Клинки и крылья

Сен-Ти-Йи поклялась ему — дала клятву бессмертной, которую не вправе нарушить. Сен-Ти-Йи дала ему грешную, чудовищную надежду, что точит сердце куда вернее тумана и одиночества.

— Возможно, — уклончиво сказал он. — Только сделать это нужно без боевых труб и знамён с золотыми львами.

— Ничего плохого не вижу в золотых львах, — буркнул Ривэн, уязвлённый намёком на помпезность, которой всегда славились войска Дорелии. — Кстати, давно хотел узнать… А что будет, когда ты сделаешь это? Ну, закроешь разрыв?

Альен отпустил кружку, и она повисла в воздухе — прямо над волнами, подрагивая в ожидании судьбы. Только маленьких крыльев не хватает. И в самом деле — превратить её в чайку?… Он улыбнулся про себя: в Долине оценили бы такое мило-бесполезное волшебство. Много кто, и особенно женщины. А ещё Алисия оценила бы, если бы обладала Даром — о, как он жалел когда-то об этом, как жалел, что вынужден жить вдали от неё… Но не теперь, разумеется. Теперь-то он видел, что боги, в которых Алисия почему-то верит, уберегли её от рва со змеями, от пыточной комнаты длиной в жизнь.

— Да ничего не будет, я думаю. Ни грома, ни вспышек… Просто тауриллиан останутся там, где были, и не вернутся в Обетованное. И ещё, может быть, прекратится вся эта кутерьма с войной Хелт, с эпидемиями, бунтами, превращениями теней Хаоса в чудищ…

— И ещё — ну да, всего-навсего!..

Ривэн повеселел, поймал кружку под дно и, перевернув, водрузил себе на голову.

— Эх, мне бы тогда в «Пёструю попону» — есть такая славная таверна в Энторе, на улице королевы Флинны… Я был бы правителем вечера!

— Вылакал бы весь сидр и запил элем? — поддразнил Альен. Ривэн встал спиной к перилам и скучающе-томно скрестил ноги, точно молодой щёголь при дворе.

— Обижаешь. Всё вино с пряностями было бы моё — в честь тебя и лорда Заэру… Я бы всем рассказал о тебе, хоть ты и не считаешь себя героем! Любой менестрель без собственной песни про тебя считался бы опозоренным!

А вот уже и личное полезло… Альен кашлянул. Тот сообщник Хелт, кезоррианец из Когтей; мечта об опозоренных менестрелях явно возникла у Ривэна не на пустом месте.

— Ты правда так хочешь прекратить эту войну?

— Ну ещё бы, — расставшись с жестяной «шапкой», Ривэн вновь опечалился. — Каждую ночь ворочаюсь, всё думаю о том, как там все… Вдруг альсунгцы уже захватили королевство, а я не знаю?

А ведь почти наверняка так оно и есть. Особенно если Кезорре всё-таки поддержит Хелт — а судя по слухам в Минши, ожидать другого не приходится… Кезорре. Лживая, но до боли красивая страна. Альена до сих пор не оставило странное, наивно-трепетное отношение к ней — даже после того, как он пожил там несколько лет назад, насмотревшись на местных убийц и продажных женщин.

— Ты слышал что-нибудь после тех новостей про удары на границе? — нерешительно спросил Ривэн.

Очередная трудность… Молодой король Минши хоть и бахвалился перед Альеном опасным умом государственного мужа, всё же не удержался и намекнул в одной из их последних бесед на какое-то важное сражение, проигранное Дорелией. Был, наверное, слишком молод, чтобы просто промолчать.

С другой стороны — ничего определённого ему по-прежнему неизвестно… Если не считать фразы, брошенной по поводу битвы Сен-Ти-Йи, но ведь она может быть и ложью. Станет ли кому-нибудь легче от такой недоправды?

— Нет. Ничего не слышал… Думаю, у короля Абиальда хватит сил, чтобы сопротивляться какое-то время. По крайней мере, до конца весны.

— А до конца весны ты придумаешь, как закрыть разрыв?

Ривэн был похож на ребёнка, который спрашивает, заглядывая в глаза отцу: а потом, что потом? Он взмахнул мечом и отрубил чёрному петуху голову, да?… Брат Дарет, помнится, особенно любил в детстве эту страшноватую сказку — ту, где гигантский чёрный петух чуть не склевал замок одного незадачливого лорда вместе с полями и парой деревенек. Дарет слушал её много раз, но неизменно переживал: победит ли рыцарь?

Альен (естественно) уже тогда был склонен сочувствовать петуху…

— У меня, кажется, нет выбора.

Ривэн всё стоял, стискивая кружку, будто забыл, что собирался делать дальше. Завеса тумана неспешно редела, тая под солнцем; Альен различил вдалеке очертания морской скалы — или, может, маленького острова. Значит ли это, что близко суша?…

— Знаешь… Когда я вернусь домой… Ну, то есть если вернусь, — Ривэн почесал порез от бритвы на щеке, чтобы скрыть нервное подёргивание щеки. — Я хочу разыскать свою мать, кем бы она ни была. Пусть уличной девкой, пусть трактирщицей… Или воровкой. Если только это ещё возможно. Сам не знаю, почему — никогда раньше мне этого не хотелось так сильно… Вдруг альсунгцы уже убили её, и теперь мы никогда не встретимся?

Альен даже растерялся немного от такой откровенности. Какое-то время он смотрел на побледневшего Ривэна, думая, что можно на это ответить — и можно ли в принципе.

— Не говори ничего, — выручил его дорелиец. — Знаю, что это я зря… Всегда я зря.

Он теперь как-то по-новому держал кружку — напряжённо и… осознанно, что ли. Мельком взглянув на его пальцы, Альен понял, что Ривэн старается коснуться тех мест, до которых дотрагивался он.

Проклятье. Доигрался, Повелитель Хаоса?…

Он отвернулся и стал с преувеличенным глубокомыслием смотреть за борт.

— Попробуй спросить Сен-Ти-Йи о ходе войны. Думаю, она неплохо осведомлена от короля и Люв-Эйха.

— Только если с тобой. Она жуть на меня наводит, — Ривэн зябко поёжился. — Точно Дарекра, из-под земли вылезшая…

— Бадвагуру очень хотелось, чтобы его сородичи разорвали договор с Хелт и выступили за твоё королевство, — вспомнил Альен. — Помощь агхов сейчас не помешала бы там.

Лоб Ривэна разгладился.

— Ну да, было бы здорово… Но это почти невозможно, наверное. Да и поздно.

— Почему же поздно — даже если альсунгцы уже вошли в королевство, удар с севера…

Взглянув на лицо Ривэна после слов «уже вошли в королевство», Альен прикусил язык. Дорелиец ведь был в Хаэдране после захвата. Видел, что оставляют за собой альсунгцы…

— Всё-таки Вы герой, милорд. Можете и дальше говорить, что не похожи на героя, но это так, — заново охрипшим голосом произнёс Ривэн, с какой-то стати опять переходя на «Вы». — Уже за то, что Вы попытаетесь избавить от этого Дорелию… И вообще Обетованное… Я… — окончательно потерявшись в своём собственном, незримом тумане, Ривэн умолк.