Канарейка

– Тогда чай.

– Сию минуту, господин барон.

А перед нашими глазами вовсю разворачивалось прелюбопытное действо. Асфейро уже устроился поудобней, зазвучали первые аккорды, и я ушам своим не поверила...

– Мне снился дивный сон...

– Серьёзно?!
– мы с Леоном переглянулись.

Неужели наш хит уже докатился даже сюда? С сочным басом Барагунда исполнителю было не сравниться, но всё равно очень даже неплохо. Наверное, я просто придираюсь. Слушатели зачарованно притихли, хотя, совершенно очевидно, что сей шедевр музыканту за сегодня приходилось петь далеко не в первый раз.

– Каталона!
– мои глаза полезли на лоб.

Это было нечто! Мужики, хриплыми голосами подхватывая слова, повскакивали с мест и замерли по стойке смирно. Один, видимо, самый захмелевший, замешкался, получил весомый подзатыльник от соседа и через секунду, шатаясь, уже тоже был на ногах. Глаза "певцов" горели жарким блеском, плечи навыворот, грудь колесом Обалдеть! Мы с бароном с восхищёнными улыбками наблюдали за этим спонтанным деревенским мини-хором.

Более того, следуя примеру главных исполнителей, самые патриотичные представители публики за другими столами тоже вставали с мест и подпевали.

– А вы чего расселись?
– рядом послышалось неодобрительное ворчание, - Не уважаете?

Я даже не сразу сообразила, что обращение адресовано нам. В тусклом освещении кабачка в Леоне, видимо, не признали хозяина земель. Да и вообще, думаю, никому просто в голову не могла прийти бредовая мысль, что он вообще когда-либо мог оказаться в этом месте.

Внутренне ухахатываясь и прилагая большие усилия, чтобы скрыть эмоции и не оскорбить столь возвышенных, добрых чувств окружающих людей, мы с бароном встали, и я не удержалась...

– Каталона!
– встав перед музыкантом, подхватила женскую партию гимна.

Глаза Асфейро увеличились до размеров блюдца, лицо побледнело, но пальцы настоящего профессионала продолжали перебирать струны, не давая песне остановиться.

– Вива-ат! Каталона!
– допели мы, и зал погрузился в гробовую тишину.

В зале зарождался тихий ропот.

– Ты тоже это видишь?
– взрослые мужики, как дети тёрли кулаками глаза.

Тот, которого дружбан поднимал затрещиной, даже помахал перед лицом рукой, отгоняя наваждение и явно прямо сейчас давая себе слово больше никогда не брать в рот спиртного.

– Ка... Канарейка?
– не веря в то, что произносит, робко и неуверенно спросил музыкант, - Баронесса Лира Борн?

– Да.
– честно призналась я, - И мы с бароном хотели бы с вами поговорить. Если можно, на воздухе.

– Канарейка... Это что, та самая? Барон?..
– шептался в растерянности народ, сгибаясь в почтительных поклонах, пока мы двигались к выходу.

– Это я что, самого барона?...
– ошалело прозвучал тот самый голос, что ворчал на нашу непочтительность к исполнению главной песни государства.

– Всё в порядке.
– Леон тронул плечо изрядно струхнувшего дядьки.

Как только за нами закрылась дверь, кабак взорвался бурей ликования и тостов. Чую, наше сегодняшнее внезапное появление принесёт владельцу заведения недельную выручку.

– Я не верю... Такого просто не может быть...
– Асфейро, окончательно утратив надежду уловить нить логики событий и понять, что происходит, и что его ожидает, топал за нами, как зомби.

– У меня к вам дело.

– чтобы уже прервать муки музыканта, я села на скамейку, усадила его и продолжила, - Может быть вы знаете, что здесь планируется открытие школы для одарённых детей под покровительством её величества?

– Я об этом слышал, госпожа.
– взгляд собеседника стал осмысленным и совершенно трезвым.

– В данный момент я занимаюсь поиском преподавателей.

– И вы...

– Да. Завтра к обеду жду вас в имении барона, покажете на что способны.

– Но моя...

– Репутация? Разберёмся.
– и, оставив его переваривать предложение, мы с Леоном отправились домой.

– Возьмёшь?
– спросил барон.

– Посмотрим. Если сейчас вернётся в кабак отмечать - нет. Ему с детьми работать

На следующий день к назначенному времени Асфейро надраенный, начищенный, с ясным взором без признаков похмелья с грудой музыкальных инструментов явился в поместье. Уже неплохо.

Мнение о нём поднялось в разы, когда мужчина, перебирая инструменты один за другим, продемонстрировал своё мастерство. Майя, изъявившая желание тоже присутствовать при прослушивании, одобрительно кивала головой.

Фелисити, бросив дела, заняла место в "зрительном зале" и эмоционально подбадривала народного таланта аплодисментами. За дверями зала сгуртовались горничные, сгорая от любопытства и желания хоть краем уха "прикоснуться к прекрасному" и подглядеть, что же там за действие вообще происходит.

Отложив скрипку, музыкант замер в ожидании судейского вердикта. На самом деле, всё уже было решено.

– Я вас беру.
– ответила на вопрошающий взгляд, зажигая в нём искру гордости, уверенности и достоинства, - Но при одном условии.

– Всё, что угодно, госпожа баронесса.

– Вы больше не будете постоянным клиентом того уютного кабачка, в котором мы вас нашли.

Мужчина вскочил, приложил ладонь к сердцу и молча склонил голову. Лучшей клятвы мне и не надо.

– В таком случае, обсудим детали...

Окопавшись за столом, мы с новоиспечённым педагогом углубились в деловые вопросы. Я подробно изложила суть будущего проекта и озаботила Асфейро задачей поиска других кандидатов для преподавательского состава, а также ученического.

Выяснилось, что до того, как оказаться в имении барона Волье, результатом чего стал крах успешной учительской карьеры музыканта, он работал во многих других домах. Этот самый Волье положил ему очень приличное жалованье, но условием поставил, что с момента поступления на службу, его работа с другими детьми прекращается.

– Вот же жлоб этот барон.– думала я, слушая рассказчика, -Хотел, чтобы самое лучшее было только у него.

– Не знаю, почему я согласился.
– сокрушённо качал головой Асфейро, - Наверное только из-за... Ну вы меня понимаете.

– Так это, выходит, правда?
– больше утвердительно спросила я.

– Чистая правда. Не буду врать.

– Хорошо, что не будете.
– задумалась я, соображая, как выправить ситуацию с репутацией учителя. Всё ж таки, королевская школа - не хухры-мухры.