Карл VII. Жизнь и политика
Шрифт:
И все же король был не одинок. В его Совет, помимо доминирующего Ла Тремуя, который стал Великим камергером, и Роберта Ле Масона, входили его теща королева Сицилии, канцлер Рено де Шартр, три принца крови (Иоанн, герцог Алансонский, Карл, граф Клермонский и Людовик де Бурбон, граф Вандомский), многочисленные прелаты (Филипп де Коэткис, недавно ставший архиепископом Тура, Николя Хабер, епископ Нима, Мишель Ле Бёф, епископ Лодева, Гийом де Монжуа, епископ Безье, Роберт де Рувр, епископ Се, Жан Тесте, епископ Агда, Жерар Маше, епископ Кастра, духовник короля, шотландец Джон Киркмайкл (или Жан де Сен-Мишель, как его называют французские источники), епископ Орлеана, Гийом Форестье, епископ Магелона, Юг де Комбарель, епископ Пуатье), плюс военачальники, такие как Джон Стюарт, коннетабль шотландцев, Жан де Гравиль, Великий магистр арбалетчиков, сеньоры де Гокур и д'Орваль и адмирал Луи де Кюлан.
Поскольку дипломатические контакты в то время были невозможны, Карлу VII оставалось лишь ободрять защитников Орлеана (гарнизон и горожан) и скудные роты бойцов, действовавших в близи города, и планировать контрнаступление, когда
Дворяне и буржуа Орлеана также обратились к капитулу Тулузы . Эта просьба, поддержанная воинственным Жаном де Боннеем, сенешалем Тулузы, обсуждалась 13 апреля 1429 года. Большинством голосов она была отклонена. Однако один из членов капитула предложил выделить 200 золотых мутондоров, другой — четыре или пять пудов пороха, третий — шесть пудов пороха и 3.000 стрел. Четвертый даже хотел организовать помощь исключительно на добровольной основе. Но все было напрасно, похоже, что столица Лангедока, не чувствовала для себя непосредственной опасности.
Несомненно, что в сложившихся обстоятельствах у Карла VII в военной казне уже не было средств. Изо дня в день ему приходилось прибегать к просьбам о помощи. Его финансисты, такие как Гийом Шаррье и Ренье де Булиньи, отчаянно пытались заткнуть дыры в бюджете. В акте 29 октября изданном королем в Шиноне, говорилось, что англичане подошли к Босе с большими силами, поэтому следовало "удерживать границы выше реки Луары" против врагов, которые сейчас находятся под Орлеаном, и собрать откуда это возможно конных латников, верных вассалов и других воинов. Но все это стоило дорого. Поэтому, для выдачи жалованья войскам авансом, королю пришлось занять 10.000 турских ливров у своего дорогого и верного кузена, советника и камергера, монсеньора Ла Тремуя. Эта сумма была добавлена к 11.107 золотым экю, которые тот же Ла Тремуй ранее одолжил королю на корабль для посольства в Шотландию (членом которого был Ален Шартье) и наем там армии, а также на поездку в Бурж (в июле 1428 года). В качестве гарантии возврата долга Карл VII первоначально предоставил Ла Тремую город, замок, шателению, землю и сеньорию Шинон, при условии, что доходы от этого будут использоваться для охраны замков бальяжа. Но, поскольку король уже выделил эти владения королеве, он заменил их городом, замком, шателенией, землями и сеньорией Лузиньян в обмен на, что Ла Тремуй, был обязан содержать там гарнизон из 30 латников и 20 арбалетчиков. Таким образом несчастный Буржский король вынужден был по кусочкам отчуждать земли своего домена.
Но несмотря на то, что они получали весьма скромное жалование из нерегулярно поступающих средств, защитники Орлеана, как настоящие профессионалы, проявили должное усердие. Они и не думали сдаваться, казалось бы, гораздо лучше организованному врагу. Имена военачальников и капитанов фигурируют в счетах королевского двора: Жан, бастард Орлеана, Рауль, мессир де Гокур, губернатор и капитан города, Жан де Броссе, сеньор де Сент-Север, маршал Франции, Жан де Гравиль, Великий магистр арбалетчиков Франции, Жак де Шабанн, маршал Бурбонне, Этьен де Виньоль по прозвищу Ла Ир, Потон де Сентрай, Жан де Бэй, Бозон де Фаже, бальи Монтаржи, шотландец Патрик Огилви, виконт д'Ангюс, Раймон де Вийяр, и многие другие.
После некоторого колебания после гибели Солсбери, Бедфорд решил продолжить осаду, командование было поручено Уильяму де Ла Полю, графу Саффолку, которому, из-за нехватки людей, так и не удалось полностью блокировать город. В частности, продовольствие и припасы удавалось провозить в Орлеан через восточные ворота, так как они небыли перекрыты английскими бастидами.
Сопротивление жителей Орлеана оказалось беспримерным. В королевском акте от 16 января 1430 года говорится, что они без колебаний решили снести все пригороды, где было "несколько красивых церквей и большое количество домов и других зданий", чтобы англичане не могли там обосноваться.
