Картонный попаданец

– Кончай!
– вдруг влезла в разговор Ариель.
– Пацанчик прав, только время теряем. Подожжем тварину и делов-то!

– Э! Фраера! Не надо меня жечь, я вообще-то травоядное, - раздался голос из-под панциря.

Сергей раскрыл рот. Но через секунду закрыл, чтобы дождь в рот не попадал. Неизвестно, что тут с неба падает.

Тут уже нечему удивляться.

– Давай, это, обратно мотай, - бурчало создание из раковины, - мотай-мотай изоленту! Сматывай! Не сидеть же мне тут вечно! Замуровали, волки позорные!

– Вечер в хату!
– буркнул вдруг тот самый Дин Винчестер.

– Часик в сладость!
– радостно буркнул слизень.

– Чифир в сладость!

– Ногам - ходу!
– не унималось существо.

– Голове - приходу!
– не унимался тот самый Дин Винчестер.

– Вечную удачу!

– Пять тузов на сдачу!
– радостно закончил тот самый Дин и победно выставил пятерню перед собой.

Из щели вытянулся один рог и коснулся теплой картонной руки.

– Выползай тогда, говори, кто, что, откуда и куда! Быстро!
– топнул копытцем по мокрой луже Поляк и схватился руками за створки раковины.

Йеша, что еще минуту назад был страшным и сильным зверем, сейчас просто сидел верхом на раковине и жалобно пищал. Никто на него не обращал внимания, а слезть самостоятельно он боялся, дрожал и плакал.

– Ша!
– фыркнуло из отверстия существо.
– Больно!

– Не шакай мне тут! Вылезай!
– разошелся не на шутку, а на правду, Поляшка. Ноздри надул, хвост - стрелой, грива красиво лоснится по мокрому телу, короткие ноги почти по самое пузо замазаны грязью и глиняной жижей, но сапог у коня не было, штанов не носил, галоши не признавал, ибо жмут. Так вот и стоял, руки - в боки, когда створка со скрипом отошла, и на темные свет выбрался крохотный слизняк в странном балахоне и ночной шапке. На шее у него висели бусы-четки с деревянным крестом.

– Ты чего так вырядился?
– удивилась Ариель.
– Еще бы халат напялил.

– Мадама, не борзей. Не голышом же тут перед вами скакать! Я ж тебе не фраер малосольный, чтобы телесами сверкать. Я ж тебе...

– Не по масти стелешь, - осмотрев с ног до головы вновь прибывшего, деловито перебил моллюска наш бравый рысак.
– Феню кончай! Говорить только по-русски! Как Пушкин завещал!

– Алесандр Сергеич?
– просвистело существо.

– Он самый.

– Ради него можно!
– выпятил вперед грудь слизняк.
– Хороший мужик, правильный.

– Зубы нами не заговаривай, - снова перебил его Поляшка.
– Как звать?

– Даламбер!

– Как того великого математика?

– Как его, ага. Можно коротко - Гриша.

– При чем тут Гриша?
– рядом с Полей возник Сима.
– Связи не улавливаю совсем. Что-то твое короткое имя не совпадает с полным.

– А кто сказал, что должно совпадать, пацанчик дорогой мой?

– За пацанчика ответишь!
– завелся Сима.
– Я уже небо вовсю бороздил, когда ты только из своей будки выбираться наружу стал! Нашел он пацанчика!

– Не кипишуй, дедуля, не кипишуй!

– Вокруг шум. Пусть. Так, не кипишуй! Все ништяк, вокруг шум!
– запел вдруг тот самый Дин Винчестер.

– Заткнись, а? Сколько можно-то?

– Какие-то типы качают головой в ритм. С таким видом, мол, узнали себя они там, - только и пропел напоследок тот самый Дин и заткнулся. Стало тихо-тихо. Слышно только, как грохоча, громко барабаня по мокрому песку тяжелыми, просто громадными каплями, близится грозовой фронт, волоча за собой одеяло из холодных, мерзлых капель, лупящих пуще града.

