Каждый за себя
Шрифт:
– Пока нет.
– Но ведь деда нет дома, он же на собрании. Могли бы и сходить.
– А животные? Их нельзя оставлять без присмотра.
Алена как-то странно взглянула на меня и неожиданно улыбнулась.
– Ника, если вам нужно в магазин, вы идите, я никуда не ухожу, так что зверей покараулю.
– А танцы?
– снова удивилась я.
– У тебя же сегодня степ.
– Не пойду, у меня нога болит.
– Хочешь, чтобы я посмотрела твою ногу?
– предложила я вполне нейтрально.
– Да нет, не нужно. У меня это бывает. Через два дня пройдет.
Я пожала плечами. Не хочет - не надо, леди с фаэтону - пони легче. Однако что это с нашей девочкой? Поведение совершенно необычное, сначала
Что- то происходит… Может, она влюбилась и, подобно всем влюбленным, совершает странные поступки и хочет, чтобы все были счастливы?
Но так или иначе, в магазин я пошла. И на базар.
А вечером, в восьмом часу, обнаружилось, что у Аргона все-таки аллергия. И какая! Десны стали ярко-красными, все тело покрылось волдырями. Многие собаки ощущают это как недомогание, но Аргон вдобавок ко всему еще и чесался. И ужасно страдал. Наверное, это индивидуальная его особенность.
К этому времени дома были все, кроме Великого Слепца, и болезнь собаки вызвала настоящий переполох, хотя на самом деле ничего страшного не произошло. Да, пес страдал, но заболевание-то не смертельное. Я сунула ему в пасть полтаблетки супрастина и держала за морду, пока он не проглотил горькое лекарство. Вообще-то, это было странно, потому что конфеты он ел вчера, и вчера же я делала ему укол. Почему аллергическая реакция наступила через сутки, прорвавшись сквозь введенный вовремя препарат? Может, лекарство оказалось просроченным, или некачественным, или вообще поддельным, и это аллергия не на конфеты, а на сам препарат? К сожалению, вчерашняя ампула была последней, я и коробку выбросила, и сегодня проверить свои подозрения уже не могла.
Первой, как обычно, выступила Алена.
– Куда вы смотрели, Ника? Собака съела что-то, а вы проморгали. Мы вам за что деньги платим?
– Меня не было дома, - отбивалась я.
– Не правда, вы видели, как Аргон ел конфеты, вы сами вчера говорили. Это при вас было.
– Когда я пришла, он их уже целую кучу слопал. Я немедленно дала ему лекарство.
Мне было противно, что я вынуждена оправдываться перед девчонкой. Наталья только ахала и за меня не заступалась, хотя, строго говоря, проморгала Аргона с Патриком и конфетами именно она.
– Значит, вы какое-то не такое лекарство дали, - распалялась Алена.
– Вы же видите, что с собакой творится! Сделайте же что-нибудь, что вы стоите, вам за что деньги платят?
– Я уже сделала все, что нужно. Через два часа все пройдет.
– А если не пройдет? У него никогда не было такой аллергии!
– Если не пройдет, вызовем врача, - я изо всех сил старалась быть спокойной и не повышать голос, но видит бог, чего мне это стоило.
– А если врача не будет? Если он уехал, его в Москве нет?
– Тогда отвезем в лечебницу. Успокойся, пожалуйста.
– Да как я могу успокоиться, когда вы собаку упустили! Вы ее загубили! Вас вечно нет дома, и за животными смотреть некому.
Ах вот, значит, как! Ты, маленькая "очень новая русская", отлично помнишь, что, когда Аргон лопал конфеты, меня дома не было. И все равно орешь на меня.
– Алена, зачем ты так? Ника была у врача, - вяло встряла Наталья, до которой наконец дошло, как погано ведет себя ее дочь.
– Я сама ее отпустила.
– Вот и не надо было отпускать.
Наталья махнула рукой и умолкла. Через некоторое время я спросила у Алены, можно ли делать уборку в ее комнате. Как я уже говорила, в отсутствие девочки мне не то что убирать там, а даже просто заходить не разрешалось. Алена молча встала в проеме двери и наблюдала за моими действиями. Я вытерла пыль и включила пылесос.