Несмотря на зимний сезон, Карл VII предпринял попытку перехватить конвой снабжения (более 500 повозок) направленный в осадный лагерь из Парижа и Нормандии в сопровождении сильного отряда под командованием Джона Фастольфа, великого магистра двора регента. Во главе этого предприятия встали на время покинувший Орлеан Жан, бастард Орлеанский, и, присланный королем Карл, граф Клермонский. В операции участвовали маршалы Франции Жильбер де Лафайет и Жан де Сент-Север, адмирал Луи де Кюлан, сеньор д'Орваль, Джон Стюарт, коннетабль шотландцев (только что вернувшийся из паломничества в Святую землю), а также дворяне из Оверни, Бурбонне, Пуату и Берри. Таким образом, было собрано несколько тысяч решительно настроенных бойцов. Все началось хорошо и затея почти удалась,
но французы, возможно, ставшие жертвами своего безрассудства, в результате потерпели позорное поражение. Сеньор д'Орваль и коннетабль Стюарт погибли (в одном из источников говорится о гибели более 300 сеньоров "партии Дофина"), а Карл Клермонский и Жан Орлеанский успели укрыться в Орлеане. Парижский Буржуа был не единственным, кто радовался поражению проклятых и злых арманьяков [231] . Таким был итог Битвы селедок, произошедшей 12 февраля 1429 года у деревни Рувре, на дороге между Парижем и Орлеаном.231
Journal d'un bourgeois 1881, 230–233.
Разочарование постигшее короля было глубоким, о том что он думал можно только догадываться или предполагать. Неужели он достиг дна пропасти? Какой смысл продолжать сопротивление? Разве не лучше ему было бы подумать об отказе от своего титула и претензий на трон Франции, найти надежное убежище и постараться сохранить за собой Вьеннуа? Не могли ли столь многие неудачи быть объяснены какими-то грехами, вызвавшим гнев Божий, в то время, когда, согласно одной теологической концепции, король, в радости или в горе, был един со своим народом, а народ — со своим королем? Что мог сказать Карлу об этом его духовник, теолог Жерар Маше? Несколько намеков указывают на то, что он был одним из тех, кто подтолкнул Карла VII к вере в Жанну д'Арк.
Встреча Карла VII и Жанны д'Арк: свидетели
Очень быстро обстоятельства первой аудиенции, предоставленной Карлом VII Жанне д'Арк, были окружены легендами, которые очень трудно развеять, потому что сказанное в то время сыграло огромную роль в том представлении, которое сложилось у людей. Мы знаем место (одна из комнат в замке Шинон), но не знаем ни точного дня (конец февраля 1429 года?), ни продолжительности, ни даже людей, которые действительно присутствовали на этой аудиенции.
Жанна д'Арк была допрошена об этом во время заседания суда над ней 22 февраля 1431 года. Ее версия такова: когда она прибыла в святилище Сент-Катрин-де-Фьербуа, она "послала" (письмо) своему королю, который находился в замке Шинон. Она прибыла в этот город в полдень (что подразумевает долгую утреннюю поездку, поскольку Сент-Катрин-де-Фьербуа находится в 36 километрах от Шинона), остановилась в гостинице и после обеда "отправилась к тому, кого она называла своим королем, который находился в замке". Жанна вспомнила, что, когда она вошла в комнату [232] своего упомянутого короля, она узнала его среди других по подсказке голоса свыше, который указал ей на него. И она сказала своему королю, что хочет пойти войной против англичан. Однако Жанна отказалась поведать судьям, был ли в той комнате "какой-либо свет" и видела ли она ангела над головой своего короля, что означало, что судьи собрали слухи об этом событии. Следует отметить, что, согласно протокола допроса, в тот же день, когда Жана пришла в Вокулер, "она сразу узнала Роберта де Бодрикура, хотя никогда его раньше не видела, и в этом ей помог голос свыше, который сказал ей, что это именно тот человек". Карл VII был не первым, кого Жанна опознала по подсказке этого таинственного голоса.
232
Tisset 1960–1971, I, 51.
Все представлено так, как будто Жанна д'Арк пришла по собственной инициативе и сразу узнала Карла VII на которого ей указал голос (подразумевается, что король в этот момент был не один, а анонимно и, возможно, скрыто находился среди группы из нескольких человек и в таком случае можно предположить, что на него произвело благоприятное впечатление то, что его сразу опознали, если не разоблачили).
Со своей стороны, королевская пропаганда по различным каналам распространяла другую версию встречи, например, такую, как та что содержится в письме написанном на латыни, которое Ален Шартье, занимавший должность королевского секретаря и нотариуса, направил Филиппо Марио Висконти, герцогу Милана, примерно в августе 1429 года, то есть через шесть месяцев после события. "Узнав благополучном о приезде Девы", несмотря на все опасности путешествия, король, "согласно обычая святейшего королевского Совета", объявил, что ее нельзя ни отвергнуть, ни принять, точно не узнав, кто она такая. Поэтому последовал довольно долгий допрос, в конце которого, выслушав ее ответы, он приказал допустить ее к своей персоне. Хотя допрос был публичным, он говорил с ней с глазу на глаз. "Что она сказала, никто так и не узнал. Однако было совершенно очевидно, что король, словно окрыленный надеждой, был полон недюжинного пыла" [233] . Это был лишь первый, но решающий шаг, который показал, что эту простую девушку нужно было принять во внимание, а не отвергать как сумасшедшую, шпионку или интриганку [234] .
233
Chartier 1979, 326–331.
234
Жак Желю, в то время архиепископ Амбрёна, опасаясь покушения, даже посоветовал королю не оставаться с ней наедине.