Каюр

— Чёрт! — Ричард рассмеялся — А я слышал о таком способе! Так делают инуиты во время охоты! Как я сам не догадался?! Тут конечно нужны хорошие навыки езды на лыжах, но мы с тобой как раз отличные лыжники!

— Хорошо, что вы с нами мистер Волков — Томас одобрительно хлопнул меня по плечу — Вот что значит опытный каюр!

— Ага, жопатный… — Прошептал я про себя на русском, но переубеждать Томаса в его заблуждении не стал. Для всех я тут очевидно выгляжу как Ромул и Рем, отцы основатели Рима, только меня не волчица выкормила, а какая-то ездовая сука…

Сказано-сделано. Уже через двадцать минут, слегка отдохнувший Маньяк уверенно тащил меня вдоль трещины. Время от времени помогая собаке, я отталкивался палками, но всё равно, ехать на лыжах так было куда легче и быстрее, чем идти на них без собаки. Да эту езду даже со скоростью груженных нарт было не сравнить! Выбранный мной пёс вёл себя выше всяких похвал. Склочный и драчливый в своре, любящий подраться и задирать других собак, оставшись один Маньяк буквально преобразился, с полу слова слушаясь моих простых команд и не доставляя мне ни каких неприятностей. Так же, как и при управлении упряжкой, команд было всего четыре: «вперёд», «направо», «налево» и «стой». Эти четыре слова на русском языке пришлось выучить и Ричарду, как второму каюру экспедиции.

Через десять минут я вернулся к упряжи, сообщив Томасу, что путь для обхода очередной трещины найден. Находящемуся в пределах видимости Ричарду помахали флагом на денном шесте, и вскоре мы снова тронулись в путь.

С переходом к такому методу разведки пути, скорость экспедиции заметно увеличилась, но всё равно, пройдя за день, а точнее за восемь часов пути, не считая привалов, тридцать километров, по факту в глубь ледника мы продвинулись всего на восемь. Одометр прикрепленный к саням Мэйсона, в виде большого колеса, длина окружности которого составляла ровно сто сантиметров, четко отсчитывал каждый пройденный метр пути. И это учитывался только путь, пройденный без разведки, нам же с Ричардом наверняка пришлось намотать все пятьдесят километров!

Когда я уже валился от усталости, а Маньяк пошатывался и спотыкался на каждом шагу, когда из-за садящегося и так не яркого Солнца полярной осени в Гренландии уже трудно было разглядеть преграждающие нам путь трещины, Томас наконец-то объявил долгожданный привал.

Нас с Ричардом избавили от установки палаток и приготовления пищи, но сразу отдохнуть у нас конечно же не получилось. Хотелось просто упасть на снег, и никогда с него не вставать. Когда много часов бежишь рядом с нартами, иногда подталкивая их или тянув, помогая собакам, ты просто доведен до изнеможения! А тут, когда вроде долгожданный отдых так близко, тебе ещё придется провести несколько довольно неприятных часов. Ведь для того чтобы разбить хороший лагерь, нужно много времени и труда, к тому же, остановившись, ты мгновенно замерзаешь, так как к вечеру заметно похолодало, а на морозе, на ветру, разгоряченному и мокрому от пота человеку, терпеливо, медленно и основательно что-нибудь делать — значит обрекать себя на немалые страдания.

Нужно, развязать твердые, как железо, веревки, которыми груз крепится к нартам, установить палатку, распутать постромки с намерзшими на них комками черного помета, привязать и накормить собак, не допуская стычек между ними, и проследить, чтобы каждая съела свою порцию — полбрикета пеммикана. Нужно проверить всю упряжь и немедленно починить, если это необходимо. А ещё, возле каждой собаки нужно выбить сапогами или лыжными палками углубление, в замерзшем к вечеру снегу, чтобы собаки могли улечься в рыхлый снег, сделав себе спальное место. Потом с собак нужно снять мокрые кожаные чулки, которые предохраняли их лапы от порезов от снежного наста и льда, осмотреть их лапы, проверить, не натёрла ли упряжь плечи и спину… Работы просто масса, ведь собаки должны быть обслужены первыми, еще до того, как ты сможешь заняться собой.

Я привязал всех собак отдельно друг от друга и подальше от саней, на которых ехала провизия, и только Маньяк, который сегодня заслужил моё особое отношение, был привязан к моим нартам, к тому же получил на десерт кусок сухаря.

— Молодец Маньячело! — Я устало потрепал пса по холке, и почесал его за ухом — Хороший пёс! Охраняй нарты!

Когда я наконец-то вполз в отведенную мне палатку, через узкий рукав, который служил входом, то едва ли мог там хоть что-то различить, из-за пара, который поднимался от примуса, где топили снег и от развешанной где попало мокрой одежды полярников. В палатке стояла невообразимая жара, на вскидку градусов тридцать, не меньше. Со мной вместе должны были ночевать на протяжении месяца, отведенного на поход, наш доктор, Сэсил и Ричард. Очевидно Томас собрал вместе всех тех, кого планировал взять в основную группу экспедиции, чтобы проверить, как мы поведём себя в полевых условиях, и сможем ли мы существовать в одной тесной палатке на протяжении долгого времени.

