Казанский альманах. Гранат

К вечеру, когда страдания Сююмбики-ханум достигли своего предела, и болезненные схватки стали так часты, что повитухи принялись готовиться к главному, евнухи провели в покои роженицы старую знахарку. Суровая старуха тут же взяла дело в свои руки. Она осмотрела госпожу и уверенно заявила:

– Мальчик вот-вот появится на свет!

– Откуда ты знаешь, старуха, мальчик это или девочка? – вмешался Сафа-Гирей.

Знахарка быстрым взглядом окинула хана:

– Я ещё никогда не ошибалась, повелитель. А вам бы сказала, что роды женщины не зрелище для мужских глаз…

– Но я никуда не уйду и не покину жену, пока тяготы и страдания не оставят её, а я не увижу своего наследника!

К удивлению Сафа-Гирея суровая старуха согласно кивнула головой:

– Вы можете остаться, если желаете, повелитель, только не вздумайте нам мешать!

Гирей, непредсказуемых вспышек гнева которого опасались самые отважные воины ханства, поразился бесстрашной дерзости старой женщины. Но едва он пожелал достойно ответить повитухе, как Сююмбика громко закричала. Мучительный животный вопль рвался из её груди, прерываемый стонами и всхлипами, и знахарка возвестила:

– Пора.

Повитуха склонилась над постелью роженицы и энергично принялась за дело. Гаремная кендек-эби стояла за её спиной с белоснежным покрывалом и тёплой водой наготове. Спустя мгновение старуха подняла мокрое красное тельце и шлёпнула по попке. Маленькие ручки тут же затряслись, и раздался звонкий крик младенца.

– У вас сын, повелитель! – коротко возвестила знахарка и передала мальчика повитухе.

Она заметила, в каком замешательстве находится хан от прошедшего перед его глазами зрелища, и сердито произнесла:

– Повелитель, что же вы не возьмёте на руки своего сына?! О, эти мужчины, всегда хотят одного! Вот вам ваш наследник!

Но Сафа-Гирей уже не мог сердиться на дерзкую старуху, он счастливо рассмеялся и принял на руки крохотное тельце сына:

– Сююм! Ты видишь? Слава Аллаху, он родился, наш сын, которого мы так ждали! Я назову его Утямышем. Добро пожаловать в этот мир, будущий повелитель!

Сююмбика приподнялась с постели, с улыбкой смотрела она на светящегося неподдельной радостью мужа. А хан поднёс ребёнка к окну, поднял его повыше:

– Взгляни на этот город, на эту Землю, Утямыш-Гирей, они будут твоими! Живи же долго и правь казанским народом, наследник великого рода!

– Иншалла, – прошептала и ханум, прижимая руки к груди. – Пусть будет удачным твой путь, сынок. Будь неразлучен со своими подданными, стань с ними одним целым. Во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного!

С появлением новой жизни мир преобразился, в нём заиграли яркие краски, и обоим венценосным супругам казалось, что впереди их ожидает долгое и счастливое правление.

От автора. Из истории Казани: Cююмбика

Приблизительно в эти годы, пять веков назад, в Ногайской Орде у могущественного владетеля улуса Юсуфа родилась дочь, которую назвали Сююмбикой. Девочке этой предстояло сыграть видную и трагическую роль в судьбе большого и сильного государства. Её жизнь прозвучала печальным аккордом конца эпохи великого Казанского ханства.

Но в тот год, когда её, юную, пятнадцати лет от роду, везли в Казань для вступления в брак с семнадцатилетним ханом Джан-Али, Сююмбика не могла предугадать, как сложатся их отношения. Должно быть, брак виделся ей гармоничным и лучезарным. Не всем степным княжнам светил союз с правителем такого богатого и обширного ханства с его каменными городами и великолепными базарами, плодородными землями и полноводными реками. Но, как свидетельствует переписка тех времён, дочь Юсуфа не нашла счастья в браке со своим первым мужем. Хан Джан-Али подвергал её унижениям и не даровал привилегиями, которые полагались первой ханше государства. Спустя два года в результате переворота Джан-Али был убит, и на трон Казани был приглашён крымский солтан Сафа-Гирей, уже однажды возглавлявший ханство, но изгнанный правящей верхушкой страны.

