Кэннон
Шрифт:
— Не понимаю чего?
— Быть вдали от тебя в миллион раз хуже.
***
Наши дни
Находиться в тесном контакте с Хендриксом после того, что произошло — форма пытки, жестокое и необычное наказание. Я хотела сама поехать в студию звукозаписи, но звукозаписывающий лейбл прислал машину, чтобы отвезти нас на интервью журналу, а затем на сессию звукозаписи, как будто они не доверяют мне прийти одной. Так что теперь я вынуждена сидеть в футе от него, притворяясь, будто между нами ничего не произошло. Притворяясь,
Одна только мысль об этом заставляет меня вспыхнуть добела.
Итак, мы сидим здесь, по разные стороны машины, игнорируя друг друга, Хендрикс смотрит прямо перед собой, а я просматриваю сообщения на своём телефоне, пытаясь отвлечься от того факта, что с того места где сижу, я чувствую запах лосьона после бритья Хендрикса.
— Ты корчишь рожицу, — говорит Хендрикс.
Он даже не смотрит на меня, сидя рядом со мной на заднем сиденье машины, так откуда ему знать?
— Это моё обычное выражение, — отвечаю я.
— Нет, это не так, — молвит он. — Это твоё лицо, проверяющее эсэмэски, которые ты ненавидишь.
— Откуда ты знаешь, что я получаю текстовые сообщения, которые ненавижу? Ты читал мои сообщения? — спрашиваю я, мой голос повышается на октаву. — Ты не можешь этого делать!
— О боже, расслабься, Эдди, — говорит он, смеясь. — Никто не читает твои текстовые сообщения. Ну, АНБ, вероятно, читает, но это всё. Я просто высказал наблюдение. В последнее время у тебя часто такое выражение лица. Тебе нужно остыть, чёрт возьми.
— О.
Я смотрю на самое последнее сообщение от Джареда.
«Серьёзно, Э. Не будь стервой. Ты знала, во что ввязываешься. И не вставляй меня в эту грёбаную песню».
Это сообщение номер пятнадцать от Джареда за последнюю неделю, с тех пор как я ушла от него в клубе. Четыре утра, и ему делали минет в туалете грязного клуба, в который он настоял, чтобы я пошла с ним и его друзьями отпраздновать его день рождения. Но это я такая стерва.
Я нажимаю кнопку удаления. Как будто я написала бы какую-нибудь песню об этом придурке. Кроме того, звукозаписывающий лейбл пишет и одобряет все мои песни — это происходит уже много лет. Я всего лишь рупор.
Пришло сообщение от моей подруги Сапфир:
«Привет! Где, чёрт возьми, ты была? Вечеринка сегодня ночью. Позвони мне».
— Оу, — говорит Хендрикс. — Это тот парень, который пишет тебе смс?
— Бывший, — многозначительно говорю я и переворачиваю сотовый лицевой стороной вниз, как будто от этого сообщения исчезнут. — И это не твоё дело.
— Значит, это сообщение от бывшего парня.
— Какую часть «не твоего ума дело» ты не слышал?
— Что ты сказала? — Хендрикс остаётся невозмутимым, прикладывая ладонь к уху.
— Умора, Хендрикс.
— Ты всегда делаешь мне комплименты, — говорит он.
— Не принимай их близко к сердцу.
— Этому придурку лучше бы не писать
тебе смс, — произносит Хендрикс. Он заглядывает в папку, просматривая расписание на неделю, хотя я знаю, что он уже выучил его наизусть.— Мой последний телохранитель не был таким болтливым, — говорю я. — И он не пытался влезть в мою личную жизнь.
Хендрикс поворачивается и смотрит на меня:
— Твой последний телохранитель позволил тебе встречаться с этим говнюком.
— Он не разрешал мне ни с кем встречаться, — отвечаю я, раздражённая его тоном. — На случай, если ты не заметил, сейчас две тысячи пятнадцатый год, а не тысяча восьмисот пятнадцатый, и я могу встречаться с кем захочу, чёрт возьми. Придурок он или нет.
— Не в моё дежурство, — говорит Хендрикс.
— Твоё дежурство? — я так раздражена, что, кажется, моя голова может взорваться. — Я не ребёнок, Хендрикс. И в твои должностные обязанности входит быть телохранителем, а не каким-то архаичным защитником моей вагины.
— Ты — моя подопечная, — говорит Хендрикс. — А это значит, что твоя «вагина» — часть моего дежурства.
— Никто не опекает мою вагину, — говорю я, повышая голос. — И уж тем более не мой чёртов сводный брат.
Хендрикс поворачивается ко мне лицом, его глаза сужаются.
— Ты думаешь, это из-за этого всё происходит? — он рычит. — Какое-то ложное чувство защищённости, потому что я твой сводный брат?
— Нет, — отвечаю я приглушённым голосом. Тонированное стекло поднято, отделяя нас от водителя, но я волнуюсь, что он слышит каждое слово из того, что мы говорим. — Ты просто злишься, потому что не можешь заполучить меня, и ты не хочешь, чтобы я досталась кому-то другому.
Слова вырываются, подпитываемые эмоциями, прежде чем я успеваю их остановить, и сразу же жалею, что произнесла их. Я зажимаю рот рукой, подавленная.
Зачем я это сказала?
Как раз в тот момент, когда я собиралась проигнорировать Хендрикса, я сказала нечто глупое и оскорбительное, нечто ужасное.
Хендрикс наклоняется ближе ко мне, его рот у моего уха.
— Если бы я хотел тебя, я бы овладел тобой прямо здесь, прямо сейчас, сладкие щёчки, — шепчет он. — Просто для твоего сведения.
Я заставляю себя рассмеяться, но нет ничего смешного в том факте, что возбуждение пробегает по моему телу:
— Неужели?
Машина останавливается, и Хендрикс обходит её, чтобы открыть мою дверцу. Он наклоняется и снова тихо говорит со мной.
— Это грёбаное обещание, девочка Эдди, — молвит он, протягивая руку, чтобы помочь мне выйти из машины.
Я беру его за руку и получаю тот же электрический разряд, который всегда испытываю, когда прикасаюсь к нему.
— Что ж, тогда хорошо, что никто из нас не хочет друг друга.
Глава 12
Хендрикс
Пять лет и шесть месяцев назад
— Я не знаю, как, чёрт возьми, тебе это удаётся, чувак.