Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Карл VII. Жизнь и политика
Шрифт:

Прекрасная Агнесса

Здесь возникает проблема, которая так волновала историков XIX века, о роли "красавицы Агнессы": оказала ли она реальное и положительное влияние на своего любовника, побудив его к действию, или он пробудился от своего бездействия еще до того, как было засвидетельствовано ее присутствие в его постели? Была ли она украшением его двора (как маркиза де Помпадур во времена Людовика XV) или же она создала дурную славу "христианнейшему королю"? В одном документе 1445 года Агнессе было дано прозвище Helyos (Солнце), но подразумевает ли это, что она дала Карлу VII несколько лет тепла и света? [449] Историк должен противостоять укоренившемуся мнению, что присутствие свободной женщины, сочетающей в себе обаяние с остроумием и молодостью, осуждаемой женоненавистниками и фанатиками, может быть полезным только для зрелого, лишенного энергии и даже временами подавленного мужчины. Письменные и другие источники, касающиеся Агнессы, довольно скудны: несколько писем, фрагменты счетов, обрывки административных документов, краткие рассказы хронистов, анекдоты, достоверность которых вызывает сильные сомнения, а также по крайней мере один рисунок художника Жана Фуке (и, возможно, картина [450] ), что само по себе является подлинным свидетельством ее недоброй славы. Глядя на этот рисунок, мы можем сказать, что критерии женской красоты за время прошедшее с XV века существенно изменились, хотя это дело вкуса. Но несомненно то, что в свое время она слыла очень красивой женщиной и даже самой красивой в королевстве, если не в мире. Два видевших ее хрониста, один относившийся к ней довольно благосклонно (Оливье де Ла Марш), а другой откровенно враждебно (Жорж Шатлен), говорят об этом в один голос. В любом случае, факт остается фактом: Карл VII был глубоко влюблен в Агнессу, "очарован" и даже "обескуражен" ей. У него от Агнессы было четыре дочери, из которых

три переживших младенческий возраст были выданы замуж за аристократов [451] . Возможно, потому что король хотел, чтобы она принадлежала только ему (но удалось ли это ему?), она осталась незамужней, тогда как обычно любовницы принцев выходили замуж, хотя бы для приличия. Агнесса (Аньес) подписывала свои письма, без каких-либо титулов. Вероятно, она родилась в 1422 году в семье пикардийских дворян Соре (отсюда женский вариант фамилии Сорель) и именно поэтому ее называли демуазель. В 1444 году она была принята ко двору Изабеллы Лотарингской, первой жены короля Рене. Когда Изабелла прибыла ко двору Карла VII, вполне вероятно, что Агнесса королю сразу понравилась и он представил ее ко двору королевы, Марии Анжуйской, которая не смогла отказать мужу. В принципе, похоже, что Агнесса так и оставалась придворной дамой королевы, хотя по факту ей не служила. Оливье де Ла Марш вводит ее в свое повествование в 1445 году, во время переговоров в Шалоне между Карлом VII и Изабеллой Португальской. По словам хрониста, Изабелла тогда посочувствовала Марии Анжуйской как обделенной вниманием мужа женщине.

449

Escouchy 1863–1864, III, 320.

450

Существует гипотеза, что Этьен Шевалье, один из крупнейших финансистов царствования, а также человек обладавший тонким художественным вкусом, который, возможно, был в Агнессу влюблен, осмелился заказать ее изображение ее в виде Богородицы с Младенцем на знаменитом диптихе в Мелёне.

451

Но сына не было, что исключало проблему королевского бастарда.