Новый хан Сафа взял вдовствующую ханум в жёны. И случилось то, что крайне редко происходило в царственных кругах: брак был заключён по обоюдной горячей любви. Для Сююмбики наступила пора расцвета. В эти годы в Казанском ханстве особо отмечался благоприятный период для развития всех искусств, градостроительства, поэзии. Это время творений великого Мухаммадьяра, которому Сююмбика особо покровительствовала. В Казани она славилась как благодетельница, радеющая о благополучии и просвещении народа, и щедрая покровительница поэтов. Под её рукой изысканные искусства и творческие начала раскрывались во всей своей красе. Это был период, который можно смело назвать золотым веком страны. Но эти же годы процветания и независимости дали толчок к заложенному ещё ранее процессу падения государства, обострению тех причин, которые, в конце концов, и привели Казанское ханство к гибели.

Счастливый брак Сююмбики и Сафа-Гирея омрачался лишь отсутствием детей. Прошло около десяти лет, прежде чем царица смогла подарить любимому мужу сына, названного Утямышем. И именно его, в обход двух старших сыновей от брака с ханшей Фатимой, Сафа-Гирей провозгласил своим наследником. Он словно предчувствовал свою раннюю смерть, которая случилась на 42-м году жизни. Маленький Утямыш-Гирей стал ханом в три года, а Сююмбика была провозглашена регентшей государства.

В крайне сложное время пришлось ханум взять в руки бразды правления. С одной стороны стояли всем недовольные казанские князья, которым не нравилось, как крымец Сафа управлял страной; с другой – сгущались тучи на границах с Московским государством. Молодой царь Иван представлял собой серьёзную угрозу, в Москве за многие десятилетия бесконечных военных конфликтов с Казанью назрело время кардинального решения проблемы. Русских правителей уже не устраивал путь мирных переговоров, они желали в корне уничтожить государство, которое так долго истязало их кровопролитными и разрушительными набегами.

Сююмбике перед лицом этой страшной угрозы не на кого было опереться, кроме оставленной Сафа-Гиреем крымской гвардии во главе с огланом Кучуком. Но крымцы блюли лишь свои интересы, Казань для них была чужой, их грабительское отношение к стране вызывало в казанцах ненависть.

К тому времени и само ханство оказалось в глухой блокаде русских полков: в города больше не приходили караваны, не плыли суда, не скакали гонцы. Даже к отцу с просьбой о помощи не смела воззвать казанская ханум, ведь все её посланники перехватывались на границах.

Да и мог ли в тот период истории кто-либо противостоять русскому царю, стремительно набиравшему силу и опыт? Ногайский беклярибек Юсуф, отец Сююмбики, и сам предпочитал жить с Иваном IV в мире, опасаясь за свой улус. Не могла дать достойный отпор и Казань, раздираемая противоречиями, несогласованностью правящей верхушки, тяжёлыми последствиями блокады.

В некоторых трудах наших современников я с удивлением обнаружила оценку событиям того времени. Во всём виноватой авторы сделали Сююмбику, назвали её женщиной развратной, блудливой и властной, из-за которой и случилась катастрофа и падение государства. Достойно сожаления, что авторы этих работ не удосужились изучить все те немногие документы периода Казанского ханства, не обратили внимания, как издалека шла цепь событий, которая и привела к трагическому концу. Правление Сююмбики пришлось на время неизбежной развязки, когда спасти ханство можно было, – если это вообще было возможно, – лишь общими слаженными усилиями. А взаимопонимания и согласия не было в первую очередь среди главных князей страны, а ведь именно они управляли ханством. Без ведома высокого дивана не воплощалось в жизнь ни одно важное решение. Именно по решению высокопоставленных вельмож Сююмбика с сыном была выдана русскому царю, когда он потребовал того от Казани.

Не могу обойти стороной и огульные обвинения Сююмбики в разврате и блуде. По-видимому, современные «судьи» Сююмбики опирались на некий труд русского летописца, который, по его же словам, много лет был в казанской неволе. Итак, они взяли на веру свидетельства невольника, всей душой ненавидевшего своих поработителей. Можно ли им доверять? Многими историками отмечается, каким негативом и враждебностью дышат строки летописи. Автор этого труда все трагические события, случившиеся в Казани, в том числе и смерть хана Сафы описывает в злопыхательских тонах. Мог ли простой невольник быть свидетелем так называемого нравственного падения царицы, или он воспользовался чёрными сплетнями, или недобрыми слухами, которые с радостью домыслил и преувеличил в своих записках? Я в этом случае сослалась бы на народный фольклор, легенды о Сююмбике, где в глазах народа она предстаёт женщиной высоконравственной, любящей Казань и любимой казанцами.