И тут…
Алена этого не ожидала. Не то забыла, не то не рассчитала чего-то. Из-под дивана я выгребла кучку конфетных оберток. Немаленькую такую кучку.
И все встало на свои места: и ее любезное предложение отпустить меня в магазин, и йогурт, который ей непременно захотелось съесть, и странная аллергическая реакция, наступившая через сутки после поедания конфет. Да не через сутки, какие уж там сутки! Реакция наступила, как ей и положено, в интервале от тридцати минут до двух часов. Ах, мерзавка! Ты накормила доверчивого пса конфетами, накормила потихоньку, чтобы никто не видел, и фантики спрятала у себя в комнате, под диван засунула. Думала, наверное, завтра унести и выбросить, а когда я спросила про уборку, ты вовремя не сообразила, что я их найду, и разрешила мне убирать.Мы молча смотрели на красноречивое свидетельство ее преступления. Я - с вопросом: мол, зачем? Для чего ты это сделала? Чтобы меня подставить? Но для чего? Чем я тебе мешаю? В чем я тебе соперница? Алена смотрела с вызовом и одновременно со страхом. Она замерла у двери в ожидании неминуемой расправы, но старалась выглядеть независимой и спокойной. И, конечно же, невинной, аки ангел. Дескать, ну фантики, ну от конфет, а что такого? Что я, не имею права в собственном доме держать фантики под собственным диваном? О том, что эти конфеты она съела сама, и речи быть не могло, уж очень эта девочка заботилась о своей стройности. Одну конфетку она могла себе позволить, да и то раз в неделю, но количество оберток превышало два десятка. Обертки были одинаковыми, и это изначально похоронило мысль о том, что они скапливались в течение, скажем, года. Если бы эти конфеты были съедены за год, фантики были бы разными, и потом, я уже давно нашла бы их (по одному) во время уборки. Но фантики были одинаковыми, и что самое противное, это были не те конфеты, что лежали в вазе на кухне. За все время работы в Семье я таких и не покупала ни разу. Значит, их купила Алена. Купила специально, чтобы мне напакостить. Наверное, ее коварный план созрел еще вчера, когда я рассказала о том, как Патрик воровал сладости для своего друга, и просила не давать Аргону ничего опасного хотя бы в течение недели.
Надо же, паршивка какая, даже пса не пожалела, до того ей хотелось меня уесть и устроить истерику на тему: "Мама, зачем ты разрешаешь ей уходить из дому!" Прислуга должна быть при кухне, и нечего ей разгуливать по своим личным делам.
Я, все так же молча, собрала фантики и продолжила уборку. Наталье я ничего не сказала. Да и зачем? Что это изменит? Алена не станет относиться ко мне лучше, Мадам не станет относиться к дочери хуже, да мне этого и не нужно. А для чего производить действия, не имеющие практического смысла?
В последующие несколько дней шантажист так и не позвонил. Через неделю я совершенно успокоилась и сказала себе, что через это испытание я прошла с наименьшими потерями.
Глава 8
Все шло не так, как он задумал. И Игорь никак не мог понять почему. Почему эта старуха, учительница Ольга Петровна, вдруг оказалась такой строптивой, будто первая красавица, делающая одолжение захудалому поклоннику. Да она прыгать от счастья должна, радоваться, что молодой мужик польстился на ее сомнительные увядшие прелести, а она морду воротит! Что не так? Где он просчитался?
У Игоря был план, согласно которому Ольга должна полностью попасть к нему в зависимость, и в психологическую, и в сексуальную, и когда он ее поработит, вот тогда и вышвырнет вон, предварительно напомнив о собственном позоре, виновницей которого считал, конечно же, только ее. Его расчетливый ум рисовал картины одна другой слаще, но действительность отчего-то шла по совершенно иному пути, не только не приближаясь к заветному, нарисованному воображением спектаклю, а, напротив, отдаляясь от него.