— Нужны клапана для проветривания! — Едва оказавшись внутри, я тут же высказал свои претензии к снаряжению — Вскоре весь этот пар осядет инеем на стенках палатки и на наших спальных мешках, всё будет сырое! Пока тепло и мы можем сушить вещи во время перехода, это не критично, но едва начнутся сильные морозы, мы во льду будем спать!

Пара сейчас добавится, я тоже вешаю свою мокрую одежду на натянутые вдоль стенок палатки верёвки, и туда же добавляю связку из собачьих чулок, которые тоже надо просушить.

— Что вы предлагаете мистер Волков? — Сквозь туман из пара, я с трудом различаю Томаса, который сидя на своём спальном мешке делает записи в путевой журнал.

— Палатки надо перешить, снизу сделать отверстия для притока воздуха, а сверху установить клапан для выхода пара — Я припоминаю все современные палатки, в которых мне пришлось провести довольно много времени из-за моей прошлой работы. — Клапана можно будет открывать или закрывать по необходимости, зато в палатке будет сухо.

— Мистер Соверс использовал эти палатки во время экспедиций на Аляске и в Канаде, и они себя хорошо зарекомендовали — Возразил мне Томас — Сейчас мы натопим воды, вещи подсохнут, и пар уйдёт. А тратить время на перешив палаток нецелесообразно, сейчас не так уж и холодно, вещи, которые не успеют высохнуть за ночь, высохнут завтра днём. Отдыхайте мистер Волков, вы хорошо показали себя сегодня. Скоро будет готов ужин, а пока можете сделать записи в дневнике, потому что после ужина лампу мы погасим, керосин нужно экономить. Подъем завтра в четыре тридцать, мы идём слишком медленно и выбиваемся из графика, нужно увеличивать время дневных переходов, завтра будем идти десять часов.

От этих слов у меня похолодело в груди. Я с трудом пережил сегодняшний день, а ведь ещё утром я был свеж и бодр, сейчас же я как выжитый лимон, причем выжимали меня пиная как футбольный мяч! А завтра идти на два часа дольше, и так минимум тридцать дней! Я тут же забыл все свои претензии к несовершенной палатке, которая даже не имела дна. Все мои мысли были только о том аде, что меня ожидает завтра. Я глянул на Ричарда, его лицо тоже вытянулось и потемнело от слов доктора, а вот Сэсил расстроенным не выглядел. Ну оно и понятно, бегать вдоль трещин, рискуя в любой момент провалится, а потом ещё и управлять собаками, совсем не тоже самое, что просто идти рядом с санями, и отдыхать пока мы с Ричардом пашем как кони!

В дневнике я первую запись так и не сделал, впрочем, как и Ричард, от лыжных палок руки не поднимались выше пояса, а пальцы на руках казалось навсегда приняли форму способную только рулевую дугу нарт держать. Говорить не хотелось, попав в тепло и немного расслабившись, я хотел только двух вещей — есть и спать!

Сваренный Сэсилом в воде пеммикан, который превратился в странную кашу, я проглотил за несколько секунд. Обжигая губы и язык, я ел и никак не мог наесться, мне казалось, что ничего вкуснее я в жизни не пробовал. Целая тарелка очень калорийного варева ухнула в мой желудок как в сухую землю, так и не притупив чувство голода. Положенную мне долю горячего шоколада с сухим молоком, я тоже выпил мгновенно. Всё! Эта моя порция, и добавки тут не будет, свой сухарь я отдал Маньяку. Рацион тщательно рассчитан, если съесть сейчас что-то ещё, еды может не хватить на обратную дорогу. При этом я вижу, что Ричард, уплёл свою порцию так же быстро как и я, а вот Сэсил с Томасом едят не торопясь, и им явно много того, что у них в тарелках. Они потратили меньше калорий и меньше устали. Размеры порций явно рассчитаны не правильно. Однако сейчас я это обсуждать не готов, мои глаза слипаются, хотя вопрос нужно обязательно поднять.

В палатке темно, мы лежим в спальных мешках всё еще голодные и усталые, примус погашен для экономии топлива, и ото льда, на котором лежат мешки, тянет холодом. Я в сырой фуфайке и стучу зубами от пробирающегося в палатку ночного мороза, к тому же снаружи поднимается ветер. Казалось, ещё несколько минут назад я хотел спать, а сейчас сон не идёт. Меня преследует мысль о том, что придется вставать в сырой палатке, сотрясаемой порывами ветра, а потом последуют еще несколько часов утомительного труда, прежде чем можно будет дать сигнал отъезда, заслышав который собаки рванутся вперед. А потом десять часов пути…