Каждый за себя

–  Я врач, дядя Назар, - просто ответила я.
– Не могу я бросить больного, которого мне доверили. Это во-первых.

–  А во-вторых?

–  Во-вторых, никакое это не самопожертвование.

Это, если хотите знать, чистой воды эгоизм. Я не ради Сальниковых шантажиста искала, а исключительно ради себя. И больного я бросить не могу не потому, что мне его жалко, а потому, что я себя потом уважать не буду.

Больной- то не пропадет, ему другую сиделку наймут. А вот что я с собой делать буду, со своей совестью? А? Мне обязательно нужно себя уважать, иначе я пропаду совсем.

–  Да уж и пропадешь, - недоверчиво крякнул Никотин.
– Тебя другие уважать станут, этого вполне достаточно, самой не так уж и обязательно.

–  Вот и нет, - возразила я запальчиво.

– И другие тоже не будут. Понимаете, дядя Назар, мир, в котором мы живем, - это огромное информационное поле. Все, что мы не только делаем, но и чувствуем, в этом поле остается и существует долгие годы, даже века. И мы эту информацию считываем и действуем в соответствии с ней. Вот человек любит себя и распространяет вокруг себя информацию: я чудесный, я замечательный, я достоин любви. Мы считываем, верим и действуем соответственно.

Человек сам себя не уважает - мы принимаем информацию и тоже не уважаем его. Вы же сыщик, хоть и в прошлом, вы же наверняка слышали про экстрасенсов, которые помогают раскрывать преступления, а может, и сами пользовались их помощью.

–  Случалось, - усмехнулся Никотин.
– Только начальство об этом распространяться не велело, чтобы на смех не подняли.

–  Вот видите. Экстрасенс - это человек, у которого способность считывать такую информацию обострена до предела, а у нас у всех эта способность тоже есть, только мало развита. Но вполне достаточно, чтобы не любить тех, кто сам себя не любит, и не уважать тех, кто себя не уважает. Так вот насчет самопожертвования я хотела сказать: когда человек всего себя вкладывает в интересы других, в чужую жизнь, забывая о себе и своих интересах и потребностях, он будто бы дает во внешний мир информацию, что-то вроде послания, дескать, мне ничего не нужно, мне не нужны забота, внимание, любовь, мне не нужно, чтобы со мной считались, у меня нет собственных потребностей. В одной книжке я прочитала замечательную метафору: мир - это огромный ксерокс, он просто копирует все то, что ты думаешь и чувствуешь.

И если ты думаешь, что тебе ничего не нужно, то ты ничего и не получишь. Если ты скажешь: "Я хочу", то жизнь оставит тебя в этом состоянии надолго, если не навсегда.

Ты так и будешь хотеть, но желаемого не получишь.

–  А как же?
– удивился Никотин.
– Что ж, по этой твоей завиральной теории, и хотеть ничего нельзя? Ты же вот хочешь, чтобы у тебя был свой дом и все остальное прочее.

–  Так я не просто хочу, я делаю все, что нужно, чтобы У меня это было. Понимаете разницу? Я отдаю свои деньги так, словно у меня их куры не клюют и от меня не убудет, и мир эту информацию считывает. Если я считаю, что у меня достаточно денег, то их и будет достаточно.

А если я буду жадничать и думать, что у меня их и без того мало, так у меня их всегда будет недостаточно. В общем, хотите - верьте, хотите - нет, но жизнью эта моя теория много раз проверена. Только следовать ей очень трудно, поэтому я и плакала ночами. Вообще делать правильно обычно бывает трудно. Легко только мастерам, а я не мастер.

–  Мастерам? Это кто ж такие?

–  Это те, у кого степень духовной зрелости высокая.

А я этим пока похвастаться не могу. Я самая обыкновенная. И я ничем ни для кого не жертвую, потому как занятие это пустое. Я делаю то, что нужно для достижения моей цели, и мир эту информацию считает и обязательно мне поможет. Вообще-то, я понимаю, все это кажется вам чистой воды бреднями, но я не настаиваю на том, чтобы верили в мои теории, тем более они и не мои вовсе, я про них в некоторых книгах читала, и они мне понравились, показались правдоподобными. Вы просто примите во внимание, что я сама в них верю и действую исходя из них. А вовсе не из корыстных соображений женить на себе Николая Григорьевича и не из страстной тайной и неразделенной любви к мужу Натальи.