Постепенно Агнесса стала получать от короля в дар земельные владения и недвижимое имущество. Первым приобретением, еще в 1444 году, стал замок Ботэ-сюр-Марн (недалеко от Венсенского замка, где когда-то умер Карл V), который долгое время считался "самым красивым, удобным и лучшим замком во всем Иль-де-Франс" [452] . Затем последовали шателения Роксерьер (в Тулузене), город, замок и сеньория Иссудён (в Берри) и даже город и замок Вернон, который был отвоеван у англичан 28 августа 1449 года. К недвижимому имуществу были добавлены драгоценности: три душеприказчика Агнессы, Жак Кёр, с которым она вела дела, как и многие другие придворные, мэтр Роберт Пуатевин, известный врач, который лечил Маргариту Шотландскую и служил при дворе королевы, и мэтр Этьен Шевалье, были вынуждены в декабре 1450 года, через десять месяцев после ее смерти, продать королю "некоторые драгоценности и кольца", принадлежавшие ей, за сумму 20.600 экю. В то время в распоряжении короля такой суммы не было, поэтому он предоставил в качестве эквивалента оплаты доходы от соляных складов в Лангедоке [453] . Положение королевской фаворитки не преминуло сказаться и на членах ее семьи, так один из братьев Агнессы, Жан Соре, стал Великим ловчим Франции, а один из ее родственников стал аббатом Сен-Крепен-де-Суассон, затем епископом Нима и, наконец, епископом Шалона. Ее мать, Екатерина де Миньеле, смогла купить конфискованную у Жака Кёра сеньорию Сен-Жеран-де-Во в Бурбонне за 3.000 экю. Перед смертью, проживая в доме близ аббатства Жюмьеж, 9 февраля 1450 года, Агнесса умоляя о заступничестве Святую Марию Магдалину, "великую грешницу", к которой, что примечательно, она испытывала настоящую преданность, составила завещание, о котором сохранились лишь фрагментарные сведения в иных документах, позволяющие все же оценить размеры ее состояния. Ее благотворительность, благочестие и покаяние принесли пользу бедным, а также многим религиозным учреждениям. Не маловажно, что Агнесса имела право на великолепную гробницу в коллегиальной церкви Сен-Ур в Лоше, со следующей надписью: "Благородная демуазель Аньес Сюрель при жизни была дамой де Бо, де Роксерьер, де Иссудён и де Вернон-сюр-Сен, милостивой ко всем людям, щедро жертвовавшей Церкви и беднякам и умершей в девятый день февраля в год благодати M CCCC XLIX [454] . Молитесь Богу за ее душу. Аминь". Что касается ее сердца, то оно было захоронено в аббатстве Жюмьеж. Сильно опечаленный потерей Агнессы, Карл VII, внимательно следил за тем, чтобы его фаворитке были оказаны все посмертные почести. Он также попросил поэта Жака Миле сочинить в ее память эпитафию на латыни.

452

Но был ли он тогда в таком хорошем состоянии?

453

Эквивалентом субсидий стал налог с фиксированной суммой, раз и навсегда заменивший налоги, взимаемые с каждой сделки.

454

На самом деле, 1450 год. Смена года, согласно "французского стиля", произошла в день Пасхи, подвижного праздника, который может выпадать на какой-либо день в период с 22 марта по 25 апреля.

Современников поражало то, что эта интимная связь была выставлена напоказ, а Агнесса стала известна как королевская наложница. Пий II в своих Комментариях (Commentaires) говорит, что она была рядом с королем повсюду: за столом, в постели и даже в Совете (что вряд ли достоверно). Тот же автор добавляет, что, когда Карла VII упрекнули в неподобающем поведении, он ответил, что она играет при нем роль шута, развлекая и отвлекала его от дурных мыслей. Многие при дворе роптали, что эта фаворитка, помимо греха прелюбодейства, обходилась казне очень дорого и вела себя как принцесса. Когда в апреле 1448 года она отправилась в Париж, чтобы совершить паломничество к святилищу Святой Женевьевы и заодно посетить свой "Замок красоты", она была оскорблена тем, что жители столицы не приняли ее с почестями, приличествующими ее статусу, и назвала парижан наглецами и негодяями. Парижский Буржуа, передающий эту историю (надо сказать, что он не испытывал к Карлу VII ни симпатии, ни почтения), пользуясь случаем, помянул царицу Вавилона Халдейского, Семирамиду, которая, переспав со своим сыном, решила оправдать свой поступок, издав указ, разрешающий любому совокупляться со своей матерью, сестрой или дочерью. Короче говоря, в силу пословицы Свита короля внимательно следит за ним (Selon signeur, mesnie duyte), поведение короля и Агнессы было очень дурным примером: "Когда государь и его дама публично совершают великие грехи, его подданные тоже начинают грешить" [455] . Процитируем стихи из Воспоминаний о чудесах нашего времени (Recollection des merveilles advenues en notre temps) Жоржа Шатлена: "Я видел, как по Франции расходились, / Презрительные насмешки, / Корень и основа, / Всех оскорблений, / Грешной гордыни / И похоти / Женщины, творившей зло, / Ради своей выгоды" [456] . Гордость и похоть, вот те слова пришедшие на ум поэту, чтобы описать Агнессу Сорель.

