Кёрклендские забавы

Доверить это все легкомысленной Дилис, конечно же, было невозможно, тем более что я сама не была во всем этом уверена. Поэтому я написала ей многословное и легкомысленное послание, радуясь, что со мной случилось нечто достойное рассказа.

Прошло три недели после нашей встречи, когда Гэбриел принял решение, и день, когда он начал рассказывать мне о своем доме, ознаменовал собой перемену в наших отношениях.

Мы были в пустоши, лежали, растянувшись на земле, и он, выдергивая траву пучками, заговорил:

– Интересно, как бы вам понравился наш дом?

– Да, он должен мне понравиться. Он ведь очень старый. Меня всегда увлекали старинные здания.

Он кивнул, и в его глазах снова появилось отстраненное выражение.

– Забавы, – тихо произнесла я. – Какое милое название. Как будто люди, которые придумали его, собирались повеселиться на славу.

Гэбриел печально усмехнулся и, немного помолчав, начал рассказывать, причем говорил с такой интонацией, будто пересказывал заученный текст.

– Дом построили в середине шестнадцатого века. Когда Кёрклендское аббатство упразднили, здание передали моим предкам. Они разобрали его и из этих камней выстроили дом. Поскольку это было место, где должно было царить веселье… Похоже, мои предки были веселыми людьми: они назвали дом Кёрклендские Забавы в противоположность Кёрклендскому аббатству.

– Так значит, ваш дом сложен из камней, из которых раньше было построено аббатство?

– Тонны камней, – негромко произнес Гэбриел. – Немалая часть аббатства сохранилась до наших дней. С моего балкона видны его древние серые арки. При определенном освещении может показаться, что это вовсе и не руины… и даже трудно поверить, что это руины. Иногда кажется, что я вижу, как среди этих камней безмолвно бродят монахи в серых облачениях.

– Интересно. Представляю, как вам это нравится.

– Это место завораживает каждого, кто его видит. Как, впрочем, и все старинное. Только представьте, самому дому каких-то триста лет, но камни, из которых он выстроен, были обтесаны еще в двенадцатом веке. Конечно, это не может не производить впечатление. Вы тоже это почувствуете, когда…

Он замолчал, и я заметила, как его изящно очерченные губы тронула медленная улыбка.

Я по натуре человек прямой и никогда не умела ходить вокруг да около, поэтому сказала:

– Вы предлагаете мне его увидеть?

Улыбка на его губах стала шире.

– Я же был гостем в вашем доме. И был бы рад, если бы теперь вы посетили мой. – И тут его словно прорвало. – Мисс Кордер, скоро мне нужно будет возвращаться.

– А вам этого не хочется, да, мистер Рокуэлл?

– Думаю, мы с вами успели стать близкими друзьями, – промолвил он. – Во всяком случае, я это чувствую.

– Мы знакомы каких-то три недели, – напомнила я.

– Но обстоятельства исключительные. Прошу, зовите меня Гэбриел.

Поколебавшись, я рассмеялась.

– Что значит имя? Наша дружба не может стать крепче или ослабнуть, зови я вас хоть по имени, хоть по фамилии. Что вы собирались мне сказать, Гэбриел?

– Кэтрин! – почти прошептал он, повернулся на бок и, опершись на локоть, посмотрел на меня. – Вы правы. Я не хочу уезжать.

Я не глядела на него – боялась, что мой следующий вопрос прозвучит грубо, но не удержалась и все же задала его:

– Почему вы боитесь возвращаться?

Гэбриел отвернулся.

– Боюсь?! – воскликнул он. – Кто сказал, что я боюсь?

– Значит, мне показалось.

Между нами на несколько секунд повисло молчание, потом он произнес:

– Как бы мне хотелось показать вам Забавы… аббатство. Как бы хотелось…

– Расскажите о них, – попросила я и прибавила: – Если хотите… только если хотите.

– Я хочу рассказать вам о себе, Кэтрин.

– Так сделайте это.

– Последние недели были самыми интересными, самыми счастливыми в моей жизни, и все благодаря вам. Причина, по которой мне не хочется возвращаться в Забавы, проста. Мне придется расстаться с вами.

– Мы могли бы встретиться снова.

Гэбриел снова повернулся ко мне.

– Когда? – спросил он, и в его голосе послышались – или мне это показалось – сердитые нотки.

– Когда-нибудь. Знаем ли мы, сколько нам осталось?

– Как странно вы говорите… Как будто думаете, что кто-то из нас… или мы оба… можем завтра умереть. – Его щеки немного зарумянились, отчего глаза как будто загорелись еще ярче. – Никто не знает, когда придет его смертный час.

– Какие мрачные речи. Мне девятнадцать. Вы говорили, что вам двадцать три. Люди нашего возраста не думают о смерти.

– Но, очевидно, не все. Кэтрин, вы выйдете за меня?

Должно быть, потрясение, которое я испытала в тот миг, со всей очевидностью отразилось на моем лице, потому что Гэбриел рассмеялся.

– Вы посмотрели на меня как на полоумного. Вам кажется странным, что кто-то хочет на вас жениться?

– Я не могу отнестись к вашим словам серьезно.

– Вы должны, Кэтрин. Я спрашиваю в высшей степени серьезно.

– Но как вы можете говорить о браке после столь краткого знакомства?

– Мне оно не представляется таким уж кратким. Мы с вами встречались каждый день. Я знаю, что кроме вас мне никто не нужен, и хочу только одного: быть с вами.

Я замолчала. Что бы там ни думала обо мне Фанни, до сих пор у меня не возникало мыслей о браке с Гэбриелом. Мы с ним стали близкими друзьями, и я бы затосковала, если бы он уехал, но когда я задумалась о замужестве, он показался мне почти незнакомцем. Гэбриел пробуждал во мне любопытство, был не похож ни на кого из тех, кого я знала, и благодаря таинственности, окутывавшей его личность, меня к нему влекло. Но до сей минуты я воспринимала его исключительно как человека, посланного мне провидением в важную для меня минуту. Я так мало знала о нем и ни разу не встречалась с его родственниками. Более того, когда речь хотя бы ненадолго заходила о его доме, я тут же начинала чувствовать, что Гэбриел отстраняется от меня, как будто в его жизни были тайны, которые он не готов со мной разделить. Ввиду всего этого мне показалось очень странным, что он вдруг решил сделать мне предложение.

Гэбриел продолжил:

– Каков ваш ответ, Кэтрин?

– Мой ответ: нет, Гэбриел. Мы многого не знаем друг о друге.

– Вы хотите сказать: вы многого не знаете обо мне.

– Может быть, это я и хотела сказать.

– Но что вы желаете знать? Мы оба любим лошадей и собак, нам приятно общество друг друга. С вами мне весело и радостно. Можно ли хотеть от жизни чего-то большего, чем ощущать радость и быть счастливым?

– А с другими… у вас дома… С ними вам невесело? С ними вы счастливы?