Калейдоскоп

– Что тебе нужно? – прямо спросил Франц. Астрид театрально вздохнула и вся прежняя веселость мигом исчезла с ее лица, хотя в этом образе все равно было крайне сложно воспринимать ее всерьез. Как будто в его дом забралась девчонка-подросток, поклонница печально известного романа Набокова, выбравшая соседа по кварталу объектом хищных проявлений своей юной сексуальности.

Нужно было отдать должное ее умению перевоплощаться почти до неузнаваемости. И дело было даже не в частых сменах имен, фамилий или имиджа. Надевая на себя новую личность, словно какой-то предмет гардероба, Астрид обзаводилась новым набором повадок, привычек и даже мимики. Из нее бы вышла отличная актриса, и Францу временами было искренне жаль, что кинопробам и построению карьеры, которая была только удачным прикрытием, она все-таки предпочитала убийства.

– Не поверишь, но я здесь с благими намерениями, – заявила девушка, – спасать твою шкуру. Кое-кто очень хочет тебя найти. И вряд ли для дружеской беседы.

– Как мило, – хмыкнул мужчина, – но ты не думала, что я справлюсь сам?

– Я не исключала такой возможности, – призналась Астрид и взглядом указала на ряд фотографий на каминной полке, – но не хочется, чтобы пострадали невинные люди. Это твой сын?

Францу нестерпимо захотелось придушить свою гостью хотя бы только за то, что она посмела заговорить о Генри. За то, что ей хватило наглости и цинизма заявиться сюда, и теперь еще и пытаться манипулировать им посредством упоминаний его близких.

– Нет, – нехотя признался он, с неудовольствием признавая, что теперь он словно оправдывается перед ней, – это ребенок моей жены, но…

– Да брось. Злишься, что я спросила, – оборвала его Астрид, грациозно поднялась с кресла и сделала шаг навстречу мужчине, – но он интересоваться не будет. Решит, что мальчишка – такое же отродье. Он не успокоится, пока не уничтожит всех.

Франц тяжело вздохнул и попятился назад, расширяя границы своего личного пространства, в которые эта чертовка посмела вторгнуться без малейшей тени смущения. С каждым ее шагом границы эти становились все более и более эфемерными.

Она по-прежнему имела над всеми его органами чувств слишком сильную власть и до мужчины уже успел донестись приторный, но ядовитый аромат ее парфюма. Неизменный за сорок лет. Столько лиц, столько масок и один запах. Он бы посмеялся, представляя, как Астрид мечется по всем блошиным рынкам мира, чтобы добыть хоть каплю своих любимых духов, давно снятых с производства, если бы ситуация позволяла.

Он запустил руки в волосы и помассировал кожу головы, пытаясь всеми этими нехитрыми манипуляциями хоть немного унять нарастающую боль в висках.

– Я разберусь, – сухо сказал мужчина, наконец-то собравшись для этого с силами, – спасибо за заботу, но… убирайся.

Астрид недовольно цокнула языком.

– Какой же ты эгоист, дорогой, – осудила она своего собеседника и кивком головы указала на фотографии беззаботной семьи на полках, – хочешь втянуть их в этот кошмар, только потому, что тебе так удобно? Тебе на самом деле плевать на них, верно? Они – только часть картинки, которую ты себе нарисовал, в которой нет ни капли правды. Люди ведь также недолговечны как и вещи? Так что, в сущности, нет никакой разницы между твоей женой, пасынком и вот этим диваном из Икеи, – девушка со злостью пнула ни в чем не повинный предмет мебели. Язык ее тела кричал о приближающейся истерике и неясными оставались только ее причины. Астрид даже полвека спустя оставалась крайне загадочной особой. Франц невольно представил ее на кушетке в кабинете доктора Якоби.

Вы пытаетесь переложить свое чувство вины на чужие плечи?

Это связано со смертью вашего отца?

Вам нравится чувствовать себя жертвой?