455

Journal d'un bourgeois 1881, 387–388.

456

Chastellain, VII, 190.

Так что же было позитивного в ее присутствии рядом с королем? Агнессе приписывают поддержку Пьера де Брезе, деятельность которого во время царствования Карла VII оценивается историками положительно. Дело в том, что находясь на смертном одре она призвала к себе Брезе, одновременно с Гийомом Гуфье, который сопровождал ее во время визита в Париж 1448 году. А в 1446 году, как мы увидим ниже, Дофин относился к Брезе, и Агнессе с одинаковой ненавистью. Оливье де Ла Марш считал, что она обрела слишком большую власть и оттеснила от "короля его верных советников и благородных соратников, которым король с тех пор не оказывал должного внимания" [457] . Жаль, что автор не назвал ни одного из них по имени: возможно, это был просто вопрос продвижения того или иного ее протеже. В Жувенеле (Le Jouvencel) Жана де Бюэя есть сцена, где "лилейная красавица", окруженная стайкой хорошеньких девушек, побуждает Карла VII к борьбе с врагом: "Веди нас на войну, ты и твои соратники покроете себя славой [...]. Великие короли должны свершать великие дела" [458] . Действительно ли эта сцена, которая звучит как нечто из придворного романа, имела место? И когда? Бездоказательно считается, что это произошло летом 1449 года, до принятия решения о разрыве перемирия с Англией в одностороннем порядке. Этого нельзя исключать, однако очевидно, что это тщательно продуманное решение было принято единогласно на заседании Большого Совета в Лез-Рош-Траншелон. "Прекрасная Агнесса", очевидно, на нем не присутствовала, но могла действовать за кулисами.

457

La Marche 1883–1887, II, 55.

458

Bueil 1887–1889, II, 137.

Самое очевидное, что поразительно эффектное, "триумфальное" восхождение Агнессы Сорель было делом рук короля, обуянного пламенем "безумной плотской страсти". Но он мог бы вести себя более осмотрительно. Ведь именно статус,

который он дал Агнессе, поразил и шокировал большую часть общества (добропорядочных буржуа, простой народ, духовенство). Она слишком дорого обходилась казне, не говоря уже о ее нарядах, которые были слишком нескромными. Поэтому даже приверженцы Карла VII, такие как Марциал Овернский, воздерживались от высказываний на эту тему. Что касается королевского историографа Жана Шартье, то он решил, по случаю ее смерти, посвятить Агнессе целое произведение. Поскольку ее обвиняли в том, что она жила с королем в греховной связи, Шартье провел собственное дознание, чтобы выяснить правду. После допроса, под присягой, дворян, врачей и других королевских слуг, он пришел к выводу, что если у короля и Агнессы и было соитие, то это произошло до 1444 года, когда она была еще придворной дамой герцогини Лотарингской. Подарки, которые она получала, были результатом благосклонности королевы. И наконец, согласно показаний духовника Агнессы, доктора богословия, монаха-августинца, магистра Дени Лапостола, который окормлял ее в течение долгого времени, он удостоверяет ее благочестие. Что это, наивность Жана Шартье? Возможно, но также и попытка обелить поведение короля [459] . Но действительно ли это было необходимо на данном этапе царствования?

459

Chartier 1858, II, 181–186.

Король и Дофин: конфликт поколений

Более важное политическое значение имело значительное ухудшение отношений между королем и Дофином в 1446 году.