– А красавчик хорош, - подмигнул тому самому Дину новый знакомый из раковины.

– Что тебе от нас нужно, Гриша?
– взял быка за рога Поль.

– Какого сюда притащил свой кокон?

– Зачем оскорбляешь, да? Я тебя обидел чем? Пальцем не тронул!

– У тебя пальцев нету!
– издалека тявкнула Ариель.

– Ты же сам из ракетницы в меня пальнул! Звали, я пришел!

– Тебя никто не звал! Мы случайно выстрелили. И это, - Поль поднял тот самый пистолет-ракетницу, - это не ракетница! Гляди. Пистолет это.

И стоило Полю протянуть пистолет в сторону слизня-улитки по имени Гриша, пистолет выскользнул из мокрых копыт и камнем рухнул обратно в лужу. И пистолет бы приземлился в лужу вновь, если бы не необыкновенно резкий Гриша. Один рог на его голове-туловище кнутом выстрелил в темноте и успел поймать оружие через мгновение. И следом за тем, как выстрелил отросток, выстрелило и само оружие.

Бахнуло, трахнуло, вспышка осветила всю честную компанию.

Кто-то вскрикнул, свистнула пуля, кислый порох облачком окутал ребят, коня, пилота, картонку, улитку и нашего бедного Серегу. Не окутал только красавицу Ариель, ибо дама отошла до ветру, да мелкого зверька Йешу, что сидел всех выше.

– Убили, - прошептал вдруг тот самый Йеша, что сидел выше всех.
– Убили.

Поляк, раскрыв рот от испуга, повернул голову назад. Судя по выражению лица на лошадиной морде, он и подумать боялся о том, кого же убили и куда угодила шальная пуля. Но, взяв себя в копыта, он повернулся. Как раз туда, где стояли Серега и тот самый Дин Винчестер, он и повернулся, да. Ариель уже успела прибежать, натягивая на ходу рейтузы, мелкий Йешка спрыгнул с крутой раковины-панциря, а пилот Сима просто схватился за голову, взъерошив мокрые волосы.

Поль рухнул на колени. Ведь в луже, в грязной пузырящейся жиже, раскинув безжизненно руки-ноги в разные стороны, лежали Сергей и тот самый Дин Винчестер - сверху. И самой страшной в этой человеческой пирамиде из человека и картонки была дыра от пули в груди последней. Дыра навылет. Черная, обожженная с краев дыра, которая, как все уже заметили, при всем старании не принесла бы никаких проблем тому самому Дину Винчестеру. Ибо сделан тот самый Дин был из картона. А вот Сергей был сделан из мяса.

Картонку скинули с пинка, Сергей лежал в луже без сознания, раскинув руки в разные стороны. И плевать, что рук было всего две, а сторон - много больше, чем две, не суть. Не будем вдаваться в подробности, чтобы не погрязнуть, как ребята погрязли в грязи, в описаниях и картинах серого неба Аустерлица. Будем считать, что Сергей раскидался по сторонам.

Без сознания, с перекошенными очками на кривом носу, Сергей лежал на спине, почти по уши сгинув в пузырящейся грязной жиже. Сергей походил на старый, дырявый надувной матрас, что прибило приливом к другому берегу и сейчас поласкает о камни и коряги дикого пляжа. Его мотает, швыряет из стороны в сторону, а вот сейчас, именно в эту минуту, когда небо в очередной раз разверзлось страшным воем, матрас зацепился за острый камень, что не успело еще облизать море, и начал рваться, медленно распускаться при каждом ударе пенной волны. А позже, когда от матраса останутся лоскуты и пимпочка, в которую русский человек вдувает всю мощь и силу отечественного перегара, море успокоится, море бросит терзать эту серую резинку, выбьет воздух из всех щелей и дыр, засыпав песком и водорослями на одиноком побережье. Там-то матрас и кончится.