Кисельные берега
Шрифт:
Корабль начинал зарываться в их оскаленные белой пеной пасти. Матросы споро сматывали последние лоскуты парусов. Кто-то из них, пробегая мимо, велел Кире убираться в каюту, дабы не смыло с палубы волной.
Цепляясь за борт, такелаж и за Сырника, та послушно поволоклась куда послали – чего зря под ногами путаться…
Вдруг корабль врезался в очередной мощный вал, как электропоезд в бетонную стену. Киру обдало водой, приложило о переборку, отшвырнуло к борту, а после заботливо вкатило в распахнувшуюся дверь каюты. Беглая наложница вползла в неё на четвереньках, захлопнула, придавив спиной, и только тогда
Зарему рвало над тазиком для умывания.
– Дамы и господа, - пробубнила Кира, - наш увеселительный морской круиз подарит вам незабываемые впечатления: избавит от скуки и лишних иллюзий. Танцы, коктейли и иллюзионисты в ассортименте…
Она попыталась встать на ноги, но очередной крен судна повалил её обратно и потащил вниз по склону, пока она не затормозила, вцепившись в ножку привинченного к полу стола. Зарему вместе с тазиком зашвырнуло в угол.
«Ну вот и всё, - решила Кира, облизнув солёные губы, - конец. Из этого испытания мне уж точно не выбраться. Тут не поможет ни смекалка, ни кошель серебра, ни чьё-либо доброе участие. Как страшно… когда… от человека ничего не зависит. Когда… сделать ничего нельзя. И можно только… молиться»
И неверующая Кира, обняв ножку стола, принялась истово и яростно выпрашивать у неба пощады. Точно так же, как выпрашивали поколения её тёмных предков из столетия в столетие, из жизни в жизнь…
«Ничего не меняется, - подумала профессиональный маркетолог с высшим образованием, - когда человек встречается со стихией. И никогда не изменится…»
Корабль задрожал, заскрипел, принимая очередной удар гневливого морского царя, и девушка скрючилась у своей ненадёжной опоры, ожидая худшего.
– -------------------------------
Корабль, как ни странно, не потонул.
Ближе к рассвету море угомонилось – волны сонно обмякли, перестали кидаться, будто бешеные собаки, на несчастную скорлупку с перепуганными людишками внутри.
«Стремительный дракон» выдюжил. Он качался среди засыпающего буйства разнузданного ночного кутежа. Его побитые, расшатанные члены устало постанывали.
Часть команды капитан отправил спать, оставив рулевого и вахтенного. Прихватив ещё пару человек и плотницкий инструмент, он отправился ревизовать трюмы, оценивать ущерб.
Забылись тяжким сном и в девичьей каюте, провонявшей мокрой псиной и рвотой. Измученные бессонной ночью, страхом и качкой пассажирки отрубились прямо на полу, среди послештормового разгрома – разбросанных вещей и перевёрнутой мебели. Тут же валялся, беспокойно вздрыгивая во сне ногами, Сырник. Серый рассвет медленно обрисовывал их контуры, заглядывая в мокрые окошки.
«Спите, спите, - ухмылялся он сардонически, - пока… Высыпайтесь перед новым испытанием, дабы встретить его бодрыми и отдохнувшими. А иначе, что за удовольствие мучить полупридушенного лягушонка?..»
– ----------------------------
Утром Зарема развила бурную деятельность: убиралась, гремя вёдрами, шоркая тряпками и напевая однообразные мотивы далёкой родины.
– Ну-ка, дорогая, - велела она, - передвинься-ка! Мне под тобой помыть надо.
Кира с трудом соскоблила себя
с деревянных половиц. Тело гудело и стонало, так же, как и потрёпанный бурей корабль. Она отползла к стене и брякнулась под ней, подперев спиной.– Есть попить? – проговорила хрипло, с трудом шевеля пересохшим языком.
Зарема подала ей флягу со стола. Потом выставила вёдра с грязной водой за дверь, где их принял один из матросов, и забрала у него чистые. Обмылась, причесалась, постиралась… А вот переодеться… Беда состояла в том, что наряды для девиц на «Стремительном драконе» предусмотрены не были. Естественно. Но беда оказалось при ближайшем рассмотрении вовсе не бедой, а поводом для Порфирия Никанорыча выказать свою заботу и внимание пленившей его красавице. Забота выразилась в форме собственных рубах благодетеля, присланных девицам на рассвете.
Персиянка заботу оценила. Провела задумчиво рукой по вышитому льну, улыбнулась мыслям своим. Потом нырнула в огромное одеяние, укрывшее её до колен, подвернула рукава и – свежа, словно утренняя заря – выпорхнула на палубу, вдохнуть первых солнечных лучей, пробивающихся сквозь стремительно разбегающиеся тучи.
– Ну же, - обернулась она в дверях, - сделай над собой усилие, дорогая, поднимись и приведи себя в порядок. Воды я оставила, рубаху уважаемый господин купец тебе выделил со своего плеча… Переодевайся и выходи – утро нынче чудесное!
Когда Кира выползла из каюты, то на мгновение обомлела – утро и впрямь зачиналось великолепное. Не утро, а праздник какой-то: ярко светило солнце, играя мириадами золотых всполохов на безмятежной бирюзе моря. В такт вздохам ласковых, медлительных волн покачивалась в мягком кресле Зарема, пригубляя густой, ароматный и горький, как хина, кофе. Рядом с ней примостился, картинно опершись на борт, Никанорыч – он увлечённо вёл светскую беседу о минувшем шторме, жмурился от счастья и отражённого морем нестерпимого солнечного блеска.
Кира подковыляла к ним и тяжко, словно старуха, плюхнулась на скамью. Наполнила пустую чашку из кофейника, вдохнула аромат бодрящего напитка – даааа… Это именно то, что ей сейчас необходимо…
– Как ты, Кирушка? – участливо осведомился добрейший Порфирий Никанорыч. – Измучилась, поди? Ну подкрепись, горемычная, отпустит вскорости…
Кира возражать не стала, напротив: с усердием последовала совету. Она подкрепилась рисом, солониной, сыром, ячменными лепёшками и апельсином. Допила термоядерный кофе, сыто икнула, послушала немного трёп купца с предметом его обожания и огляделась по сторонам. Ей и вправду после завтрака получшело: вернулись силы, бодрость духа и неистребимая любознательность, которая и повлекла её досужий нос на поиски Синьбао. Где, интересно, капитан? И почему не ставят паруса?
Капитан нашёлся на корме. Широко расставив ноги в шароварах и зацепившись большими пальцами рук за кушак, он угрюмо внимал своему помощнику. Тот что-то говорил неохотно и отрывисто, щурясь на морской простор.
У ног помощника бодро чесался Сырник – обсохший, сытый, по всему видать, - и оттого вполне довольный настоящим. Весело подбежав к вывернувшей из-за угла девушке, он подставил глупую голову под ласку. Она принялась машинально перебирать в пальцах шелковистые рыжие уши, чутко прислушиваясь к негромкому разговору. Ни черта не слыхать…