Можно было предположить, что реформа армии и заключение перемирия с Англией укрепит позиции королевской власти, ведь уже в 1445 году жители Меца добавили к имени Карла VII прозвище Победоносный. Но на самом деле, король продолжал оставаться бездеятельным. Его практика управления страной, заключавшаяся в том, что он делегировал большую часть своих полномочий "главному министру", побуждала окружающих стремиться вытеснить этого назначенца, даже не думая о последствиях. Тут сразу вспоминается пара Людовик XIII - Ришелье и окружавшие их заговоры, хотя существуют и многие другие примеры.

Словом, интриги при дворе продолжались, что могло в перспективе привести к кровавым раздорам. Вопрос о месте Дофина в управлении государством оставался открытым. Людовик не был лишен ни таланта, ни амбиций. Он отличился под Дьеппом в 1443 году, в походе против графа д'Арманьяка в 1444 году и, в меньшей степени, в войне со швейцарцами в 1444–45 годах. И его заслуги, королем не были забыты. Но режим соправления отца и сына был немыслим. В течение 1446 года Дофин, хотя и не обладая достаточной военной силой (он имел всего лишь отряд телохранителей, состоящий в основном из арбалетчиков), пытался привлечь к себе с помощью союзов, основанных лишь на клятвах, ряд принцев и знатных сеньоров. Целью этих заговоров было изолировать короля, нейтрализовав его шотландскую гвардию, или даже поместить его (например, в башню замка Шинон) под охрану 300 или 400 человек стражи, а затем избавиться от Пьера де Брезе, при необходимости умертвив. В заговоре участвовал Жан де Бюэй, который в то время был очень близок к Дофина, но Антуан де Шабанн, граф де Даммартен, испугавшись, отказался. Заговор, если он вообще существовал, был раскрыт в сентябре 1446 года. Король был вынужден отреагировать и разрешил своему сыну отправиться в Дофине, но на ограниченное время. Это было дисциплинарным наказанием, а не изгнанием. Уже давно было принято, что Дофине управляли не сменявшие друг друга Дофины, а губернаторы, назначенные королем. Людовик же, прибывший в Дофине в начале 1447 года, через несколько дней после рождения своего младшего брата Карла (26 декабря 1446 года) [460] , считал себя сувереном территориального княжества, причем весьма немаленького, которым он мог управлять по своему усмотрению, что и делал в течение почти десяти лет, вплоть до своего поспешного бегства в августе 1456 года. В результате Карл VII больше не мог рассчитывать на эту провинцию ни в финансовом, ни в военном отношении. К тому же король лишился человека, который, в силу своего статуса и способностей, мог бы оказать ему неоценимую услугу в то время, когда восстановление королевства было далеко не завершено, но все еще предполагалось.

460

Его крестными родителями были Карл, граф дю Мэн, имевший в то время большое влияние, граф де Лаваль и граф д'Эврё, Жан Стюарт, лорд Обиньи, шотландец. Его крестными матерями были жена Жана Стюарта и леди Ла-Рош-Гюйон. Крестил Роберт де Рувр, тогдашний епископ Магелона… Stein 1919, 1–2.

Не исключено, что враждебность Дофина была направлена и против "Прекрасной Агнессы". Отвергла ли она его ухаживания, хотел ли он защитить честь своей матери королевы, считал ли он, что она связана с Пьером де Брезе? Обо всем этом ходило много слухов. Один из них был пересказан Пием II, утверждавшим, что Дофин угрожал любовнице отца мечом, которая смогла избежать опасности лишь укрывшись в спальне короля. Более того, согласно Мартинианской хронике, Дофин "несколько раз прилюдно порицал своего отца из-за греховной связи с Агнессой" [461] . Это подтверждает и Элеонора де Пуатье в своем сочинении о жизни при дворе: "Я видела, как король Франции [Людовик XI] был наказан своим отцом, королем Карлом, за какие-то раздоры, причиной которых, как говорили, была прекрасная Агнесса" [462] .

461

Cronique martiniane 1906, 97.

462

Poitiers, 1998, 94.

