Кактус Нострадамуса

Я указательным пальцем нарисовала в воздухе две пятиконечных звезды – погоны майора. Догадливая Трошкина кивнула и так же беззвучно спросила:

– И что?

– Ты хочешь знать, где я сейчас нахожусь? – повторила я специально для Алки.

– Едешь в Бурково, – шепотом подсказала она. – Везешь рассаду, а он такой гад.

– Я-то сейчас еду на дачу в Бурково, – признательно кивнув подружке, ответила я, от слова к слову добавляя в голос желчи. – Везу рассаду для папулиного парника, спасибо Трошкиной, она мне помогает. Ведь ни ты, ни Зяма не смогли найти время, чтобы это сделать, такие занятые оба – просто нет слов!

Денис пристыженно кашлянул и спросил, когда я вернусь.

– Поздно! – злорадно ответила я. – Ты уже спать будешь.

– Ни в коем случае, я без тебя не усну, – заверил меня милый. – Что ж, до вечера.

– Не знаю, в чем дело, но мне не понравился тон, каким он со мной разговаривал, – пожаловалась я Трошкиной. – И обещание не спать в ожидании нашей встречи тоже не порадовало. Явно намечается какой-то сеанс черной магии с последующим ее разоблачением. Ты не помнишь, не делала ли я в последнее время чего-то особенно плохого?

Алка пожала плечиками.

– Вот и мне кажется, что все было в пределах нормы, – сказала я, открывая зонт: дождь все-таки пошел. – Интересно, почему взъерепенился Кулебякин?

– Мужчины! – философски заметила Трошкина.

Ося, Лиля и Петя смогли собраться на военный совет только вечером, после работы. Скликала соратников Лилечка – она единственная увидела утром анонс, которым беспринципные телевизионные деятели поставили трех друзей вне закона, объявив награду за их головы в цветных балаклавах.

– Это подло! – возмущалась Лилечка, заламывая руки и роняя печенье. – Нас подвергли гонениям, и за что?

– За кражу? – предположил простодушный Ося. – Как ни крути, а мы украли у старика Батюшкина его рукопись.

– О его рукописи по телевизору не сказали ни слова, – возразила Лилечка. – И о самом Батюшкине, кстати, тоже. Его-то не ищут!

– Потому что он жалкий бумагомаратель, – фыркнул в свою чашку Петя. – А мы с вами – яркие личности! Я знал, что история нас рассудит, но не думал, что это случится так быстро.

– Лучше бы это случилось попозже, – плаксиво сказала Лилечка и мучительно хрустнула то ли пальцами, то ли печеньем. – Желательно уже после нашей смерти!

– И умереть тоже хотелось бы попозже, – добавил честный Ося. – А что до ярких личностей, то это нас и погубит. Ко мне сегодня приходил главреж, интересовался цветными балаклавами для спектакля «Мадонна в маске». Боюсь, он тоже видел утренний ролик и узнал наш реквизит.

– Нас вычислят! – огорчилась Лилечка. – Затравят собаками, поймают и будут беспощадно и несправедливо судить!

– Осудят, посадят в узилище, предадут мукам! – с пугающим энтузиазмом подхватил Петя. – И наши товарищи будут собирать для нас средства, носить нам в тюрьму передачи, стоять в пикетах с плакатами в поддержку узников совести и поминать нас на митингах. А наши имена станут символами освободительного движения!

Лилечка деликатно кашлянула и напомнила:

– Петенька, тебе никак нельзя в тюрьму. Там баланда, а у тебя поджелудочная и диабет. А у меня шейный радикулит и остеохондроз, и мне категорически противопоказаны нары. А у нашего третьего товарища, как бы это сказать…

– Да чего уж там, скажем прямо, у меня геморрой, – покраснел Ося. – Так что не хотелось бы, простите, на парашу, если честно. Может быть, мы что-нибудь придумаем, чтобы остаться на свободе?

Идейный Петя нахмурился.

– Чтобы не лишать освободительное движение трех активных бойцов! – мудро перефразировала сказанное Лилечка.

– Пожалуй, да, тогда мы что-нибудь придумаем, – оттаяв, ответил головастый Петя. – Расскажи еще раз, Лиля, что именно показали по телевизору?

– Нас троих.

– Нет-нет, не так! – поправил ее Петя. – Если я правильно понимаю, показали троих людей неопределенного пола и возраста с лицами, закрытыми трикотажными масками разного цвета.

– Желтого, зеленого и оранжевого, – уточнил штатный костюмер.

– Но в таком виде по нашему городу бегали только мы, – напомнила Лилечка. – И только нас в этом виде запечатлели.

– Вот именно! – Петя коварно улыбнулся. – Но это дело поправимое. Ося, возьмешь балаклавы еще раз? У меня родился план. Вы слышали про скандальную выставку в центре «Галактика»?

Зяма позвонил, когда мы с Алкой страстно обнимались на трамвайной остановке, оттаптывая друг другу ноги в напрасной попытке спрятаться от начавшегося ливня под одним небольшим зонтиком.

Никаких укрытий поблизости не было, а электротранспорт, естественно, вымер как вид. В сильный дождь у нас в нижнем городе всегда заливает рельсы, и трамваи скапливаются на том берегу, дожидаясь у моря погоды.

А мой мексиканский жакет с одного бока уже подмок, и я предвидела, что после просушки он станет вызывающе асимметричным.

– Дюха, тут звонил Денис, спрашивал, какого черта тебя понесло в Бурково, – доложил братец. – Вот и мне интересно – какого? Ты же обещала заниматься расследованием!

– Я им и занимаюсь, – ответила я и попыталась повернуться так, чтобы подставить дождю сухой бок. – А что ты Денису сказал?

– Правду! Сказал, что не знаю, где и зачем тебя носит, потому что только что проснулся.

– Доброе утро, Зямочка! – сунулась к трубке неизменно приветливая Трошкина.

Я пихнула ее локтем и потребовала:

– Зямка, ты должен немедленно приехать к нам! Прямо сейчас, сию же минуту, потому что новые обстоятельства нашего детективного дела категорически требуют твоего присутствия и участия. Бери машину и гони на трамвайную остановку у Парка Победы, мы тут тебя нетерпеливо ждем.

– Умно, – одобрила мою затею Трошкина и наклонилась, чтобы вылить воду из туфли.

Зяма примчался через пятнадцать минут. По всему было видно, что он страшно спешил: позавтракал наскоро, оделся небрежно и даже в зеркало перед выходом не посмотрел, иначе, наверное, стер бы с небритой физиономии кефирные усы.