Киерленский изувер

Позади всхлипнула Мирана.

– Что...кто это?
– прошептала Гердальда.

– Думаю, - произнёс Этли, - это останки вашего дяди.

– Что вы говорите, наш дядя наверху, в доме!

– Позвольте вопрос, дева Гердальда. Ваш отец и ваш дядя, кто из них старше?

Гердальда изумленно уставилась на Этли:

– Наш отец умер много лет назад.

– И все же, кто из них старше?

– Я не знаю...

– Они близнецы, - закончил фразу Этли.

– Так говорила мама.

Этли улыбнулся. Герлальда отвела взгляд, и он спохватившись стер улыбку с лица.

– Давайте уже выбираться отсюда, - сказал он, - в этом доме не одно чудовище, а два. И какое опасней неизвестно.

Они успели пройти не более полудюжины шагов, как позади проволокли тяжелый мешок.

– Что это?
– испугалась Мирана.

– Ваш питомец, подаренный ведьмой.

– Но, - обернулась Гердальда, - вы ведь сказали, что он в комнате. Заперт там!

– Я солгал, - поймав непонимающий взгляд сестер Этли пояснил, - если бы вы остались в комнате вашему дяде, или кто он там, проще было бы убить сначала меня, а затем вас. Червь интересует его в последнюю очередь.

Звук повторился. Они ускорили шаг, но шуршание не отставало. Мирана принялась всхлипывать.

– Стойте!
– скомандовал Этли.
– Дайте мне одну лампаду и бегите к этому треклятому выходу.

Девушки посмотрели на него влажными, расширенными от ужаса глазами. Он взял лампаду из рук младшей из сестер и шагнул навстречу холодящему душу звуку. Гердальда и Мирана, бросились прочь.

***

Лампаду Этли поставил на одну из верхних полок. Тусклый свет протянулся по подвалу, выхватывая из темноты ряды ниш. Аскель сжал свое жалкое оружие. Да, что ж ты будешь делать! Приходится сражаться, то камнем, завернутым в тряпку, то заостренной палкой. Если он выберется отсюда, то обязательно купит корд или тесак. А не купит, так украдет.

За границей света, что-то замаячило. Ростом с человека, нечто медленно приближались, шурша по утрамбованной земле. Через пару мгновений Этли увидел Кнотиса Иртимая, точнее человека, выдающего себя за него. За собой он тащил мешок, именно это порождало шуршащий звук.

– Ну, что, Этли, у страха глаза велики?
– усмехнулся ложный Кнотис.

– Смотрю, ты осмелел.

– Чего ж теперь боятся? Ты прав, пырнуть копьём гадину, и всех делов. Завтра управлюсь. А с тобой сегодня надо разобраться.

Он похлопал тяжелым набалдашником трости по ладони и спросил:

– Предстоит честный бой?

– Ну, как сказать, - ответил Этли рассматривая металлический набалдашник и кинжал на поясе противника.

– А ты хитрец, - протянул тот.
– Я все думал, чего ты таким добреньким стал. Девчонок принялся выручать. На плату надеешься, да еще и остаться при них думаешь. Кто же, спасителя своего прогонит. Умно.

Этли промолчал.

– Давай, по-честному, - продолжил Иртимай.
– Я тебе пятьдесят крон заплачу. Неплохо? А ты пойдешь и забьешь их там на смерть.

– Они уже убежали, как там тебя зовут? Настоящий Кнотис забыл мне твое имя напомнить, - Этли указал кивком на нишу со скелетом.

– Ну да, убежали. Заколочено окошко там. Не забыл я про него. А зовут меня Ильмах.

– Я вот не пойму, они же дочери твои. Как ты убивать то их удумал?

Ильмах пожал плечами:

– Родственные узы они ведь не вдруг возникают, а от времени, прожитого вместе. Я их видеть то, не видел. Чужие они мне. Мешаются только.

Этли промолчал. Нечего сказать, на такое-то.

