Каюр

Обратный путь до лагеря мы прошли за полтора дня. Идти было хоть и сложно, но не тратя времени на разведку дороги, мы преодолевали значительные расстояния, даже несмотря на то, что оставшиеся лошади были в очень плачевном состоянии. А вот две наши собачьи упряжки, показали себя выше всяких похвал, уверенно преодолевая километр за километром. Разница в скорости передвижения была такой, что уже нам с Ричардом приходилось останавливаться и подолгу ждать, пока нас нагонит основной караван.

Мокрые, замерзшие и обессиленные полярники тоже едва передвигали ноги, преодолевая порывы бешенного ветра, который швырял им в лицо горсти колючего снега. И когда мы всё же добрались до зимовья, то весь отряд американцев напоминал уже отступающих из-под Москвы французов. Только мы с Ричардом, которым возвращение назад показалось едва ли не легкой прогулкой, по сравнению с тремя днями ледяного ада, где нам приходилось ежеминутно рисковать своими жизнями, были в относительном порядке.

Да что там говорить, к окончанию нашего неудачного выхода, я даже втянулся в эту трудную работу, мои мышцы перестали болеть от непривычных нагрузок, а организм адаптировался к постоянной сырости и холоду.Возможно решающую роль в этом сыграли моя эскимосская обувь.

Комаги из воловьей кожи и лыжные сапоги, которыми были оснащены все американцы, довольно быстро набирали снега за голенища, и за ночь не успевали просохнуть даже возле зажжённого примуса. Так что утром всем приходилось снова одевать мокрую обувь на ноги, от чего американцы сильно страдали, а Итан и Эдвард так вообще, умудрились поморозить себе пальцы на ногах, и это при ни самой низкой температуре возможной в Гренландии!

В отличии от остальных, я быстро понял, что комаги совсем не годятся для похода, и уже на второй день путешествия я обулся в свои эскимосские сапоги из оленей шкуры, которые имели завязки на голенищах, предотвращающие попадание в них снега. Они тоже мокли, в основном от того, что в них было слишком жарко и ноги потели, но в отличии от комаг их можно было вывернуть наизнанку, и таким образом легко высушить к утру. Так что с ногами у меня был полный порядок.

Добравшись до зимовья, которое тоже было уже сильно заметено снегом, сил у полярников хватило только на то, чтобы распрячь находящихся почти на последнем издыхании коней и завести их в конюшню. Сани и нарты бросили прямо там, где они остановились, после чего американцы поспешили скрыться в своем домике, предоставив нам с Ричардом право позаботится о собаках.

Привязав собак в специально установленной для них палатке, накормив их и очистив шерсть и лапы ото льда и снега, я не забыл уделит каждому псу хотя бы несколько секунд, чтобы приласкать так выручивших нас животных, и лично, со своих рук дать дополнительное лакомство, в качестве которого выступали половинки сухарей.

Маньяк, который во время возвращения в лагерь снова занял своё законное место корневого в моей упряжке, удостоился особого внимания. Этот пёс, которого я до похода считал никчёмным и взял с собой только от того, что заменить его было некем, заслужено стал моим любимцем в своре.

— Я адски устал Сидор, не знаю, как у тебя еще хватает сил возится со своими собаками? — Пока я заканчивал ухаживать за псами, Ричард терпеливо ждал меня возле входа в палатку, сидя на пустом ящике из-под пеммикана и потягивая трубку, набитую крепким табаком — В тебе сил немерено, хотя с виду и не скажешь. Ладно, пока мы не зашли в зимовье, я хочу сказать тебе, что все парни благодарны тебе за то, что ты сделал. Продолжи мы так же идти вперёд, и неизвестно чем бы это всё закончилось. Только я хочу тебя предупредить, что Томас очень злопамятный человек. Они с Соверсом вообще в этом очень похожи. Он не простит тебе того, что ты подорвал его репутацию.