Завершение раскола антипапы Феликса V

Как и другие страны и народы латинского христианства, король Франции, его подданные и его так называемая Галликанская Церковь, утвержденная Прагматической санкцией, были затронуты новым церковным расколом. 24 января 1438 года участники Базельского Собора, претендовавшие на всю полноту власти в Церкви, решили отстранить от нее Папу Евгения IV и даже низложить его (25 июня). Поэтому необходимо было избрать нового понтифика, что являлось довольно сложной процедурой, поскольку на Соборе теперь присутствовал только один кардинал, Луи Алеман, архиепископ Арля, который стал его председателем. Тем не менее, была создана коллегия выборщиков, в которую, помимо Алемана, вошли 32 сановника, большинство из которых принадлежали к "французской нации", состоящей из епископов, аббатов и магистров богословия. Среди последних был и Тома де Курсель. Результат выборов, прошедших 5 ноября 1439 года, был довольно неожиданным: новым Папой стал Амадей VIII, герцог Савойский, который уже пять лет как отошел от дел, передав власть своему старшему сыну Людовику. Амадей был известен своим благочестием, хотя и был простым монахом Рипальского аббатства под Тононом, на берегу Женевского озера. Там он основал рыцарский Орден Святого Маврикия, члены которого стремились следовать по пути праведности. Будучи избранным Папой, Амадей 17 декабря принял имя Феликс V, был коронован в Базеле 24 июля 1440 года и, как мог, на следующий день, отслужил свою первую мессу. Цель его избрания заключалась в том, что, будучи родственником различных королевских и княжеских семей, он сможет расширить сферу влияния Базельского Собора. Так возник новый церковный раскол, масштабы и продолжительность которого невозможно было предугадать.

Карл VII, после некоторых колебаний, сохранил свое послушание Евгению IV, поскольку в то время уже не испытывал доверия к Базельскому Собору, который он назвал "говорильней", и потерял интерес к выдвинутым на нем идеям, хотя Прагматическая санкция была ими буквально пропитана. Его предпочтение папской монархии дополняло его недоверие к Генеральным Штатам. Пьер де Версай, епископ Мо, зашел еще дальше, написав в своем трактате: "Управление Церковью было задумано Христом как монархия" (Regimen Ecclesiae a Christo fuit ordinatum monarchicum). И неважно, что эта формулировка с точки зрения истории и богословия была весьма спорной.

Несмотря на все приложенные усилия, Феликс V испытал несколько неудач. В частности, он не смог назначить новых французских кардиналов. Духовник короля Жерар Маше, отказался от такого сомнительного предложения, как и Филипп де Коэткис, архиепископ Тура, и Амеде де Таларю, архиепископ Лиона. 23 февраля 1447 года умер Папа Евгений IV. 6 марта его сменил Томмазо Парентучелли, бывший некогда секретарем кардинала Альбергати, и принявшим имя Николай V. Новый Папа был гуманистом, покровителем искусств и более гибким политиком, чем его резкий предшественник. В августе 1447 года в Лионе состоялась международная конференция, на которой председательствовал Жак Жувенель, архиепископ Реймса, а Тома де Курсель представлял интересы короля Франции. 12 декабря Николай V издал буллу, которой конфисковал владения Амадея VIII и передавал их Карлу VII и его сыну. В то же время он возложил на короля задачу покончить с церковным расколом. Через год, в июле 1448 года, большое французское посольство отправилось в Рим. Среди послов были Жак Жувенель, маршал де Лафайет, Жак Кёр [463] и конечно же Тома де Курсель. "Не было человека, который когда-либо видел, чтобы посольство въезжало в Рим с таким великолепием" [464] . Николай V приветствовал французов по-отечески. В своем письме он ободрял Карла VII: "Пусть Ваше Величество упорствует в своем святом начинании, пока не увидит восстановление единства в Церкви Божьей. Продолжайте так же верно охранять и защищать Апостольский Престол, который Ваши предки всегда почитали и поддерживали прежде всех других государей, справедливо заслужив таким образом титул христианнейших королей". Феликс V был вынужден отречься от престола 7 апреля 1449 года, но в качестве утешения получил кардинальскую шапку. То, что осталось от Базельского Собора (около ста делегатов), переехало в Лозанну и единогласно избрало Папой Николая V (таким образом, он стал дважды избранным). Антипапа Феликс скончался в Женеве 7 января 1451 года.

463

Возможно, чтобы финансировать посольство, ему пришлось раскошелиться.

464

Valois 1909, II, 341.

Поделиться с друзьями: