К далекому синему морю
Шрифт:
Губастый кофейнокожий лениво покосился на синий комбинезон Морхольда и поставил перед ним бутылку ирландского. Морхольд шмыгнул носом, прикидывая ее стоимость.
– Ты мне плесни две порции, пальца на два.
– Слышь, Хемуль недоросший, – бармен продемонстрировал белозубую улыбку, – на два пальца у себя в деревне наливать будешь. А здесь культурное общество.
Морхольд кашлянул. Внимательно посмотрел в янтарные леопардовые глаза. Пожалел о потерянном мачете и о двух верзилах с АКСУ на входе. И мысленно пообещал этому красавцу сломать тому и без того плоский нос.
Возможно, что послание до адресата дошло. Во
– Сколько с меня?
– Угощаю, – бармен перестал скалиться. – Как гостя с самого дна.
– Уел, думаешь?
– Думаю.
– Ну-ну, – Морхольд взял стаканы. – В следующий раз обращайся ко мне как положено.
– Это как?
– Себастьян Перейра, торговец черным деревом. Бывай, дитя джунглей.
«Нехорошо получилось, – подумалось ему через несколько шагов, – не виноват парняга, привык делить людей на тех, кому нельзя хамить и кому можно. А ты нагрубил, врага завел. Оно тебе надо было?»
Морхольд остановился. Что за чушь лезла в голову? Не иначе как выспаться надо. Ну, нахамил ему халдей, и что? Правила приличия ему демонстрировать, что ли? В Кинеле, чего уж тут, давно бы в ухо дал.
Вернулся, понимая, что поступает неправильно. Но совесть говорила обратное.
– Это, земляк…
Бармен покосился на него.
– Извини. Устал, наверное.
Тот усмехнулся:
– Хорошо, что не харкнул тебе в стаканы. Ладно, проехали.
Морхольд кивнул и пошел. Проехать проехали, а осадок остался.
Кликман обратил на него внимание, когда до его стола оставалось около метра. Поднял голову, тяжело, пьяно. Снял очки, глянув мутными злыми глазами. Морхольд кивнул ему и сел на стул, придвинув его ногой от ближайшего столика.
И открыл было рот, как в промежность уперлось что-то твердое. Он покосился вниз, уже слыша знакомый звук и понимая, что увидит. Не ошибся.
Звук взводимых курков обреза охотничьей двустволки сложно перепутать с каким-то другим звуком. А вот чувство, когда прямо ему в мошонку смотрели стволы, Морхольд испытывал до этого всего один раз. Надеялся, что больше не испытает. Увы, ошибся.
Кликман дернул губой и прижал стволы сильнее. Морхольд понял, что палец того очень уж сильно дрожит на спуске.
– Беда… – он глянул в глаза Кликману и увидел кроме злобы еще и безразличие. Безразличие к его, Морхольда, жизни.
Дом у дороги-8
Багира повернула голову на шорох позади. Одноглазый, вроде бы вздремнувший, снова оказался рядом. Женщина, сама того не желая, улыбнулась. Два полуночника, которым и спасибо никто не скажет.
– Поспал, – одноглазый сел рядом, разложив спальный мешок. – Двигайся, так теплее.
– Спасибо. – Она пересела. – Как мальчик?
– Спит вроде. Надо завтра этому парню еще раз спасибо сказать.
– Ты ему спасибо дежурством своим уже сказал, – Багира поморщилась. – Хоть бы одна сволочь, кроме нас с тобой, не дрыхла. Все, как убитые, лежат вповалку.
Одноглазый не ответил. Позади раздался еще один шорох. Багира вскинула оружие… успокоилась.
– Ты по-маленькому, что ли?
К ним, сонно покачиваясь, шло «мягкое» существо.
– Не, не, – забормотало, подходя, – с вами посидеть, покараулить.
– Надо же, – одноглазый покосился на него, – помощник нашелся. Шел бы спать.
– Да ладно вам, ну че вы, а?
Багира шикнула:
– Садись. Только подальше. Не хватало после тебя вшей потом давить.
«Мягкое»… «мягкий» сел. Обиженно засопел, почесался под тряпьем.
– А то у вас их нет…
Одноглазый сплюнул, скребя бедро.
– Теперь точно есть.
– Что тогда отсадили?
Багира закатила глаза.
– Психология, чудовище. Нам так комфортнее. А доползут так доползут. Не впервой.
«Мягкий» помотал головой, укутанной в несколько слоев.
– Ясно… меня Саша зовут.
– Хорошо. – Одноглазый покосился в сторону окна. – Успокаивается вроде. Часа через три рассветет. Ты серьезно пришел караулить?
– Да, – Саша кивнул, – у меня даже вот, дубинка есть.
И показал дубинку. Одноглазый насторожился и чуть толкнул Багиру. Больно уж непроста оказалась палка-убивалка. С прорезиненной ручкой, металлическая, граненая, расходящаяся поверху шестью перьями.
– А ты серьезный человек, Саша, – протянула Багира, – прямо приятно удивил.
Тот запыхтел.
– Не могу понять, дружок, – одноглазый покосился на него, – сколько тебе лет?
Мягкий Саша вздохнул.
– Да много. За сорок чуть-чуть.
– Ну ни хрена себе, а по голосу не скажешь.
Тряпье на плечах дернулось.
– Все так всегда говорят… говорили. А я виноват, что ли?
Они покивали ему.
Странный человек, прибившийся к общей группе почти у самого выхода из станицы. Одноглазый помнил, как выкатилось на дорогу серым клубком что-то, как он поднял ружье, думая – возьмет неизвестную тварь дробь или надо успеть достать жакан? Оказалось, что это просто Саша.
– Слышал, вы тут о прошлом говорите.
– И?
– Ну… тоже захотелось.
Багира молча встала и пошла к лошадям. Уже оттуда попросила заткнуть уши. Саша испуганно ойкнул и тут же прижал пухлые рукава хламиды к голове. Когда Багира вернулась, он накрыл ее одним из одеял, которые нес на продажу.