–  Я не говорил, что она у тебя неразделенная, - ехидно заметил Никотин.
– Страстная и тайная - вполне может быть, но одновременно она может быть и разделенной.

Ну Никотин! Ну точно - яд. Я даже возмутилась такой наглостью.

–  Вы что же, полагаете, будто я могу тайком спать с хозяином? Жить в доме, где меня приютили, есть их пищу и гадить хозяйке? Хорошего же вы обо мне мнения, дядя Назар!

–  Э-э-э, деточка, потише на поворотах, - осадил меня Назар Захарович.
– Перво-наперво, не надо овцой прикидываться, тебя не приютили, а наняли домработницей с проживанием и столом, это все учтено в твоей зарплате, так что никто тебе никаких одолжений не делал.

Или ты мне наврала, и все было не так?

–  Нет, было так. Но все равно…

–  А во-вторых, - перебил меня он, - сегодня у нас четверг, познакомились мы с тобой в понедельник вечером, то есть сейчас вот только ровно трое суток миновало. Ты вдумайся, Ника, трое суток всего, а если посчитать часы, которые мы с тобой провели вместе, так вообще смешная цифра окажется. И ты уже обижаешься, что я о тебе какого-то не такого мнения. А какое у меня мнение-то может быть, если мы с тобой, считай, и незнакомы совсем? Что я о тебе знаю? Только то, что ты сама мне рассказала. А ну как ты врала?

Он был прав, совершенно прав, этот морщинистый плешивый Никотин с глазами уверенного в себе победителя, и мне вдруг стало так весело, как не было уже давно.

Господи, мы знакомы трое суток, а на самом деле - и того меньше, и я уже сегодня ухитрилась настырно, пусть и с оговорками, пусть и осаживая себя, но думать о том, чтобы выйти за него замуж! Я что, с ума сошла? Где моя голова? Где здравый смысл?

Он - потрясающий. Он действительно уникален.

И наверное, он не преувеличивал, когда говорил, что был хорошим опером. Потому что за три встречи и несколько часов общения он сумел создать в моих глазах такой образ, который невозможно ни разрушить, ни затмить.

Может, это все ложь, и на самом деле он совсем не такой, это все игра, спектакль, театр одного актера, но за несколько часов слепить из себя человека, которого, кажется, знаешь сто лет и готов еще сто лет любить, - это тоже надо суметь. Для этого нужен талант. И убедил он меня до такой степени, что я ухитрилась возмутиться его "каким-то не таким" мнением о себе. Это ж надо! То есть мое ощущение давнего знакомства было действительно сильным, если я поверила в то, что за время этого знакомства Никотину следовало бы меня узнать получше и не строить в мой адрес всяческих чудовищных предположений.

Давясь хохотом, я пересказала ему на словах свои быстро мелькнувшие мысли, и теперь мы с ним смеялись Уже вдвоем.

А потом мы распрощались. Я пообещала позванивать и не забыть про плов, дядя Назар ничего не обещал, только по руке меня похлопал. И сказал напоследок - Удачи тебе, детка. Если будет нужна помощь - ты знаешь, кого просить.

Дома все было спокойно, за время моего отсутствия катастрофических разрушений не произошло. Даже Аргон, обожравшийся днем конфет, мирно спал на своей подстилке под воздействием антигистаминного препарата, и никаких волдырей ни на его морде, ни на боках я не обнаружила. И Николай Григорьевич чувствовал себя удовлетворительно, сегодня его кормили правильно и кастрюльки не перепутали. И даже паскудник Патрик ухитрился воздержаться от сведения счетов с предательницей Аленой.

Всех укормив и все перемыв, я принялась будить Аргона для вечернего "собакинга". Жаль, конечно, пусть бы пес поспал, но ведь писать-то он рано или поздно захочет, и если сейчас проявить жалость и либерализм, то придется выводить его среди ночи. А я, между прочим, тоже человек, и не хуже прочих-некоторых, я по ночам все-таки спать предпочитаю.

Растолкав собаку, я повела его на улицу. Аргон был, естественно, вялым, бегать и интересоваться окружающим миром не хотел совершенно, быстро справил свои неотложные нужды и весьма недвусмысленно давал понять, что пора бы и возвращаться к подстилочке и сладкому сну. Я, в принципе, не возражала, мне тоже хотелось лечь и расслабиться. Но тут на горизонте показался юный Вертер по имени Костя. Унылый, такой же вялый, как мой Аргон, и чем-то ужасно раздраженный. Наверное, его конфликт с родителями принял затяжной характер.