Кай из рода красных драконов 4

Нет, он точно затеял недоброе и творит злую магию, чтобы напасть на Шудура! А эти горы не дают никакого магического зрения, чтобы раскрыть козни мерзавца!

Кто же так сильно противится магии? Местные шаманы? Всё это жалкое старичье, кивающее на Тенгри?

Надо бы заняться, да вырезать всех и сжечь их унылые аилы. Но ведь это снова придётся таскать немолодое уже тело по горам…

Шудур развернул жирный чёрный камень-глаз и положил рядом с чашей с водой.

Это было последнее средство, самое сильное: прозреть будущее глазами демона. Но оно требовало человеческой жертвы.

Колдун задумался: послать слугу за очередным заложником? Или скормить демону самого слугу, надоел!

Он бросил рассеянный взгляд в воду, и вдруг перед его внутренним взором возникли сразу два меча! Один из младших мечей, кажется, он принадлежал кому-то из людей Айнура, и меч Камая! Самый ценный из тех, что были у красных драконов!

Мечи были близко, совсем близко! Казалось — протяни руку…

Шудур так и подскочил с мягкой кошмы.

Где же они? Нишай привёз? Он, верно, держал их в сундуке, опечатанном магией, а ночью решился достать и полюбоваться?

Беспечный мальчишка! Великий Шудур никогда не спит!

Да сколько уже можно терпеть непочтение Нишая! Шудур сам к нему явится! Сейчас же! Он пристыдит мерзавца и потребует отдать мечи! Иначе!..

Что он сделает с Нишаем, главный колдун додумывал уже на ходу.

Он накинул плащ — выглядел Шудур необыкновенно молодо, но старые кости всё равно ломило по вечерам. И решительно вышел из юрты.

И тут же где-то рядом раздались крики ужаса.

— Господин! — один из младших колдунов, что сторожили по ночам саха, бежал к нему, катая в руках молнию. — Там горные демоны — алмысы! — орал он. — Они напали на нас!

— Какие алмысы? — обозлился Шудур. — Очнись, идиот! Алмысы — демонические бабы!.. Никаких горных демонов не бывает!

— Бывают, господин! — голос колдуна дрожал. — Один из демонов — карлик, а другой — без головы! Их видели вон там, за юртой уважаемого Гичига!

Шудур хотел отмахнуться, но замелькали факелы, заорали стражники, словно в безлунной тьме наступил Калганчи — конец этого мира!

Стража, стоявшая у юрты Шудура, кинулась защищать хозяина. Колдуна окружили, загородили телами и скрещенными копьями.

— Да пустите меня, идиоты! — орал Шудур, пытаясь выбраться из кольца тел. — Нет в горах никаких демонов!

Его не слышали — столько шума подняли высыпавшие из общей юрты гадавшие там колдуны.

Когда паника слегка унялась, Шудур кое-как растолкал охранников и пошёл вперёд, не желая разбираться, кого на этот раз колдуны-идиоты приняли за демонов!

Демоны без головы — это же надо такое придумать!

У входа в юрту Нишая спокойно стояли драконьи воины в чёрных одеждах. Они снисходительно взирали на бегающую кругами стражу.

Даже они понимали, что нет в этих горах никаких безголовых!..

Шудур прошёл между охранниками, катая на языке язвительное приветствие для Нишая.

Сейчас он согнёт его в бараний рог! Кто сказал этому «сыну сестры», что он здесь самый главный!.. Самый!..

Главный колдун замер на пороге.

В юрте было светло, жарко пылал очаг, но… — Шудур завертел головой — в ней не было никого!

Глава 21

Демоны и молчание

Чиен вдавил меня в войлок юрты и прикрыл собственным телом.

Не знаю, чего он вдруг испугался? Что Шудур разглядит во тьме безлунной ночи блеск моих удивлённых глаз?

Но тут же фальшивого Нишая закрыл собою Незур, и я решил, что таков инстинкт воинов, глубоко сидящий в моих невольных друзьях.

В минуту опасности они позабыли, что «Нишай» только выглядит изнеженным болваном, а я — мечник получше Чиена.

Наверное, они видели в нас тех, кто моложе, слабее, ниже ростом. Ведь в юрту входил глава колдунов — воплощённое зло и куча неизвестных нам магических талантов.

Мы вчетвером едва успели выскочить наружу и затаиться за юртой. Опять помог странный кипиш, поднявшийся в ночном саха.

Эта ночь выдалась холодной — в горах такое бывает и в середине лета. Но от войлока и горячей спины Чиена меня бросило в жар. Я ощутил, как запястья согрелись. Наверное, опять проступили воинские узоры?

Так значит, Чиен помнит, что у молодых этот процесс бесконтролен, потому и прикрыл меня?

А ведь и волчонок в шкуре Нишая — тоже входит в возраст воина. И он тоже вполне мог бы сейчас «засветиться» и выдать нас всех!

Мда, мало я ещё знаю здешнюю боевую специфику, типа: прикрой младшего товарища, как бы он всех не спалил воинскими узорами, запылавшими на руках.

Я улыбнулся своим мыслям и уставился на Шудура. Лица было не разглядеть, но в сгорбленной фигуре колдуна читалась какая-то нервность.

Что же происходит в саха? Почему Шудур вдруг сам прибежал к Нишаю? Три дня сидел тихо, и тут петух клюнул его в причинное место?

Шудур остановился у входа в юрту и резанул воздух глазами, озираясь. Стражники, окружавшие его, набычились, готовые броситься на драконьих воинов, стоявших у входа на карауле.

Мы замерли. Чиен, кажется, даже дышать перестал. Только сердце билось размеренно и чётко, отсчитывая секунды: тук-тук, тук-тук.

Главный колдун сгорбился ещё сильнее и, в упор не замечая воинов с мечами наголо, вошёл в юрту. И тишина повисла.

Нет, беготня в саха продолжалась: перекликались стражники, орали от ужаса случайные путники и азартно взвизгивали колдуны. Кто-то переполошил тут всех на ночь глядя.

Но сейчас юрту Нишая словно бы накрыло колпаком тишины, магического ужаса и гнева главного колдуна.

Мы-то — понятно, почему замерли. Но застыли, боясь пошевелиться, и драконьи воины, и стражники, сопровождавшие колдуна.

Мне казалось, что не меньше часа прошло, прежде чем Шудур вышел из юрты, огляделся и громко помянул выкидышей паршивой собаки.

— Где ваш господин? — рявкнул он на одного из драконьих воинов.

— Господин не докладывает нам, куда изволит идти, — ответил тот вежливо, но твёрдо.

— Мерзавец! — прошипел Шудур себе под нос.

Он ругал не охранника, а Нишая. На драконьего воина колдун даже не посмотрел, словно его и не было.