перевернуть её и отшлёпать или что-нибудь в этом духе. Я начал вырываться, но Алина осталась издевательски неподвижна. Ощущать себя муравьём, который вознамерился притащить в муравейник целый кирпич, было и унизительно, и странно. Да, я не пребывал в женском облике, но какая-то сила должна сохраниться и в старом теле, не правда ли?

Меж тем на мои трепыхания девушка реагировала ровным счётом никак. Даже не вздрагивали руки, крепко державшие меня.

— Заканчивай. Я не отпущу тебя, пока не объяснишься, — приказал ледяной голос, и беспрекословность в нём взбесила меня ещё сильнее. Я вновь пересёкся взглядами с Алиной — и увидел, как моё отражение перебралось в её зрачки и словно напиталось объёмом. Я захотел отвернуться — не получилось. Да что там, я и моргнуть-то не мог! Пялился, как прикованный, в глаза волшебнице, с каждой секундой ощущая, как слабеет тело.

Или не слабеет? И вообще, с какой это радости моё отражение обзавелось ногами? В голову стукнуло озарение: да ведь это полноценная проекция. Скажем, как если бы надо мной повесили ростовое зеркало.

А ведь не зря утверждают, что глаза — это зеркало человеческой души. И пусть душу я обменял на сомнительное могущество, вряд ли такие условности остановят настоящего специалиста.

В тонкостях магии я не разбирался, однако понимал, что она — штука во многом абстрактная. Если миритритки повелевают зеркалами и мирами, что скрываются за ними, это не обязательно означает, что власть этих волшебниц ограничивается стёклышками, способными отражать свет. Будь так, Миритрия давно проиграла бы войну Семей или как минимум попала бы в вассальную зависимость. Нет, раскрывать Концепт можно по-разному.