Вы несчастливы и не можете допустить мысль, что кто-то может быть счастлив?

На мгновение Францу стало невыносимо жаль эту беспокойную девушку, стоящую посреди его гостиной с беспомощным и потерянным видом – совершенно чужую среди уюта и домашнего тепла, куда она вломилась прямиком из тех мрачных лабиринтов, в которые превратила свою жизнь. Он был вынужден напомнить себе, что Астрид сама, вполне осознанно, всегда выбирала путь наибольшего сопротивления.

И все же ее болотные глаза под густой челкой были почти молящими.

– Послушай… – вкрадчиво зашептала она на выдохе, – ты думал о том, что будет с ними потом? Ты готов к тому, что мальчик будет взрослеть у тебя на глазах, а жена – стареть? Готов похоронить их? Время милосердно к нам, но не к ним… и это… глупо, – она опустила густые ресницы и нежно провела костяшками пальцев по щеке Франца, – Ты ведь не сказал им, кто ты? Разве это честно?

Великолепная актриса.

Он аккуратно отвел руку девушки в сторону и покачал головой.

– Прекрати, – холодно сказал хозяин дома и указал на дверь, – уходи. Или мне выкинуть тебя отсюда за шкирку?

Астрид оскалилась как бешеная кошка и мгновенно изменилась в лице. Из ее черт исчезла вся тягучая меланхоличность, а на смену ей пришли привычная озлобленность и самоуверенность. Ее зеленые глаза недобро блеснули, а тонкие пальцы сжались в кулаки.

– Козел, – прорычала она, – я заставлю тебя.

В следующее мгновение она уже вытащила из-за спины, припрятанный за поясом шорт пистолет и нацелила его Францу в лицо. Он лишь скептически поднял брови, демонстрируя крайнее пренебрежение к устроенному девушкой представлению.

– С этого стоило начинать, – не удержался он от насмешки, – дипломатия – не твоя сильная сторона.

– Я спасаю твою чертову жизнь, – сказала Астрид, поглаживая пальцами ствол, – так что, будь, сука, добр, пойти со мной.

– С чего вдруг такое беспокойство? – нахмурился мужчина, – ты же сама давно мечтала со мной расквитаться. Даже не придется пачкать руки.

– Потому что они, – девушка взглядом указала в сторону каминной полки, – ни в чем не виноваты. А ты, тупой ублюдок, утянешь их в ад за собой.

Образ разъяренной фурии, извергающей тонны проклятий своим нежным ртом, шел Астрид куда больше драматичного заламывания рук. В этом было какое-то привычное, родное постоянство. Франц почти поверил и повелся на то, что годы и жизненный опыт сделали воинственную валькирию куда менее непримиримой в суждениях, но хоть что-то в этом мире должно было оставаться неизменным.

Воспользовавшись минутной заминкой, Франц рванулся к девушке, уклонившись от просвистевшей прямо над ухом пули, и вцепился в руку с пистолетом, пытаясь вырвать оружие. Астрид яростно зашипела и сильно ударила его по лицу, изворачиваясь, чтобы освободиться из захвата. Но их физические показатели явно были не равны, хотя незваную гостью и подпитывала полыхающая в ней ярость. В пылу борьбы, они снесли со столика вазу с цветами и перевернули кресло, о которое благополучно споткнулись и продолжили свою возню уже на полу.

– Соседи вызовут полицию, – прошипел Франц, дергая на себя пистолет, – я с удовольствием сдам тебя копам, чтобы остаток своей бесконечной жизни ты провела за решеткой.

– Ну-ну, – усмехнулась в ответ девушка, тяжело дыша, – а я скажу, что защищалась, потому что ты пытался меня изнасиловать…

– В моем же доме? – нервно рассмеялся Франц и не удержался от колкости, – с чего ты вообще взяла, что мне вообще это интересно? Твое самомнение восхищало бы, если бы не было таким жалким…