Карт-Бланш для Синей Бороды

Договор. Он должен был начать с него, а не с кольца.

Ален взбежал по ступеням на третий этаж, намеренно не спустившись к Милисент. Пусть отдыхает, ужинает — все, как просила Бланш. А через час он скажет Милли, что никакого развода не будет.

Войдя в свою спальню, граф открыл потайной замок сундука, где хранил важные документы.

Где этот проклятый договор? А, вот он, завалился в самый угол.

Развернув пергамент, Ален еще раз перечитал ровные строки. Подпись Бланш стояла внизу, справа, и он погладил ее имя кончиками пальцев. Она столько сделала для него, для Гюнебрет, для всех в Конморе — а он не догадался исполнить для нее такую малость. Да еще и рассердился, когда сам был неправ со всех сторон.

Ален честно выждал час, вышагивая по комнате туда-сюда, а потом спустился к гостевым комнатам. Не составило труда угадать, где поселилась Милисент. Из одной спальни вышла Барбетта — красная, как вареный рак, а следом послышался недовольный голосок Милли. Опять она недовольна слугами. Милли всегда всем недовольна.

Поклонившись графу, Барбетта почти бегом направилась к лестнице, но Ален остановил служанку.

— Что требует леди на сей раз? — спросил он.

— Она требует сушеных абрикосов к вину, — ответила Барбетта, даже не пытаясь скрыть недовольства. — Не знаю, остались ли у нас сушеные абрикосы. Надо спросить у миледи…

— Не тревожь графиню по пустякам, — тут же велел Ален. — И абрикосы не ищи. Проследи, чтобы нас не беспокоили в ближайшее время, хочу поговорить с гостьей.

Лицо у Барбетты стало совершенно каменным.

— Надеюсь, милорд поступает правильно, — сказала она.

— Не волнуйся, я знаю, что делаю, — ответил Ален, хотя раньше ответил бы, что слугам надо помалкивать и держаться ближе к кухне.

Он открыл двери комнаты не постучав.

Милисент сидела в кресле, живописно рассыпав золотые кудри по плечам. В одной руке у нее был бокал, а в другой — изящный серебряный кувшин с узким изогнутым носиком. Она только что налила себе вина.

— Добрый вечер, Ален, — сказала она с ласковой улыбкой и поставила кувшин на столик. — Хочешь выпить?

— Обойдусь, — Ален прошел на середину комнаты и остановился, заложив руки за спину и перекатываясь с пятки на носок. — Зачем приехала? Мы же договорились, что этот год не будем встречаться.

— Я соскучилась, — Милисент пригубила вино, глядя на Алена поверх бокала. — К тому же, при нашей последней встрече ты был…не очень любезен. Поэтому я посчитала, что надо поговорить.

— Ты права, надо поговорить, — Ален развернул пергамент, показывая его Милисент.

— О! Какой ты предусмотрительный! — она легко вскочила и подошла ближе, рассматривая заветный документ. — Ты такой умный, Ален, обо всем позаботился заранее. Вдруг бы эта девица не захотела разводиться с тобой? Я поговорила с ней четверть часа, не больше, но она мне все уши прожужжала о деньгах и усилиях, которые ей пришлось потратить на замок. Наверное, намекала, что надо наградить ее за это. По-моему, ее больше ничего не интересует, кроме денег. Будь осторожен с ней, как бы она не начала подворовывать…

Ален только скрипнул зубами, слушая эти ядовитые речи. Но он пришел сюда не для того, чтобы спорить с настырной бабой. Подойдя к письменному столу, он разложил на нем пергамент, достал кинжал и в два счета изрезал договор на ленточки.

Милисент вскрикнула, подбегая и расплескивая вино:

— Что ты делаешь?! Ты сошел с ума?!

— Да нет, только в ум пришел, — сказал Ален, смахивая клочки на пол. — Развода не будет.

— Не будет? — она побледнела, отступила на шаг и посмотрела на него, прищурясь.

— Как это понимать?

— Я передумал. У меня есть жена — Бланш, и другой мне не надо.

Она поставила бокал на стол, на мгновение опустила ресницы, и лицо ее приняло страдальческое выражение.

— А как же я, милый? — спросила она, вскидывая на него прозрачные, в слезах, глаза.

Сколько раз она проделывала с ним этот трюк — и вспомнить было невозможно. Но сегодня уловка не подействовала. Неужели, это чары Бланш охраняли его? Ален загнал кинжал в ножны и сказал:

— Мне жаль, как я поступил с тобой. Но так будет лучше для всех.

— Для всех? Для кого? — голос ее зазвенел. — Для тебя и этой девочки? Ален! Да она тебе в дочери годится!

— Ты ненамного ее старше.

— Но сам король приказал тебе! Я пожалуюсь его величеству!

— Да хоть Господу Богу.

Она скользнула как тень, становясь между ним и выходом:

— Вот как ты заговорил? Но ты обещал жениться на мне…

— Получишь отступные, — бросил он. — Переночуешь здесь сегодня, а утром — уезжай. Не делай хуже, Милли. Я все решил.

— Как — решил? После того, как ты поступил со мной, ты взял — и решил?

— Я уже просил за это прощения.

— Ты считаешь, что за это достаточно попросить прощения?!

Разговор начал надоедать Алену.

— Сколько ты хочешь? — спросил он напрямик.

— Я хочу тебя, — сказала она с надрывом.

— Милли, не надо лгать.

— Лгать?! Ты считаешь, что я…

— Тебе не нужен я, тебе нужны мои деньги. Сколько ты хочешь за то, чтобы навсегда исчезнуть из моей жизни? Драгоценными камнями, золотом — только скажи и я заплачу.

— Ей ты обещал деревню!

— Хочешь деревню? Дам тебе деревню.

— Хочу втрижды больше, чем ты обещал ей.

— Я рад, что ты заговорила по-деловому, — он похлопал ее по плечу и убрал с дороги, заставив отойти на шаг в сторону. — Я завтра же отправлю к тебе поверенного, и ты получишь втрижды больше, чем я обещал Бланш.

Он был уже возле порога, когда голос Милисент остановил его:

— Что же в ней такого, Ален? Как получилось, что она вас так очаровала?

Граф медленно оглянулся.

Милисент стояла, сжимая кулаки, и плакала по-настоящему. Слезы так и катились по щекам.

— Ведь я красивее ее. За что же ты возненавидел меня?

Ален покачал головой. Он не хотел бы обсуждать Бланш с Милисент, но непритворные слезы смягчили сердце:

— Не держи на меня зла, Милли. Я нехорошо обошелся с тобой, и сейчас опять обхожусь нехорошо. Но это не ненависть. Я даже благодарен тебе за это лицедейство с браком на год — ведь иначе я никогда бы не встретил Бланш. И не узнал, что такое любовь, что такое счастье.