Качество жизни

– Ничего я не брал, - буркнул я. Информированность Женечки меня, конечно, поразила. (Кстати, именно тогда, кажется, до меня дошло, какие именно дела у нас со Щирым. Или раньше? Не помню. Неважно.)

– Бросьте!
– весело закричал Женечка.
– Посадят, Александр Николаевич! Элементарно и грубо посадят. В тюрьму. Вы даже не представляете, насколько легко посадить в тюрьму человека без влиятельных друзей и без денег!

– А пряник?

– Ну, во-первых, Ирина сама по себе пряник. Шучу, Ириночка, не хмурься. Пряник такой. Мы тут изучили книги, которые вы написали...

– Я их не писал.

– А кто?
– вдруг по-настоящему испугался Женечка. Это явно рушило красивую комбинацию.

– Нет, я вообще-то. Под псевдонимами.

– Это мы знаем! Так вот. Известная ведущая Виленская влюбляется в неизвестного, но гениального писателя Асимова.

– Это кто?

– Да вы же! Мы вам новый псевдоним придумали. Фамилия простая и запоминающаяся. Акунин, Донцова, Асимов. З. Асимов, Зиновий Асимов! Очень хорошо! Но не сразу, не сразу, должна развиться целая история. Она разглядела в нем гения! Убедила его обнародовать свои произведения.

– Они уже обнародованы.

– Это неважно! Изменим названия, чуть переработаем, сойдут за новые. Кстати, Кичин пролистал пару книг, ему понравилось. А у него безупречный вкус, между прочим! Через год вы бешено популярны. Переводы за рубежом. И так далее. Ты читала его книги?
– спросил Женечка Ирину.

– Я вообще впервые о них слышу.

– Ознакомься при случае. Ну, родные мои, пора соглашаться, мы два часа уже обсуждаем!

Тем не менее, мы обсуждали его предложения еще часа два.

И согласились.

20

(адаптированная глава)

Был длинный разговор с Валерой по телефону. Я просил его не относиться серьезно к тому, что может появиться в печати. Это такая игра. Очень глупая, но, если я в нее не сыграю, мне грозят серьезные неприятности. Валера выслушал, не особенно вникая. Его интересовало лишь одно: передал ли я Ирине его просьбу о встрече. "Да, передал, она не хочет".
– "Почему?" Я объяснил. "Я просто хочу с ней посоветоваться, - сказал Валера.
– Мы с ней друзья. Я тут жениться собрался. Она разбирается в женщинах, она посоветует".
– "А со мной не хочешь посоветоваться?" - "Хочу, но после. В общем, скажи ей. Скажешь?" Я пообещал.

21

Газеты вышли через несколько дней.

Бедный, но гениальный писатель Асимов (Анисимов - опечатка, ошибка, недоразумение, псевдоним, то есть Асимов псевдоним, путаницы было много) полюблен красавицей Виленской. Их роман был тайным, но страстным. Ради Асимова она отвергла богатейшего и известнейшего Беклеяева. И тому бы успокоиться, ему ведь Виленская не нужна (как и женщины вообще!!!), но он, подлец, преследует несчастных за любовь, тут ревность не только к людям, но и к любви натуральной, которая ему недоступна! Недавно Асимова сбило машиной при загадочных обстоятельствах, он остался жив, но попал в больницу с сотрясением мозга!

И так далее, и тому подобное.

Звонили Нина, опять Валера, другие некоторые. Дина звонила. Я говорил: все нормально, я не в больнице, машина на меня не наезжала. Что же касается любовной истории, сказал я всем, кроме Валеры, не могу отрицать! Так звезды сошлись, я не виноват.

– Все-таки интересно, при каких обстоятельствах вы познакомились? спросила Нина.
– И что у вас общего?

– Тебе трудно поверить, что такая женщина может в меня влюбиться?

– Не знаю. Я женщин никогда не понимала, - странно выразилась Нина.

– И когда ты успел стать Асимовым?

– Спроси еще, когда я успел стать гениальным.

– У тебя всегда были задатки. А гениального сейчас из кого хочешь сделают.

– И на том спасибо.

А Валера спросил:

– Ты, значит, Асимов теперь?

– Вроде того.

– В Интернете тебя нет. Скрываешься?

– Я никогда не верил, что в Яндексе найдется все. Потерпи, появлюсь.

– Ясно. Ты ей мою просьбу передал?

– Да. Она сказала: чуть позже, - соврал я.

Я понимал, что происходит с Валерой. Если бы меня действительно сшибло машиной, он и в этом случае, поинтересовавшись, конечно, здоровьем, первым делом спросил бы, передал ли я Ирине его просьбу.

А Дина дружески посоветовала подумать, прежде чем жениться.

– Я тебе только счастья хочу, ты же знаешь. У нее это, возможно, каприз, а ты примешь всерьез.

– Я не принимаю всерьез.

– А что это тогда?

– Потом объясню.

И Дина при этом даже не намекнула, что помнит о моем недавнем предложении. Благороднейшая женщина!

Звонил Костик:

– Я смотрю, у тебя какая-то совершенно отдельная жизнь началась. Проект новый... Не в нашем издательстве случайно? Мне будет приятно. Ты, кстати, на работу не собираешься зайти? Для моциона хотя бы? А то исчез, не спросясь. Глядя на тебя, другие тоже могут подумать, что на работу можно не ходить, особенно когда любовь.

– Прости, брат, но я, наверно, уволюсь.

– Дело твое. Но, сам понимаешь, все в тебе умрет, что ты знаешь. И финансовые проблемы надо бы решить.

– Решим, не беспокойся.

Еще звонок:

– Александр Николаевич?

– Да.

– Извините, опаздываем, пробка. Через полчаса будем!

Явились целой компанией. Начали суетиться, расставляли штативы с лампами, небольшой и юркий человек бегал по углам, примеряясь фотоаппаратом. По его команде в кабинете развесили какие-то старые фотографии в рамках, вытащили книги с полок и завалили ими стол в живописном беспорядке, а также стопками разложили на подоконнике, на стульях и на полу. Сняли с письменного стола монитор компьютера и убрали все компьютерные причиндалы, вместо них водрузили старую пишущую машинку "Москва".

– Это зачем?
– спросил я фотографа.

– Вы на ней работаете.

– Я на компьютере работаю.

– Мы видели. Будет и компьютер - во второй сессии.

Я ничего не понял, уволокся, ушаркал в другую комнату: лежать, мне в этот день было нехорошо.

Но разнежиться не дали, подняли, усадили за письменный стол, одев в клетчатую рубашку на два размера больше.

– Зачем?

– Вы в ней худее кажетесь. А то слишком здоровый вид.

– У меня здоровый вид? Спасибо.

Снимали справа, слева, сзади, спереди, снизу и сверху. Попросили потерпеть еще немного. Быстро восстановили порядок: книги на полки, монитор на стол. Еще на столе оказалась антикварная лампа. Фотограф потребовал сменить шторы. Ему кто-то возразил. Он начал скандалить, звонил кому-то и кричал, что так не может работать. Неизвестно откуда возникли темно-синие, почти черные шторы. На меня надели такой же темно-синий пиджак. Попросили повязать пестрый шейный платок.

– Это что-то значит?
– спросил я фотографа.