— Какую к чертям репутацию?! — Я буквально рухнул рядом с лыжником, и без разрешения забрал из его рук трубку, сделав крепкий затяг, от чего тут же закашлялся — Кхе, кхе… Как вы эту дрянь курите?! А насчёт Томаса, могу сказать, что вёл он себя вполне адекватно, и я не заметил, чтобы после нашего разговора его отношение ко мне поменялось. Он, как и все мы — новичок. Перетопчется как ни будь, умнее будет. Поход провалился, но зато мы к следующему выходу как следует подготовимся. У нас в России говорят: «первый блин комом». Смысл такой — что всегда, когда начинаешь что-то новое, вначале следует неудача, и это вполне нормально, главное продолжать.

— Ты не понимаешь — Ричард покачал головой, и отобрал у меня свою трубку — То, что наш поход так плохо закончился, многие считают плохим знаком. Вот, например, Сэсил уже всерьёз думает отказаться от участия в походах. Мы прошли всего около двадцати километров, и чуть не погибли, все думают о том, что могут не вернутся домой из этой экспедиции. Сейчас никто из парней не воспринимает Томаса всерьёз в качестве руководителя основной группы, он показал, на что способен и что готов сделать, для достижения своей цели. Он нас похоронит, если ему так будет надо и даже совесть его мучить не будет. Все говорят, что если ты не выйдешь с нами в поход, то он обречен на провал.

— А я тут причем?! — От удивления у меня чуть челюсть на снег не упала — Я такой же, как и вы все новичок, и вообще, не собирался никогда никуда идти. Я тут только собак продаю и обязался научить вас ими управлять!

— Сидор, вот только не надо мне врать! — Ричард усмехнулся — Мы все видели, как ты решаешь проблемы! Лыжи, разведка, твоя обувь и кухлянка, ты сразу распознал, что лошади могут не выдержать дальнейшего похода, ты явно умеешь разбивать лагерь и строить из снега и льда укрытия. Твой вариант плана по устройству складов хотя бы взять. Так много знать может только опытный человек.

— Я просто книги читал, и умных людей слушал! — Сказал я чистую правду, имея ввиду блогеров, ролики которых я успел посмотреть во время поездки в Гренландию — А снега у меня дома много зимой выпадает, любой пацан у нас умеет из него фигурки лепить, тут вообще ничего сложного нет! Не было у меня опыта таких походов!

— Как знаешь — Ричард покачал головой, он мне явно не поверил — Но всё равно, с тобой нам бы было спокойнее и надежнее, согласись ты идти с нами в основной группе. Подумай об этом.

— Мне то что с этого? — Немного помолчав спросил я лыжника, который скорее всего говорил сейчас не только от своего имени — Зачем мне рисковать? Славу получит только Томас, как руководитель экспедиции, если вы найдёте проливы, то поставите там американский флаг, и про участие в походе русского каюра даже потом никто не вспомнит, столько денег, чтобы рискнуть жизнью ради них, вы мне дать не сможете. Зачем мне это?

— Ты прав — Ричард поморщился, но вынужден был признать, что стимула идти с американцами у меня нет никакого — Но всё же подумай. Ты нам стал отличным другом и товарищем, надеюсь и мы тебе сейчас не совсем чужие, а ведь мы можем погибнуть, если с нами не будет опытного проводника.

— Вот только не надо на жалость давить! — Я разозлился — Когда это вы мне друзьями стали?! Я про тебя не говорю, ты отличный мужик и тебе бы я помог, но остальные? Месяц назад меня едва не расстреляли, а морду мне били так вообще от души, с удовольствием. Обманом меня оставили тут зимовать, в серьёз меня не воспринимали. Тупой русский, который может только собакам хвосты крутить! Томас, сука такая, взял меня типа вторым биологом и зоологом экспедиции, но в том контракте, что мы с ним переподписали, изменилась только сумма моего вознаграждения, которая теперь стала точно такой же, как и у вас, а вот про то, что я тут наукой занимаюсь, там нет и слова. Как был каюром на бумаге, так и остался! Все что я ему рассказываю и показываю, он потом с чистой совестью себе присвоит. Да и потом, может быть я немного и опытнее вас, но и я ни черта не знаю про север и эту гребанную Гренландию! Я сам на себя понадеется не могу, а тут вы меня к себе нянькой решили определить? С какого хрена?! Меня блядь вам не жалко, а я вас жалеть должен?!