– А ты ломаться-то прекращай. Мы с тобой одного поля ягоды, глотку человеку перерезать, как плюнуть.

– Твоя правда, - улыбнулся Этли.

– В этом мы схожи. Да вот мой план понадежнее, он навсегда. А полста крон за неделю уйдут, на баб да выпивку.

Ильмах ударил неожиданно и резко. Окованный железом наконечник метнулся к Этли, и он еле успел отбить смертоносное острие. Этли отпрыгнул. Но его противник бросился на него, вновь целясь острием в грудь. Аскель отвёл палкой трость Ильмаха и ударил его ногой в корпус.

Ильмах крутанулся и повалился в одну из ниш. Этли с силой ударил своим посохом, надеясь проткнуть противника, но набалдашник трости ткнул его в грудь, выбивая дыхание. Этли отступил. А Ильмах, вскочив на ноги, ударил тяжелым шаром, целя в голову. Аскель успел поднырнуть под трость и в свою очередь огрел противника по ребрам. Ильмах согнулся, окованная железом трость вылетела из его рук.

Но убийца не сдался. Он кинулся на Этли и они рухнули, повалив на себя полки. Горшки и кувшины посыпались сверху, молотя Этли по спине, а упав на землю разбивались друг о друга, с коротким глухим звуком. Барахтаясь на полу, Этли понял, что Ильмах достал кинжал. Оказавшись сверху на противнике, он успел перехватить руку с клинком. На несколько мгновений они замерли. Ильмах изо всех сил пытался достать смертоносным лезвием шею Этли, а тот яростно сопротивлялся. Они хрипели, лица обоих покраснели от усилий, на лбу выступили вены.

Внезапно рука Ильмаха обмякла. Этли рывком прижал ее к земле, кинжал отскочил в сторону. И только тут Этли понял - убийца больше не сопротивляется. Выпученными глазами он смотрел за спину своему противнику. Этли рванулся, словно гончая за добычей. Мерзостный ужас, в одно мгновение зародившись в животе, рванул позвоночник, ударил в ноги. Этли кувыркнулся по земле и вскочил, трясясь всем телом.

Огромный белесый червь, с пугающее-похожей на человеческую головой, впился в Ильмаха и потащил его в темноту подвала. Дикий крик человека смешался с жутким верещанием монстра. Ильмах бился, словно выловленная рыба, но чудовище обхватило его руками, раздирая плоть когтистыми пальцами. Пятясь, Этли на что-то наступил. Под его ногой оказалась трость лже-Кнотиса, с окованным железом острием и тяжелым набалдашником.

Подхватив ее, Этли в два прыжка настиг чудовище и с силой вонзил острие трости в голову червя. Трость пробила плоть и вонзившись в землю хрустнула, оставив в руках Аскеля кусок дерева с металлическим шаром. Он отскочил назад.

Червь зашипел, выпустив жертву. Ильмах, весь в крови, с обезумевшими от боли, ужаса и отвращения глазами, пополз от монстра. Он захрипел, обращаясь к Этли:

– Помоги мне, ради Триединого, помоги!

Этли встал над ним.

– Ты мне чужой, - процедил он, и улыбнувшись кривой неприятной улыбкой, добавил.
– Только мешаешь.

Металлические шар опустился на голов Ильмаха. Потом еще раз, и еще, раскалывая череп, превращая лицо в кровавое месиво. Закончив, Этли поднялся и посмотрел на червя. Тот умирал неохотно. Извиваясь всем телом, скручиваясь в кольца, тварь боролась за жизнь. Растягивалась, словно хвост пытался уползти, бросив голову. Руками он безуспешно царапал свою же плоть, стараясь вытащить обломок трости. Шипение и верещание сопровождало это тошнотворное действие.

Этли замутило. Но он не смел уйти, не убедившись в смерти чудовища. Наконец оно затихло, вытянувшись во всю длину. Этли взял лампаду и двинулся в ту сторону, куда направлялись девушки.