К черту любовь
Шрифт:
— Ох, милая. У меня такое уже бывало. Я сделана из метала. — Пожилая дама похлопывает себя по бедру и колену, а также по черепу, что меня очень беспокоит. Она позволяет нам суетиться вокруг нее в течение нескольких минут, кажется, наслаждаясь вниманием, а затем говорит, что мы очень милая пара, и должны провести остаток дня, целуясь. Я краснею от этой мысли, но Кит смеется и подыгрывает. Наша новая подруга, которую зовут Глория, наблюдает за нами, поэтому Кит берет меня за руку и уводит прочь.
— Мне не хотелось разочаровывать ее, — говорит он мне. — Я сделал это ради Глории.
— Глория
Он ухмыляется мне, но руку по-прежнему не отпускает. Мы проходим мимо кафе-мороженого, и он смотрит на меня.
— Слишком холодно для мороженного, — говорю я. Но мне хочется, и он это знает.
— Кто сказал?
Не знаю. Моя мама? Общество? К черту всех.
— Возьми мне абрикосовый бренди, — прошу его я. Я остаюсь ждать его на улице, не пожелав заходить в переполненное теплое помещение.
— Ты здесь… ради Грир? — спрашиваю я, когда Кит протягивает мне рожок.
Он выглядит озадаченным. Капля мороженого падает ему на руку.
— А с чего бы мне быть здесь из-за Грир?
Я вытираю мороженное с его руки салфеткой.
— Потому что она та самая. Великая любовь, настоящая любовь, юношеская любовь, первая любовь…
— Спасибо, Элен. Я понял. И нет, я здесь не из-за Грир.
— Ох, — охаю я.
Некоторое время мы идем молча. Мороженое становится моим врагом. Пять минут назад он держал за руку меня, а теперь держит мороженое.
— Тогда зачем ты здесь? — не выдерживаю я.
— Я уже сказал тебе. Скучал по дому. Мне нужно было вернуться и найти себя.
— Ох. Но…
— Элена!
— Больше никаких вопросов, — успокаиваю его я. Притворяюсь, будто застегиваю губы на замок, после чего глаза Кита опускаются на мой рот, и я краснею.
— Мы решили взять паузу, — объясняет он. — Все стало…
— Что?
Не хочу показаться восторженной, но это так. К тому же, я знаю, как все это работает. Как пары то сходятся, то расходятся, но в конце концов остаются вместе навсегда. Когда Нил изменил мне, я попыталась найти способ мысленно оправдать свое возвращение к нему. Если бы я сумела спасти наши отношения, тогда мне бы не казалось, будто я провела лучшие годы своей жизни с неправильным человеком. Спасение, вот все что мне оставалось, чтобы прикрыть собственные ошибки.
— Не знаю, — наконец говорит он. — Все пошло наперекосяк. Даже когда люди испытывают друг к другу сильные чувства, ревность может разрушить все.
Я проглатываю все слова, все вопросы. Мне знакома ревность Дэллы. И знакома ее неуверенность, которая как спичка, сжигает все, что угрожает ей.
— Где ты остановился? — спрашиваю я у Кита.
— У меня есть здесь местечко.
Я смотрю на него краем глаза. Этого я не знала.
— Ты просто сохранил его. На случай…
— Оно принадлежало моему дяде. Когда он умер, то завещал его мне.
— Ох. — я откашливаюсь. Я столько всего не знаю, и от этого мне грустно. — И как долго ты здесь пробудешь?
Тогда Кит смотрит на меня, и внезапно я понимаю, что люди — вот кого действительно нужно бояться. Люди с «говорящими» глазами. Люди, которые могут причинить тебе такую боль, что ты пожалеешь, что вообще родился.
— Поживем,
увидим.Я спотыкаюсь о трещину в тротуаре, и Кит протягивает руку, чтобы поддержать меня.
— А точнее?
Пока жду его ответа, любуюсь длиной и изгибом его ресниц, изгибом его полных губ. Я отвожу взгляд и пытаюсь сосредоточиться на чем-то другом: размокшем недоеденном хот-доге на тротуаре, неправильно подобранных женских носках, выглядывающих из теннисных туфель. На то, от чего у меня не кружится голова.
— От того, как будет воспринята моя правда.
Я уже собираюсь попросить его объяснить, но Кит говорит, что ему пора идти.
— Я должен встретиться с мамой за обедом. Она пытается уговорить меня переехать обратно.
— О, — отвечаю я. Мне уже нравится его мама. — Мамы всегда знают, что лучше для тебя.
— Правда?
— Нет, — говорю ему. — Если она хоть чем-то похожа на мою маму, тебе, наверное, не стоит ее слушать.
Кит смеется.
— Скоро увидимся, Элена.
Вскоре после этого я получаю известие от Дэллы. Дэлла, от которой не было вестей уже несколько месяцев. Она пишет, что они поссорились и расстались. Я не отвечаю ей сразу на ее сообщения и Дэлла перезванивает мне.
— Он там, Элена? Ты не знаешь?
Отвечая ей, вижу в зеркале свое собственное лицо; я выгляжу как человек, испытывающий отвращение. Не хочу оказаться в эпицентре их выяснений отношений. Не хочу предавать одного ради другого.
— Ты должна позвонить ему, — отвечаю ей. — Помнишь, он уже пропадал однажды.
— Я звонила ему. Боже мой, Элена, я звоню ему каждые пять минут. Он просто сказал, что ему нужно побыть одному. Я вообще ничего не умею делать. Даже не знаю, как оплатить ипотеку.
Я слышу слезы, всхлипы, вижу Дэллу, которая сидит в халате, ест шоколад и волнуется. Чувствую себя виноватой из-за того, что меня нет рядом с ней, но нет, я не опора для всех подряд. Я учусь ходить самостоятельно; и они тоже должны.
— Ты можешь во всем разобраться, пока он не вернется, — говорю я. — Твоя мама тебе поможет.
Следует долгая пауза, прежде чем она спрашивает:
— Ты его видела?
— Да, — отвечаю я. — Не так давно. Он шел по улице на встречу с мамой.
— Он сказал что-нибудь? Обо мне?
— Не очень много. Только то, что у вас перерыв.
Дэлла начинает плакать. Держу телефон подальше от уха и рьяно жую губу. Я чувствую две вещи: жалость, которая на деле неприятная, снисходительная эмоция, чтобы испытывать ее к кому-то, и беспринципность. Не хочу, чтобы она вернула его. Не хочу, чтобы она убедила его, что может измениться. Ведь я знаю, что она не может.
— Все будет нормально, — говорю ей. — Если ему нужно время, чтобы во всем разобраться, ты должна дать ему его. И не названий ему каждые пять минут. Постарайся провести какое-то время… размышляя.
После того, как мы прощаемся, она присылает мне сообщение, чтобы поблагодарить меня, в котором также умоляет меня позвонить и сообщить все, что я услышу. Мне хочется сказать ей, что я не ее личная сплетница. Меня тошнит. Тошнит от Дэллы, тошнит от самой себя. Немного тошнит и от Кита, но не очень сильно. Он заслуживает страданий.